Инвэйдерс маст дай. Пять стихотворений

Ножевая

            Микасу Норвидайтису

Остывает август, бледнеет ночь.
Чуть горчит обоюдоострый воздух.
Я все лето таскал в кармане нож,
как детишки таскают волшебный гвоздик.

Этот нож подарил мне один поэт
(а не подарил – ну, так я украл бы).
Хорошо им ловить уходящий свет,
рассекать прозрачные скулы яблок.

И пускай до времени обождет
сожаление о залетной жизни,
что прижмется к коже и обожжет,
будто нож,
забытый в кармане джинсов.

* * *

Я хотел бы умереть как Брендон Ли –
в идиотском гриме, на съемках какого-нибудь «Ворона»,
от случайной пули партнера (вот ведь влип),
с героином и водкой в венах поровну.

Потому что пока тебе прет карта,
пока у судьбы не начались ломки,
важно вовремя свалить из осточертевшего кадра,
но при этом навсегда остаться на 35-миллиметровой пленке

молодым и красивым, естественно, а как еще,
и чтобы в обеих руках по раскаленной волыне,
чтобы все девочки вытирали влагу с покрасневших щек,
а все мальчики удавились от зависти и уныния.

А кому охота в старости лысиной сверкать,
трястись в поисках насущного молока и хлеба
и каждое утро кормить собой маленького хищного зверька,
который уже выел большущую дыру слева?

Нарисуй на моей роже клоунский лик,
поцелуй в разбитые губы на ветру пронизывающем.
Я хотел умереть как Брендон Ли,
только поздно и незачем.

* * *

На мертвом перекрестке разминулись
с нестарой женщиной в плаще осеннем.
Она брела, неузнанная всеми,
по коридорам предрассветных улиц,
молилась проводам, афишным тумбам,
читала вывески и объявленья,
как будто вне себя от изумленья
от здешней жизни, пестрой и доступной.
Она была, наверно, полоумной
(иначе что за глупые капризы),
из тех, кого выводит полнолунье
под локоток на шаткие карнизы,
но я-то знал, когда закроют небо
стада крикливых серых бумерангов,
мы встретимся тогда еще раз с нею
за миг до осени, до умиранья,
на краешке полуденного сна.

…Сдается мне,
что я ее узнал.

* * *

            Андрею Ханжину

поэт сидит в тюрьме тюрьма сидит в поэте
он по уши в дерьме он хуже всех на свете

он вроде бы убил а может быть ограбил
ах до чего любил играть он против правил

и лето и зима проходят мимо кассы
а в нем самом тюрьма и неизбывный карцер

и не помрешь во сне и заднего не врубишь
над шконкой на стене портрет татьяны друбич

за эту чепуху
за девочку за эту
прости как на духу все косяки поэту

Invaders Must Die (2)

            Памяти Сергея Касьяненко

Сегодня утром кто-то
разлил на асфальте перед домом
голубую краску. Такой краской
у людей принято окрашивать
стены в казенных учреждениях,
сварные металлоконструкции,
словом, все то, что не жалко.
Яркие химические кляксы – дальтоник
увидел бы здесь кровь человека или животного,
я увидел, как убивали инопланетянина,
азартно и долго. А потом
мне сказали, что в другом городе
умер писатель. Я его не читал,
не знал, просто запомню это:
смерть от любви или цирроза,
голубая инопланетная кровь,
которой мы пачкаем здесь бумагу,
новые рубахи, стильные обои, казенные предметы,
все, что не жалко.