Прометеевы Гари

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за декабрь 2024:

 

На чтение потребуется 2 часа 45 минут | Цитата | Скачать файл | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Индивид ничего не может,

и тем не менее он способен на всё.

А. Камю

 

 

Полночь. Лёгкой сатиновой занавеской летняя ночь задёрнула прилавок жизни. Лампочкой дежурного света померцивает закат. Метафоры, тяпки, двоюродная родня – всё спит. Старинные безмены тяжело повисли на кованных квадратных гвоздях, им снятся в забытых амбарах жизнерадостные покойники. Рабочим и контрольным весам – дневные кошмары. На доске производственных показателей фамилия Утюгов зло смазана чьим-то рукавом: след от пуговицы напоминает росчерк упавшей звезды. Грустно. Вокруг и рядом никого. Далеко за городком гуднул паровоз, или пароход, а может, форсунка воздушного шара.

«Не во мне дело!» – протестующе билось в голове Егора, лежащей на измятой подушке рядом с головой жены. Егору было под тридцать, и он был в чём-то очень серьёзном не виноват на работе. Ночь была тихая, тёплая, как в июне, но шёл уже июль.

– Или во мне? – воскликнул он вслух, глядя на невидимый потолок.

– Всё-таки разбудил! – укорила Люба, недовольно простонав.

Ватное одеяло, заботливо подпирая подбородки, одним углом красиво лежит на полу, рядом с носками и завалившимся будильником. Странно и несколько жутко: две головы, два неясных светлых пятна, устало бормочущие во мраке.

– У нас фрикционный пресс затрясло: дисбаланс на приводных дисках. Включишь – сразу выключать приходится, вибрация!.. И мне – начальнику участка ремонта! – не дали найти причину и устранить. Представляешь? – Егор положил руки на одеяло: – Не дали! Увидели анкера обломанные, дескать, вот и причина... По недосмотру Утюгова!.. А, Люба? На обломанных анкерах пресс работал несколько лет. Не во мне дело! – Егор пошевелил жену локтем. – Решили раздолбить фундамент и бетонировать с новыми анкерами. Каково?..  А причина не в них!

Похоже, на Егора на работе серьёзно наехали: говорил он подробно и долго и, конечно, о важном. Если бы он думал, я изложил бы мысли дословно. Кто докажет, что я их придумал? Но Егор говорил вслух, а вдруг Люба спит?..  Лучше я приведу только то, что услышала жена, которая крепко полуспала, воспринимая обрывки фраз и нанизывая на них сны другого содержания. Иногда Люба откликалась. Кстати, полусон бывает на всех совещаниях, и там призывают ко вниманию. А Егор наоборот:

– Ты спи, спи... А помнишь, оркестр королевской гвардии показывали? То перед собой тарелками звякнут, то над головой... Когда тарелки вверху, увеличить их – наш пресс... Тарелки – это диски крутятся. Громадные!.. Там дисбаланс, настоящая причина которого не найдена... Не дали найти... Помнишь про капитана Гранта?..  Топор под компасом... Не догадаешься!.. Такие неисправности называются «от дурака»... Вот, кстати, яркий пример: в сорок первом, уже война шла...

– Его-ор! Ты что, всю историю собрался рассказывать?

– Да я только про чеснок: Лейс, наш преподаватель, после вуза попал на Карское море. Инженером... Пятьдесят посудин – и ни одна не заводится. Проверил – всё исправно... Вспомнил профессора, который между делом про чеснок обмолвился: если им намазать свечи в моторах – не заведёшь... Заставил выворачивать свечи, нюхает: точно, чеснок!.. Промыли, прокалили – заработало... Моряки проверили новичка... Лейса не расстреляли, но и он не выдал опасную шутку... Вот такие неполадки... В моём ремонтном деле тоже бывают «дураки», чёрт бы их...

– Конечно, дураки...

– Да уж!.. А как я дуракам скажу про дурака?..  К обеду разобрался бы... Неделю металла не было, завод не работал... Металл привезли, а простой ещё на три дня... Долбят фундамент! Вообрази ситуацию...

– Ну, долбят, и что? Пусть... А мы уже спим.

Люба находилась в другой ситуации: лицо дышало покоем и нежностью, в форточку прохладой дышала ночь, река дышала дневной теплотой, одеяло просто дышало. А лицо Утюгова дышало протестом:

– Назначили виноватым!.. Устраню дисбаланс, после простоя... Не было пока иначе... Но как сейчас по заводу ходить?..  Стечение дурацких обстоятельств! Первое...

– Ради бога, Егор, ну пожалей!.. Потом расскажешь... завтра... не знаю когда...

– Я тезисно. Наш главмех по образованию...

– Да помню! Инженер-электрик и дуб дубом...

На этом Люба уснула. Проснулась на главном обстоятельстве:

– Начальник цеха всегда ценил моё мнение, а тут бросил в жертву... Каждый месяц аврал, и он решил дать людям отдохнуть... Из-за такого простоя цеху план скорректируют... Тоже поддержал долбёжку фундамента... А мне три дня позора!.. Скажет потом, мол, знал, что выгонишь дурака, что идея с анкерами провальна... Мне опять уважение и на доску вернут... с оплеухой!.. А главмеху – клеймо... Главное – приручить его!.. На побегушках будет... затычка! Ты знаешь, что такое затычка?

– М-м-м, знаю, не знаю – какая разница?..

– А как на меня смотрят! Будто под халатом погоны штурмбаннфюрера. Доработался! Не здороваются... Даже стороной обходят: стыдно за меня, видите ли...

– Короче!

– Если короче... штурмфюрера! Может, мне вопить надо было, а я... смолчал!

– Ничего не знаю, отвяжись!

– И всё твержу: дело не во мне, не во мне! – продолжил Егор. – Прячусь от жизни, стараюсь хорошо работать, как дрова – хорошо гореть!.. Чтобы следов не оставалось... Это во мне, Люб, неполадка, тоже дисбаланс... Дурацкие обстоятельства сильнее?..  М-да, все здоровы, все исправны, медкомиссию проходят, но в каждом свой дефект «от дурака»... Одни обвинили не по делу, а другой – я – смолчал... Лю-ба!

– А? Что?..  Нет, ты опять разбудил! Так на тезисах заснула!.. Ну, что ещё-то?!

– Да ничего, спи... Хорошо работать – плохо! Вообще, не зря этот дисбаланс именно сейчас проявился у пресса...

– Дисбаланс? Какой дисбаланс? Какого ещё пресса?

– Такого! О чем я говорил сейчас?..

– А о чём ты говорил?

Утюгов встал, распахнул окно: пахло большой рекой, мерный, привычный, далёкий гул наполнял сумерки. Ночь. Раскрылись ночные цветы. Какое время!

– Ладно, ни о чём... Скажи, я хорошо работаю?

– Угу.

– Так вот, это самое «хорошо» – непростая штука. Про «хорошо работать» я ещё в армии слышал...

Люба тоже поднялась, без особого удовольствия потянулась, облокотилась на подоконник рядом:

– А ночи-то ещё не холодные, да?

– Брезжить начнёт – похолодает... Сейчас ляжем, только вот о подполковнике.

– Ну, рассказывай. Хоть о генерале. Ребёнок крепко спит – так муж разучился...

– Прилетаю на перекладных со своей точки в штаб полка (помнишь, я орехов в общагу выслал? Тогда было). Начальник политотдела спрашивает как комсорга: мол, как там замполит? Ладите с ним? Ну, я не ломаю голову: хорошо, мол, «так точно!», «никак нет!» и так далее. А подполковник: «Ну, какие-то ведь недостатки видишь? В настроении ли? Опрятен ли?.. » И меня вдруг прорвало: формализм!.. Примитивщина!.. (А сам думаю^ не о себе ли?) «Это, пожалуй, ближе к правде, – улыбается с этакой хитрецой подполковник, – Да только вот она в чём, правда, и к чему я веду: вы два года – и к маме! А его я еле уговорил с женой и грудным дитём на вашу точку... Ты, вижу, парень толковый, правильно поймёшь прямоту... »

– Ой, лягу я.

– Да, да, ложись, я погромче буду.

– Можно даже тише, мне слышно.

– «Так вот, – продолжает подполковник, – я обещал замену через два года. Прошло четыре. Он уже второго там родил, и ни молока, ни фруктов, картошка – и та сушёная... Кого послать?!.. У этого справка, у того папа... Я специально вывел тебя на формализм: иного и не ожидал, да, может, и не надо иного... А тебя, сержант, надо учить: больше всего нужен как раз формализм! И замполиту надо помогать во всём: в формализме, в альпинизме, в анархо-синдикализме, в солдафонстве, если хочешь. Надеюсь, ты не будешь спекулировать буквой. – Тут Утюгов уточнил, что это сказал начальник политотдела полка: – Именно в этом смысле я, ты, ваш замполит, все мы, военные, решаем одну задачу. А теперь ответь мне просто, как мужчина: хорошо работает ваш замполит?» – «Так точно!» – говорю. А подполковник смотрит прямо в глаза: «Тогда зачем же искать замену хорошему делу? Ведь хорошо работать – это хорошо?» Тогда я и задумался над этим в первый раз. Он продолжил: «В академии был у меня приятель, троечник, а я был отличник. У него папа генерал, и приятель сейчас преподаёт, форму, наверно, забыл, полковник, стаж... А я вот в этой дыре, в полку, с вами, которые то курок нечаянно нажмут, то к девкам в увольнении пристанут... Ты тоже командир, поэтому и говорю. Полк на постоянной боевой готовности – и справляемся! Это ведь хорошо?.. Вижу, догадываешься. «Хорошо» – оно о двух концах, и откровенно скажу: я в них не совсем разобрался. Не думай, что подполковник раскис. Главное, что я действую по сознательному выбору! И только в порядке осадка сидит во мне жестокая ненависть ко всякому «хорошо»... А замполиту передашь: его фамилия – видишь? – в моём календаре на столе... Пусть терпит полгода». А весной я дембельнулся, потом Серёгу встретил: тот дембельнулся через год. И как ты думаешь, что он рассказал?

– Кто? Я? – спросила очнувшаяся Люба.

– Попивать стал замполит... Никто не заменил, все откосили. Серёга развитой был, не службист. Это с ним пил замполит. А с кем ещё? Серега и посочувствует в тему, и в душу с пряниками не полезет... Но офицер – всегда офицер! Сейчас уж, конечно, переведён, но, думаю, в академии не учился и не подполковник...

В жизни, видимо, есть два ряда ценностей: доброта, исполнительность, отзывчивость, скромность... А второй ряд – правило никого не жалеть, не наступать на горло своей песне, монополизм во всём... Это как два корня одного дерева. Может, ни себя, ни другого не жалеть – это и есть настоящая доброта, в интересах этого другого... Тебе понятно, Люб?

– Двадцать две пачки, – бормочет во сне Люба.

Она работает кассиром, и скоро ей к окошечку.

– И не известно ещё, – продолжил Утюгов говорить спящей аудитории, – какой ряд ценностей жизненней...

Как бывает в таких случаях, докладчик перешёл на вполголоса и досказал нужное:

– Пусть! Покажу в последний раз, что значит работать хорошо: найду причину и устраню дисбаланс! А электрика-главмеха размажу... как солидол по валику! Это он показал пальцем на анкера… А я смолчал, принял... Начальства было человек двадцать.

Утюгов посмотрел на свою вторую половину – вернее, прислушался в потёмках: она спала уже крепко. И он закончил, как сказал поэт, во весь голос:

– Вот жизнь! Из-за дурацких обстоятельств – такой затор! Выход – вот, но все прут в тупик, мимо, к подвигам и свершениям, до дрожи, до землетрясения, до всеобщего дисбаланса... Целая сквозная тема: пресс трясёт, цех, завод, директора – всех трясёт...

Замечу, как сумбурно бурлит завязка интриги, – как застигнувшая вас врасплох буря. Хочет того автор или нет, неизвестные пока герои привнесут, по законам жанра, в дальнейший ход событий психологию, и философию, и политику, и, конечно, любовь. Но пока перевёрнуты только первые страницы. Утюгов закончил ночной доклад:

– И меня тоже трясёт. Дисбаланс!..

– И меня, – добавила проснувшаяся жена.

Егор лёг. Они заснули.

Тишина. Из завалившегося будильника доносится чёткое тиканье, которое почти расплело сатиновую занавеску этой замечательной ночи.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» декабре 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: