Погибла дура

Завтра не будет

Обними меня так, словно Завтра – не будет.
Дыши мне в щёку, гладь меня по спине.
Это сейчас мы – живые, влюблённые люди.
И только сейчас мы – с блаженными наравне.
Всего через миг всё изменится безвозвратно.
За мной закроется дверь, и стихнет стук каблуков.
Я выйду на улицу. Твоё время сквозь мокрые пятна
дождя потечёт без меня. Быть может, во веки веков.
Случится то, чего мы не могли придумать,
лёжа в объятьях. Предутренний мир за окном
разглядывал нас, как кусочки рахат-лукума.
– Где там орешки? – И что с вами будет потом?
Что с нами будет? Мор? Война? Угасание?
Не думай об этом, просто впитывай каждый миг,
слово, вздох, поворот головы, касание…
не привыкая к счастью. Несчастлив тот, кто привык.
Что там светлое будущее нам поднесёт на блюде?
Яства, отраву – узнаем. Оно не минует нас.
И потому обними меня так, словно Завтра – не будет.
А я, уходя в безвременье, запомню и день, и час.

И день и ночь

И день и ночь, и ночь и день
мгновенья падают, как звёзды,
их ловят все, кому не лень,
спеша прожить, пока не поздно.
А я мгновенья напролёт
бегу куда-то без оглядки.
Но Поздно всё же настаёт,
пока я с ним играю в прятки.
Опять застигнута врасплох
обрывком памяти, деталью,
я успеваю сделать вдох,
а выдох – где-то в зазеркалье.
Я, как учёный световед,
ищу ответы в амальгаме,
лечу без устали на свет,
а вижу – тени под ногами,
мечты, химеры, миражи…
Мне в этой блажи близорукой
ещё бы долго жить да жить…
И никогда не стать старухой.

Так бывает

Так бывает, твой мир вдруг свивается в кокон,
очень маленький, тесный, шершавый внутри.
Ни открытых дверей, ни распахнутых окон.
Ни Лазурного моря. Ни садов Тюильри.
Ты пытаешься втиснуться в новую кожу,
и принять, что другого уже не дано, –
только мир-понарошку, на кокон похожий,
только мизерный домик, слепое окно…
Там внутри, в темноте, всё становится тише,
даже шорохи сердца и дробь позвонков.
И кричи – не кричи, всё равно не услышат.
То ли стены – глухие, то ли голос – таков.
Так бывает, что в теле, как в маленькой печке,
прогорают дрова. И подкинуть – невмочь.
И бессмыслен мирок, заключённый в аптечке.
И бессмысленным утром кончается ночь.
Ты твердишь: Не бывает, чтоб так беспросветно!
Обживаешь свой кокон, меняешь прикид.
Даже в зеркало смотришь и еле заметно
улыбаешься сердцем, в котором болит.
Да, болит. Но когда-нибудь надо решиться,
Распрямиться, чтоб стало совсем невтерпёж.
И расколется кокон на камни – крупицы…
Ничего. Были б камни. Ты их соберёшь.

Лингвистическое танго

            «Шепчите женщине слова.
            Слова для женщины – основа».
                        Михаил Фельдман

Ты стал небережен в словах.
А это хуже, чем небрежен.
Сошли на нет былой размах
И озорство изящных фраз.
А между тем в моей душе
Пыл разгорается всё реже.
Он от нотаций и клише,
Увы и ах, почти погас!

О, как безудержна была
Твоя словесная повадка!
Как, закусивши удила,
Ты жёг за мной свои мосты!
Как, не похож ни на кого,
Ты уличал умно́ и сладко
Все части тела моего
В грехе безумной красоты.

Как ты бывал велеречив!
Как жёг словцом и анекдотом!
Законы жанра изучив,
Ты нарушал их всякий раз,
Когда на клавишах моих
Играл словами, как по нотам,
Всё для того, чтоб не утих
Мой лингвистический экстаз!..

…Теперь же чувству моему
Буквально некуда податься,
Когда ни сердцу, ни уму
Ни слова страсть не говорит!
Всё – без аллюзий, впопыхах,
Без сумасбродств и кульминаций!
 
Ты стал небережен в словах.
А это хуже, чем… небрит!

Погибла дура

Вчера во мне опять погибла дура.
Ушла без слёз, упрёков и гримас.
Плоды её доходной синекуры
Закончились. И разлучили нас.
И не сказать, чтоб я о ней жалела,
Но временами всё же без неё
То колет душу, то пронзает тело
Моих разумных мыслей остриё.
Всё вижу я теперь до боли ясно,
Исправны фокус, выдержка и свет.
И если бью – не в бровь, а прямо в глаз, но
Скажу вам, удовольствия-то… нет!
Нет, не во всём та дура виновата,
Но кое-что я ставлю ей в вину, –
Жить без иллюзий как-то скучновато.
Могла бы мне оставить хоть одну!
Как я серьёзна! Как я деловито
На мир смотрю без розовых очков!
Сижу у моря со своим корытом
Под звон ушедших с дурой каблучков.

Доживём до нежности

Доживём до нежности.
Если доживём.
Всё расскажем сумеркам,
Каждый о своём.
Расплетём туманности,
Заплетём в слова,
Тишины, как данности,
Не спугнув едва.
Не спугнём, опомнимся.
Нам ли не беречь
Этот час бессонницы,
Путаную речь…
Маету мою прости.
Если не усну,
Говори мне глупости,
Я у них в плену.
Нам молчанье – золото.
Так не повезло, –
Тишина расколота
На добро и зло.
Или, может, заново
Сотворим добро
Из ребра Адамова.
Бес тебе в ребро…
Доживём до сумерек
И до нежности.
Тишина устроится
У тебя в горсти,
А тепло уляжется
К моему плечу.
Засыпаю, кажется…
Говорю… Молчу…

На полуслове

Мой любимый умер на полуслове.
Он ещё говорил, у него ещё наготове
были фразы. И он ничего не заметил,
говорил. Смотрел, как курчавится ветер
в моих волосах, как меняется небо
у меня за спиной. А мне в тишине бы
посмотреть на него и, быть может, заплакать,
развести эту глупую, бабскую слякоть…
Вот тогда бы он понял, наверно, что умер.
Не исчез, не скурвился, не обезумел.
Просто стал утраченной каплей крови.
…Мой любимый умер. На полуслове.

 

... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: