HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Александр Славнов

Основания для лучшей жизни

Обсудить

Сборник рассказов

 

 

 

Мне всегда нравились дневники путешественников. Но не тех, что отправляются в путь, мечтая открыть для себя и для остального человечества новые страны, что-нибудь этакое новенькое и подробно описать. Лучше, если они выехали или отплыли по каким-нибудь иным соображениям, по торговым делам, например, или вообще против собственной воли очутились… Ничего не желая описывать, не собираясь делиться никакими впечатлениями. И вдруг что-то буквально заставило их отыскать в карманах обломок карандаша, клочок бумаги…, создать какой-то письменный документ, памятник мысли, чувству, действительному событию без всякой преднамеренности. Собственно, тогда получается, что я люблю не дневники, а попутные, даже «вынужденные» записи.

 

 

 

Опубликовано редактором: Карина Романова, 12.10.2008
Оглавление

5. Птицы над разбуженной рекой
6. Музыка и сумерки
7. Сад

Музыка и сумерки


 

 

 

Нет, нет. Непосильным, невыносимым кажется это чувство. Я снова и снова пробую жить в забвении его, полегче как-нибудь, хотя бы по примеру других. Встречаются завидные примеры лёгкости. Пробую жить в забвении только одного чувства, остальные при мне плюс завидная лёгкость от других, но... ничего не выходит. Получается жизнь, будто в забытьи самого себя и распадается на бессвязные части. Тогда я возвращаюсь к своей тяжести. Беготня от себя и обратно повторяется бессчётно, много лет... Наконец, я решаюсь разглядеть необходимое и вместе с тем непосильное чувство. Самое важное! В чём никогда себе не признавался: только к этому чувству я отношусь с настоящим, самым что ни на есть неподдельным трепетом. Только это состояние мне не приходится долго вспоминать, хотя время от времени я и пытаюсь его забыть. Да. Ничего более необычного со мной не случалось. В сравнении – холодней и равнодушнее, возможно даже зевая, я созерцал бы самые расчудесные чудеса, включая левитацию, воскрешение из мёртвых, хождение по воде и сквозь стены...

Я слышал музыку.

Музыку и слова из темноты.

Был странный вечер. Поздняя осень. Смятение чувств. За окном сгущались сумерки. Бесчисленные скопления перелётных птиц над городом и толпы людей на улицах чем-то походили друг на друга. Общий переполох, осенние хлопоты... Обычная суета или паника перед концом света – не поймёшь... Но меня удивили сумерки. Они сгущались необыкновенно. Тьма как-то особенно накрывала землю, налегала, душила в своих объятьях. Тьма была невыносима. Очень просто: я думал, не переживу этой тьмы. Она казалась одушевлённой, злонамеренной силой. Тёмная петля сдавила горло, и стало трудно дышать...

Тогда и явилась музыка. Одно удивление сменилось другим: некто в самом сердце непроглядной тьмы смел рождать музыку. Она пробивалась, будто родник из-под спуда земных наслоений, из беспросветной черноты просачивалась на поверхность чистым серебром, тонкими серебряными нитями-струйками. Душное и мрачное покрывало сумерек оказалось дырявым решетом, ситом. И чем покрывало-сито становилось плотней, тем музыка тоньше и чище. В ней был неиссякаемый запас тонкости и чистоты. Самой глубиной души хотелось впитывать звуки. Я не чувствовал на себе покровов одежды, звуки беспрепятственно проникали к поверхности тела, вызывая мурашки и озноб, как трезвящий холодный воздух. Источник не умолкал. Он жил, пульсировал, бился... густые басовые капли тяжело и победно падали, переполняя отвоёванные русла, и эти русла протекали во мне. Оживали, наливались пересохшие каналы, не ведавшие раньше своего назначения...

Только ли со мной это происходило?

Сумерки сгущались за окном. Мы сидели и слушали музыку. По заведённому обычаю, оставшись в мастерской художественного училища на вечерний рисунок, для развлечения мы включили магнитофон. Впрочем, музыка тогда реже увязывалась со словом «развлечение». Она была светлым желанием, сокровенной жаждой, источником открытий... Невыраженными, непроизнесёнными эти звуки и слова, наверное, у каждого лежали где-то на недосягаемой глубине под завалами сумеречного обывательского сознания, не решаясь излиться. Но все, кто не мог произнести задушевных слов, открыть свою музыку, в тайне ждали чужих откровений, как глотка свежего воздуха. Было такое время: были живы ожидания настоящих откровений. О каком это я времени? – Имеет ли значение? Можно сказать, и пригодится для всех времён: однажды сгущались сумерки... А музыка? Что за музыка? – Долгожданная, и не какая-нибудь другая. Ожидания создали дугу электрического напряжения в пространстве. На изломе электрической дуги, на пике напряженного ожидания вспыхнул свет. В воздухе запахло озоном. Кто-то пробился на самый верх, сквозь залежи тёмных сомнений и разрозненных надежд, пробился, как родник, на гребень застывшей мрачной земляной волны. Кто-то смелый, свободный и счастливый зазвучал в силу своей и общей необходимости. Ему страстно и горячо хотелось петь и добывать для всех из небытия строки и звуки, из мутной руды чистое серебро.

В воздухе пахло озоном. – В музыке звучал дух противоречия тьме.

Должно быть, все ощущали небывалое сгущение сумерек и их противостояние с музыкой. Никто не стал зажигать света. Мы позволили сумеркам заползти в окна и приблизиться к самым глазам. Мы дали приблизиться тьме и тёмным несказанным сомнениям. И дали музыке сразиться с тьмой. Вечерний рисунок был забыт. Кто-то планировал наверстать творческие упущения, другой сложил краски, помыл кисточки и уже переоделся…, у кого-то уходил последний автобус... Всё было забыто. Все замерли на полушаге, полунамерении, сидели по тёмным углам мастерской и ждали исхода битвы. Чья-то музыка билась с тьмой, и мы оказались в свидетелях.

Сначала за стеной слышались голоса и смех, с улицы грохот и перезвоны трамваев. Недописанные холсты и мольберты с рисунками напоминали о досадных ученических неудачах. С осенним ветром в открытое окно врывался беспокойный запах первых заморозков, дыма, гари, прелых листьев и почему-то горячих пирожков... Деревья стучали голыми ветками по стёклам, далеко на горизонте по гаснущему небу беззвучно неслись чёрные снеговые тучи. Уличные шумы делались гулкими, их отголоски множились в городских бетонных лабиринтах. Жёлтыми и красными квадратиками зажигались окна соседних девятиэтажных муравейников. Немного тянуло домой, к привычному вечернему забытью, к тёплым домашним утешениям. Ещё, ещё... я что-то любил в этом гаснущем мире... Но звучала новая музыка. И сердце испытывалось на разрыв. Мир не давал о себе забыть, мир хотел быть важнее и царствовать безраздельно: заставлять суетиться, страдать, утешать своим нехитрым счастьем, утомлять и снова убаюкивать, укладывать спать и напевать о своём безысходном круговращении. Мир за окном скрежетал трамваями и кольцевыми железными линиями…

Мир мешал музыке! – Я не знал этого раньше.

Я знал стили и жанры, почетные и не очень, но только тогда понял, что слово «музыка» первородней искусства воспроизведения звуков и их гармонических сочетаний. Музыка – всё, что противостоит тьме, тяжести и сумеркам мира.

Она звучала из миров воображения, из лёгких хрустальных сфер, светилась тонким светом нового, более желанного порядка вещей и дарила крылья... – А мир земной догорал красно-жёлтыми угольками-окнами, распадался на обрывки пережитых чувств и остывал в железобетонных глыбах...

Музыка звучала! И стали неважными голоса прошедшего дня, жалкими сделались тёплые утешения. И было легко от этих потерь... Из ревности, в отместку за наше увлечение мир окутал нас последним, самым пугающим, изысканным покрывалом – своей тишиной. Удивительной тишиной. Он замолчал, исчез. Мир становился пеплом и золой. Пыльный серый хаос клубился за окном... А мы сидели и слушали музыку. Комната плыла, словно Ноев ковчег по волнам неизвестности. И настоящим чудом казался допотопный бобинный магнитофон «Маяк»: он светил одним зелёным глазом-лампочкой, как звезда в темноте, и раскручивал с катушки на катушку нескончаемый свиток мелодий и стихов. Механизм скрипел, как старая мельница, и волшебные жернова вымалывали для нас из ничего, из ниоткуда самый насущный хлеб...пищу для души… И плыл наш ковчег...

Свиток всё же кончался. Кончался... и сердце билось чаще, когда с конца пленки обрывалось недозаписанное слово, недослушанный звук... Но я знал теперь: они всё равно где-то звучат, пускай без нас, их рано или поздно можно отыскать; можно отыскать, записать продолжение музыки. Важно, что она, настоящая музыка где-то существует, живёт. Это безусловная истина: кто-то поёт нам из тьмы. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Все видели и все слышали.

Кто хранит музыку – хранит свет!

Музыка не кончалась, когда я шёл по ветреным ночным улицам, ехал в воющем полутёмном троллейбусе, смотрел в жёлтые лица, в безнадежные, потерянные глаза ночных пассажиров, вдыхал запахи никотина и винных паров. Музыка звучала во мне. Давно скрутились последние витки плёнки, был выключен магнитофон и зажжён призрачный электрический свет, все молча оделись, кто-то сказал: «Ничего музычка...» Я не мог остановить этой плёнки. Она раскручивалась в моей голове снова и снова. Я не помнил мелодий и стихов, я разматывал в памяти волны света, вместо слов и звуков выдыхая какие-то интонации противоречия тьме... Казалось, я умру, мой прах развеется по ветру, но где-то непостижимым образом будут раскручиваться мои магнитные записи- свитки, и из них, для выражения этой силы и любви родится моя новая, другая жизнь...

 

Так случилось, что я забыл, почти забыл, пробовал забыть самое драгоценное своё чувство. Почему? Почему...?

Не однажды сгущались сумерки. Кроме музыки я слышал и то, что подыгрывало тьме и тёмным переживаниям, что танцевало в ритм серому хаосу, погружало в пьяную радость, в сладкое забытьё. Замкнутый ритм вращения ветхих переживаний и вялых утех очаровывал многих, если не всех вообще... Однажды из этого я сделал какой-то ужасный трагический вывод и ходил себе по жизни, прохаживался, думал о разных мелочах: о личных неудачах, упущениях, о мелкой прибыли, о своём несовершенстве и некоторых достоинствах... Я думал, что ошибаюсь где-то в мелочах, а ошибался в главном. – Сумерки изощрялись в своих напевах, и множество прежней, красивой музыки, о которой я вспоминал, оказывалось бессильным против натисков тьмы. Я ждал новой музыки, но... она замолчала. Настоящая музыка почему-то замолчала, не стала рождаться на свет. Конечно, я мечтал добывать её сам, и мне хотелось быть тем смелым, свободным и счастливым, поющим на гребне мрачной горы, родником для всех... Но и здесь ничего не удавалось. Почему? – Мучительный вопрос... Я не знал своего пути, знал только внешний, подражательный. Всё выходило фальшиво, и не было музыки внутри...

Наступило время, когда я стал переживать сумерки без всякой музыки, чаще оглядываться назад, где остались, быть может, случайные счастливые моменты. И, наконец, я заметил, что все вокруг по большому счёту равнодушны к отсутствию музыки. Все вечно танцуют в ритм серому хаосу. Время от времени под их танцующие ноги по чьей-то милости падает драгоценный жемчуг, но они смешивают его с грязью. Так стоит ли...? В общем, в довершение я обозлился, я стал человеконенавистником. Однако решил поступать, как все, а именно: бороться за временное выживание и сохранение тела. Так и решил. В сторону фантазии! Надо просто и обыкновенно жить-поживать. Надо, надо. Придётся полюбить общечеловеческие ценности. И я пробовал их полюбить. Полюбить музыку как приложение к жизни, как мёртвые букеты для украшения стола, как слабительное средство от усталости... и т.д.

Я ошибся в главном. Я забыл о красоте противопоставления, о красоте противостояния. А значит, о красоте вообще.

Как-то один мой знакомый, учитель музыки, неизвестно почему сказал мне:

– Знаешь историю об Орфее и Эвридике...? Орфей, чтобы вывести свою Эвридику из царства мёртвых должен был идти, не оглядываясь, и играть свою музыку. Здесь дело не столько в том, чтобы не оглядываться – как везде пишут – а в том, чтобы непрерывно, понимаешь, непрерывно играть свою музыку. Оглянуться, посмотреть: идёт ли она позади, или просто поглазеть по сторонам – значит точно забыть о музыке. Ужасы и иллюзии мёртвого мира сильно отвлекают. Подумаешь: зачем зря играть, когда увидишь, что за спиной никого, что тебя никто не слушает, некого вести, некого спасать... Понимаешь? А она слушает! Она за музыкой идёт! Мгновение без музыки – и собьётся с пути! Эвридика слепа, в своей темноте она не видит впередиидущего спасителя, в царстве теней никто друг друга не видит, но все слышат музыку. Эвридика не сможет узнать молчащего Орфея, пройдёт мимо, заблудится во тьме, и будет вечно блуждать среди мёртвых... Орфей должен непрерывно играть свою музыку!

Я удивился такому глубокому пониманию легенды, и принял историю на свой счёт.

– Здорово ты это сказал. Но у меня нет своей музыки...

– У меня тоже..., – признался музыкант, – да и кому её играть? Моя Эвридика давно заблудилась. «Потерял я Эвридику...» ля-ля-ля... – спел он арию из знаменитой оперы Глюка и поспешил на зов своих коллег педагогов-музыкантов и собутыльников «обмывать» какую-то жалкую получку, в его глазах мелькнула жажда алкогольного утешения. – Извини, мне пора..., в следующий раз договорим.

Следующего раза не было. С учителем музыки я больше не встречался. Разве что мельком, и не затевал бесед.

Но я остаюсь ему благодарным. Сразу после той встречи я понял, что у меня всё-таки есть своя музыка, что Орфей-певец – образ Высшего Духа человечества и каждого человека в отдельности. И Высший Дух непрерывно, всегда должен звучать, чтобы вывести душу-Эвридику из мира теней, из праха пережитков, переживаний, из лабиринта временных и зыбких форм, ускользающих вещей... Его, только Его музыка не даст душе умереть вместе с вечно умирающим телом... Сначала музыка – тонкий свет, надежда, вера и терпеливое ожидание, и лишь потом – слова, звуки, ноты, знания и способности...

В царство мёртвых спускаются за победой! Я сказал бы об этом музыканту. И рассказал бы о «своей музыке», о музыке вообще и о той, что звучала, когда сгущались сумерки, о той, что спасла меня от удушья... Она всё знала о тьме и вмещала не чьи-то временные страдания, а вековечную всечеловеческую скорбь, неверие... Но в ней горело желание заглянуть за пределы последней печали, в мир радости. Только этим она достигала красоты.

Жизнь исследована по кругу, исхожена вдоль и поперёк. Что я слышал живее настоящей музыки? Что видел ярче красоты противопоставления, красоты противостояния?

Этой красотой наполнялись лучшие молитвы и гимны свету. Ради этой красоты рождались искусства и религии. Свет всегда находил новые опоры, тьма только следовала за ним по пятам, обживая готовые формы и свивая на них свои первобытные гнёзда. Без стремления к новой красоте жизнь зачахнет в круговращении пережитков. Лишь такое стремление способно обновлять мир, лишь оно отделяет творца от твари, человека от животного...

Хорошо. Пусть никто никогда не ждёт настоящей музыки. Пусть все танцуют под круговой ритм серого хаоса, пускай мне показалось, и никто не слышал в тот вечер никакой особенной музыки. Я же слышал. Не чья-то – моя жизнь стала без неё невозможной! Но то, что легко и нечаянно принято однажды в дар, в другой раз должно быть добыто сознательно. Сознательный путь трудней. Он включает тяжесть сомнений и потерь. Сознание вообще – вес, масса тех самых пережитков, серая руда, которую нужно переплавить в чистое серебро.

Пусть всё начнётся с чистой мысли о победе! Пусть отольётся в серебре истина о противостоянии. И Афродита – Новая Красота выйдет из пены уходящего потока. И неважно, кому удастся собрать в ладони божественную росу-музыку, кристалл многих надежд. Снова кто-то свободный и счастливый будет звучать для других. И когда-нибудь преобразится легенда: Орфей не прервёт своей песни, Эвридика выйдет на свет, и родится новый, более счастливый порядок вещей.

 

 

 


Оглавление

5. Птицы над разбуженной рекой
6. Музыка и сумерки
7. Сад
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!