Нерублевские судьбы

Время от времени ходили «студенты» в наряды. В первый раз Сергею был доверен самый ответственный пост: у полкового знамени. Причем стоял он как раз в то время, когда все встречали Новый год по местному времени, который в тех местах наступает на два часа раньше московского. Отстоял Сергей добросовестно, за что удостоился рукопожатия от самого Шакирова. Знамя находилось возле штаба полка и было огорожено небольшой оградкой с полой стальной трубкой поверх ее, служившей как бы перилами и священной преградой. А некоторые солдаты, стоя на посту, страдали невыносимыми позывами к мочевыделению. Поэтому иногда мученики мочились в эту трубку. Когда же однажды зачем-то понадобилось открыть пробку, находившуюся сбоку трубки, то из нее горным потоком хлынула желтая жидкость, распространяя по штабу такой аромат, что, наверное, и противогаз не помог бы выдержать запаха вырвавшейся на волю мочи.

Несколько раз ходил Сергей в наряд на городскую гауптвахту, где встречал нашего сержанта-алкоголика. В то время только-только ввели звание старшего прапорщика. Когда один узбек увидел человека с тремя звездами вряд на погонах, то по какому-то поводу обратился к нему: «Товарищ старший прапорщик...» В ответ он увидел разгневанное лицо и выслушал следующую тираду: «Я тебе не старший прапорщик, а генерал-полковник, командир гарнизона, болван. Ты из какой части?» Звезды на его погонах оказались не маленькими, прапорскими, а большими, настоящими генеральскими.

Как-то вечером из города был доставлен в зюзю пьяный полковник. Слегка протрезвев, он начал качать права: орал на всю губу, что посадит своих тюремщиков, и оглушительно колотил в дверь. Словом, нарушал тишину и покой военной КПЗ. А главным на губе был прапорщик по фамилии Колесников. Был он строг и суров, как положено настоящему надзирателю. Никто не подходил к двери, за которой бесновался разгневанный полковник. Колесников молча отстранил всех и, открыв камеру, спокойно вошел в клетку к зверю, плотно прикрыв за собой дверь. Поначалу слышался какой-то легкий шум, потом возникло впечатление, что в камере кто-то методично выбивает ковер, а затем наступила полная тишина. Открылась дверь, и прапорщик Колесников, аккуратно вытирая костяшки пальцев носовым платком, все также спокойно прошествовал мимо изумленных и восхищенных свидетелей его триумфа и героической смелости. Бунтарь замолчал до утра.

Был среди солдат взвода молодой человек, которого звали Саша Турнаев. До армии жил он в горном селении неподалеку от Талды-Кургана в Таджикистане, совсем рядом с китайской границей. Был он скромен, исполнителен и ничем особенным не выделялся. Потом, попав в полк, он оказался на хорошем счету. Ему предложили либо сержантские лычки, либо отпуск домой. Он выбрал отпуск и отправился в родные места на поезде, где познакомился с девушкой, ставшей впоследствии его женой. Жили они в его селении неплохо, у них родились двое детей. Саша работал в колхозе, по выходным рыбачил с отцом в горных реках, где водилась благородная красная рыба. Однако вскоре грянула в Таджикистане настоящая гражданская война, и Саша с семьей вынужден был бежать из родных краев в Россию, приютившей по мере возможности миллионы беженцев.

Между тем война в Афганистане принимала все более широкие масштабы. А командиры заставляли всех подряд писать заявления с просьбой отправить их добровольцами на эту войну. Солдаты прекрасно понимали, что делается это по указке какого-то генерала-карьериста, и никто их в Афган не отправит. Однако были среди них и такие, кто на самом деле горел желанием испытать себя в настоящих боях. Они, в конце концов, добивались исполнения своей мечты и уезжали на бойню, даже не задумываясь над тем, ради чего она ведется.