Поздний дождь

 

(из опыта самопознания)

 

 

 

 

Божественное предопределение часто отрицают на том основании, что в мире существует множество несправедливостей. Недоразумение происходит от того, что мы в своей гордыне низводим Бога до собственного уровня и не хотим допустить существования недоступной нам логики, логики Божественного промысла. Мы можем пытаться понять непонятное, но должны всегда помнить о своей ограниченности.

Как-то в разговоре один верующий засомневался: при разрушении Иерусалима пострадало и погибло много людей, в том числе и христиан. В чем их-то вина? Но тут же сам себе и ответил: для христианина страдания и смерть – не трагедия, наоборот, это единственный путь, которым он может войти в Царство Небесное.

Разве можем мы, твари, призывать к ответу Творца за Его действия? Удручающий пример маловерия и даже кощунства показал всему миру папа Бенедикт XVI, при посещении мемориала в Освенциме вопросивший: «Господи, как Ты мог допустить такое?»

В сознании христианина понятия справедливости–несправедливости должны отсутствовать, поскольку высшая справедливость в руке Бога и нашему пониманию недоступна. А всякие помыслы о достижении справедливости на земле – не от Бога; им неизменно сопутствуют зависть, озлобленность, насилие. Да и как я могу говорить о какой-то несправедливости ко мне, если знаю, что «любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим.8:28).

«Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Для чего бы нам лучше не терпеть лишения?» (1Кор.6:7).

«Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу» (1Петр.2:19-20).

В мире нет и не происходит ничего такого, о чем допустимо сказать: это не имеет права на существование. Все существующее потому и существует, что имеет на это право.

Пугающие, сбивающие с толку, несущие страдания, колеблющие слабых в вере (и укрепляющие сильных) явления земной жизни: убийства и самоубийства, смерть детей, войны, стихийные бедствия и эпидемии, извращенные страсти – случаются, помимо прочего, еще и потому, чтоб сохранялись понятия об идеале и стремление к совершенствованию.

Есть непростой смысл в часто цитируемых словах из гетевского «Фауста»: «Я часть той силы, что, вечно желая зла, творит добро».

Какими бы жестокими, несправедливыми ни казались нам страдания, конечная их цель – наше благо. Иначе зачем бы Бог допустил их в мир.

Даже зрелище страданий невинных детей, терзая мою душу, не заставит меня усомниться в Божьей любви, потому что я знаю, «что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8:18).

Я думаю, что страдания, как и вообще зло (власть дьявола), – такая же принадлежность временного земного мира, как жизнь и смерть, пространство и время, свет и тьма, звук и всякая другая «тварь». Имея в себе «начаток» вечного Духа, мы можем возвыситься над «тварью», осознать ее преходящий характер.

«Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» (Матф.18:7).

Нетрудно увидеть, что речь идет не только о каких-то конкретных людях и их пороках. А подразумевается, что и само существование в этом мире пороков, всяких неустройств, бед, зла неизбежно. Христос сказал: «Не противься злому» (Матф.5:39). Греховно противиться тому, что допущено в мир по великому Божьему плану. Но что же? Опустить руки? Нет. В нашей воле, чтобы соблазн пришел не через нас. И это будет большим достижением.

Признавая необходимость зла в земном мире (а тем как бы оправдывая его), мы ставим себя перед соблазном уравнивания в правах зла с добром, дьявола с Богом. Еще в первые века после Р.Х. Церковь столкнулась с таким духовным дуализмом в обличьи манихейской ереси, Церковью решительно осужденной. Склонность к преувеличению роли зла коренится в нашей земной природе. Поэтому отзвуки манихейства слышны в наших оценках зла и сегодня. Слышны они и в упомянутом высказывании папы Бенедикта XVI, и в попытках оправдать сопротивление злу насилием. Ну а для безбожного ума, над которым властвует плоть, зло должно выглядеть ужасной, всепроникающей силой. Потому-то больше всего возмущаются существованием зла и самые беззащитные перед ним люди, далекие от Бога.

Наше восприятие зла субъективно и изменчиво. Все знают, что «время лечит». О том, что в молодости было для нас злом и трагедией, в зрелые годы мы вспоминаем спокойно, даже благодушно, а иногда с иронией. Воспоминания о страданиях военных лет для многих фронтовиков служат оправданием всей их последующей благополучной жизни. А прошедшие трагедии мировой истории, оставшиеся на страницах учебников, никому уже не могут принести горя, а даже напротив – знания о них представляются нам благом, они дают нашей душе что-то нужное ей. Пережитое зло превращается в свою протвоположность.

И наконец скажу так: в масштабах вечности зла нет совсем. Зло иллюзорно, как все, существующее во времени.