Поздний дождь

Известный наш культурный деятель (по-современному – «культовый») режиссер и актер Никита Михалков, претендующий на «русскость», высказался как-то в таком духе, что, дескать, наша основная проблема в том, что русский человек не хочет жить. Броское замечание не лишено наблюдательности, но и характерно поверхностно, что делает его лживым. Надо бы сказать так: русский человек не хочет жить по прагматичным меркам буржуазного мира, в котором царствует культ наживы, то есть сатана. Он не хочет жить в мире, который «лежит во зле». Мы ищем Правды, а не богатства. Мы на генетическом уровне воспринимаем жизнь не как обузу, а как крест. Как страдание, для которого мы и рождаемся, «как искры, чтоб устремляться вверх» (Иов.5:7). Скажем так – и понятной становится вся наша история с потрясениями и революциями, с церковным расколом, крестьянскими восстаниями и энтузиазмом строителей коммунизма. И современные события, если на них посмотреть под этим углом, видятся яснее. Нам, пока еще успешно, навязываются враждебные нашему духу буржуазные ценности (каюсь, по молодости сам имел грех принимать их как ценности общечеловеческие). Но сопротивление есть – и надежда поддерживается.

На Руси испокон века не любили богатых. Недоброжелатели русского народа взахлеб спешат объяснить это завистью. По себе судят. Это их зависть толкает изо всех сил тянуться за богатыми, стараться превзойти их. Русский человек не завидует богатству, он не принимает богатство, он его презирает, он не создан быть богатым, богатство его возмущает. Даже если каким-то образом богатство сваливается на него, он и распорядиться-то им толком не умеет. Ни на одну другую душу богатство не действует так непредсказуемо, как на русскую. Сумасбродствам русских богачей дивится весь мир. Быть богатыми нам просто опасно и для себя, и для окружающих. Наш бедный человек скорее желает не собственного обогащения, а разорения богатого соседа. По нормам «цивилизованного» общества – зла желает. А по высокому счету, по счету спасения души – добра. Потому что «трудно богатому войти в Царство Небесное».

Коммунистов обвиняют в том, что они хотели уравнять людей в бедности. А ведь правильно они хотели. Только не с того конца подходили.

Из начала смутных 90-х помню рассуждения простой старой женщины: «Чего только не было на веку – войны, разрухи, голодовки… Пухли, умирали с голода – не то, что сейчас. А такой злобы, грызни, зависти не было. А почему? Потому что беда была у всех, всем было плохо…»

И сам я, оглядываясь в 50-е годы, на свое по нынешним понятиям нищее детство, не вижу там уныния, не слышу ропота ни дома, ни на улице. Это сейчас какой-нибудь ничтожный дефицит легко пробуждает и уныние, и недовольство, и ропот. Нет, не восторгаюсь я новыми поколениями.

К месту и не к месту часто любят цитировать Р. Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут», понимая эти слова как утверждение о несовместимости Востока и Запада (баллада Киплинга несколько об ином).

До крайности огрубляя ситуацию, я могу сказать так: Восток – это царство духа, Запад – царство брюха. Вместе они сходятся на просторах русской души, которая, по Достоевскому, так широка, что не мешало бы ее сузить. (Говоря о царстве духа, не забудем, что в этом царстве не один только Бог обитает.)