Песочные часы

Беспечности

Возьми меня ангелом, иль серебром,
или девятым калибром, дымоходом
трубы, самобранкой чудес, нелепым
треухом, обидой.
Возьми меня крупным планом, повесь
камеру на берёзу, заведи таймер
и приходи в объятья мои.
И ты увидишь того, тот, кто рядом с тобою,
был всегда на этом беспечном пути.

Волнению

Рептилия твоя, с такою же насечкой у морды глаз и на спине рассматривая, клеит вечность мгновений и ночей и ветхостью своей врастает в расточительность огласки бегущей мимо жизни. И для ней, реально подниматься над своею, конкретной жизнью, и хотя бы над хвостом, селить и узнавать запутанные вещи, мочить и окаймлять небесных вод зрачком.
Рептилия твоя, ты, может, позабудешь? Была невольно найдена тобой среди эпох и стран, названий и колоний, чем бог дал, стережёт твой вещий брег земной.
Не верится, что время обозначит в тебе иные качества волны.

Гению

Взгляд твой пропорционален квадрату окна
к фокусу расстояния. Или проще сказать:
проницателен.
Безразмерная величина его
на вяжущее, сыпучее, хрупкое и реальное
роднит до сих пор сюжетом из няниных сказок;
девушка Тысячадна Ночь вышивает ковёр или саван
в ярких цветах колорита; караваны, верблюды,
пряности, сладости, дервиши, цыгане, хасиды.
В маленьких скобках, стежках – фигурки со
скрипками и огнями, гармошками и медведями
пляшут, играют, поют и летают по кругу на каруселях,
привязавшись за одну ногу. В арабесках движенья зашита
немногословная искренность, честность, душевность занятий,
так, что полотно в целом не страдает от своего назначенья.
Так выбирают честь из масти слагаемых, пулю –
из чудных мгновений, слово – из выгоды жизни
и право на понимание.
Бог тебя знает, потому что он сотворил тебя,
а не выдумал. Он и хранит тя, яко мы на то
уповаем.

Языку

Взять тебя в темноте ночи голыми руками,
за кадык, разумеется, вполне рукопашным приёмом.
Обеззвученного, безоглядного, обречённого.
Ты ли не знаешь законов войны? Жив лишь тот,
кто понятен, смирись с этим. Документы твои отныне
это звуки молитвы, одна ошибка, и всё: аллес кирдык,
кранты, энд джоки, энд баста, астаманьяно.
Обезличен, забыт и потерян, ты, увы, был почти
всегда, а теперь ещё и оторван, будто музыка с нот
или карточка с фотоальбома.