Василий Тихоновец
Эпистолярный роман
«Девять писем…» – это слегка сокращённая часть уже написанного романа «Деформация». Это «роман в романе», который мне захотелось «выудить» из основного текста и предложить читателям, как отдельное произведение. Думаю, что небольшой объём «Девяти писем» не мешает отнести эти эпистолярии к жанру романа. Я склонен считать, что наше плотное время требует «спрессованной» прозы, когда роман сокращается до объёма повести, повесть – до рассказа, рассказ – до миниатюры. С уважением, Автор.
Оглавление 1. Письмо первое 2. Письмо второе Письмо первое
Я боюсь потревожить твой сон и думаю о разных разностях, и сочиняю тебе письмо. Сонмы слов встают перед глазами, но все до обидного приблизительны и лишены свежести. Белой черёмухой, показавшейся в окне, распускается холодное утро, а слова, идущие на ум, по-осеннему ярки и неуместны. Они не годятся.
И я начинаю думать о самых простых вещах. Не понимаю, но смутно чувствую, что о них не стоит говорить вслух. О том, например, что без тебя я и не человек вовсе. И ты – не человек без меня. Когда я крепко обнимаю тебя, только тогда… Будто из половинок получается неделимое целое. Это целое и есть Человек. Только он способен по образу и подобию своему создать новую жизнь. Ты и я – это, наверное, и есть Бог, в которого можно неслышно верить, и надеяться на милость его, и прощение. У кого же ещё просить прощения? Кто нас услышит?
Или ещё… Уж совсем глупости… Из-под одеяла выглядывает твоя ножка. Мне видны лишь пальчики. И я думаю: почему так устроено сердце? Довольно ему малой частицы, и оно уж написало всю картину… И несётся вскачь… И нет на свете ничего дороже этих пальчиков… А ты доверчиво спишь у меня на груди, и будто слышишь, как оно бьётся и улыбаешься ему и лёгким снам своим… И оно утишается, как послушный ребёнок, боясь тебя тревожить… Разве об этом можно говорить?
Или страшное… и постыдное… Однажды я совершил бессмысленно-жестокое убийство… Рос когда-то волшебный сад. Его уж нет давно… Одно воображение… Деревья в полнеба, какие-то дикие кусты – ничего полезного, никакого порядка – только волшебство и красота. Представь зимнее утро. Плакучая берёза в одну ночь распустила белоснежные космы, и воздух замер в восторге. А она, красавица, стоит, не шелохнётся. Так тихо, покойно… И вдруг стайка свиристелей… Наелись птахи ягод боярышника и качаются на тонких заиндевелых веточках – греются. И нет им дела до берёзовой холодной красоты… Они-то живые, весёлые… А из дома – мальчишка с ружьём… И вот уж громыхнуло… И ошпарило стайку свинцовым кипятком… И три птички стали ненужными мёртвыми комочками… Зачем они? Уж полжизни прошло, а я всё не могу забыть то утро… И ведь никто не спросил за эту кровь… Никто и не знает… Значит и прощения не получить… Разве, ты одна и простишь…
Или вот ещё… Но это уж можно понять… Жили мы как-то в летних лагерях. Кавказ. Солдатчина. Привыкаем к скудному котловому довольствию, когда «сахар – в чае, масло – в каше, а хлеб – в сухарях». Привыкаем да всё привыкнуть не можем – ни сахара, ни масла. Сахар, наверное, труженицы-пчёлки унесли, а масло… Растаяло бесследно – жара… У «пчёлок» в прапорщицких погонах морды аж лоснятся от сытости, а у солдатиков для навара – один маргусалин… Да ты и слова такого не знаешь, слава Богу… И бегает меж нами собачка. И смотрит на нас жалобно голодными глазами, а мы на неё – спугнуть боимся… Они ведь сразу чуют недоброе… Пахнут, что ли, эти мысли… А что ж нам делать? Украсть съестной припас? Так нечего… И патроны есть, а стрелять нельзя… И никто решиться не может… И почему-то все на меня смотрят… Знают: охотник… Приманил я эту несчастную, да и задавил в укромном месте. Освежевал у ручья, руки помыл… Дрожали они мелко… Живая душа всё-таки…
А ребятки радуются, хвалят… И, вроде, чуть не все в соучастниках: тот, оказывается, верёвочку нашёл и петельку изладил, а этот – сухарик сберёг, чтоб заманить… У нас ведь так – был бы душегуб, а помощники всегда найдутся… Все ели собачье рагу… И я ел… Хотелось сильно. И грехом это не считал, да и сейчас сомневаюсь: грех ли? А вот помню, как руки тряслись. И глаза её помню. Наверное, всё-таки грех… Никто из нас от голода не умирал. Крупа. Сухари. И тот же маргусалин. Без вкуса, но какой-никакой жир, хоть и искусственный. С кем об этом? Только с тобой и можно. А другие… Да кто они? У них и права нет. А ты – всё.
Я тут ужасы вспоминаю, а ты спишь себе преспокойно, улыбаешься и ничего не слышишь. И хорошо. Зачем? Мысли эти тоже ведь хитрость: я уж давно бы тебя разбудил. Попробуй-ка, полежи рядом… Как же иначе можно отогнать совсем иные мысли? Они такие же щекотные и нежные… Но не пора ли проснуться, милый мой дружочек?
И я нашёптываю тебе на ушко первую строчку письма: «От маленьких ступней твоих до маковки целую тебя со всею нежностью и зрелой страстью любящего мужчины…»
Оглавление 1. Письмо первое 2. Письмо второе |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 13.10.2024 Примите мой поклон и огромаднейшую, сердечную Благодарность за труд Ваш, за Ваше Дивное творение журнала «Новая Литература». И пусть всегда освещает Ваш путь Божественная энергия Сотворения. Юлия Цветкова 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков
|
||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|