Последний декабрь

 

 

 

Тревожная ночь накрыла с головой чёрным покрывалом страха. Дождь безжалостно хлестал по щекам. Артём стоял, как ему казалось, в эпицентре этого мрака; он ощутил пронизывающий холод только тогда, когда обратил внимание, что его лёгкая, не по сезону, одежда насквозь промокла. Подняв голову, он увидел, что находится всё на том же Литейном мосту, и ни единой души вокруг. Он всматривался в ночную мглу в надежде отыскать вдоль Невы хоть какие-то признаки жизни, но тщетно. Горизонт был плотно завешен непроницаемой стеной ледяного дождя. А между тем, холод всё глубже проникал под кожу, и дрожь, пробегавшую по телу сначала мелкой рябью, теперь уже невозможно было унять. Он с опаской посмотрел вниз, но не увидел там ничего; лишь только дух захватывало от пьянящего притяжения пугающей пустоты. Артём отвернулся, но тут же, словно повинуясь мысленному приказу из ниоткуда, снова направил свой взор вниз, за ограждение моста, и только чей-то незнакомый голос сверху на мгновенье отвлёк его внимание от завораживающей бездны. Голос смешивался с шумом ливня, и лишь с большим трудом можно было разобрать всего два слова: «Жертва неизбежна».

 

Он проснулся от толчка в бок. Открыв глаза, Артём увидел нависшую над собой зловещую фигуру Банера.

– Спим, значит? – угрожающим тоном произнёс он, – а тебе, случаем, голенькие девочки не снились? А то мы бы подождали, чтоб ты, плесень, ещё чуток кайфанул. А ну, держи его, братва!

Кто-то из стоявших рядом схватил Артёма за шею и с силой придавил его голову о своё колено. Банер резкими движениями и с диким ржанием начал срывать с него брюки. В этот момент Новиков поджал правую ногу и с силой ударил ею нападавшего сзади. Это был удар отчаяния; он не видел лиц и бил наугад. Но удар пришёлся прямо в пах Банеру, после чего тот согнулся от боли и застонал. Наступила тишина, которую очень скоро нарушил Седой, наполнив камеру громким омерзительным смехом.

– Ну, гнида, – зашипел Банер, – пусти его! – крикнул он урке, всё еще придерживающему Артёма, – и начал наносить ужасающей силы удары по всему телу.

В какое-то мгновенье, словно в замедленном кино, Артём увидел лица окружающих его нелюдей. Некоторые сокамерники изображали спящих, а некоторые наслаждались варварским зрелищем со звериным блеском в глазах, в том числе и Малёк – первый знакомый Новикова по СИЗО.

После одного из ударов Артём упал, сильно ударившись виском о бетонный угол, отделяющий парашу от «жилой» части камеры, и потерял сознание. Банер вошёл в раж и с остервенением продолжал бить ногами, не понимая, что бьёт уже бездыханное тело.

– Банер, ты же его замочил! – раздался голос со второго яруса, – и только тогда вспотевший татуированный верзила, тяжело дыша, отошёл в сторону и, размахивая растопыренными пальцами, с тем же нечеловеческим оскалом заорал:

– Братва, да он же сам упал! Все же видели?! Я его и пальцем не тронул!

 

Рита вышла на улицу и, облегчённо вздохнув, направила свой взор вверх – к небу, впервые за долгое время наслаждаясь этой жизнью в полной мере – без нелепых огорчений и каких бы то ни было оговорок. Её ждал Иван, как и тогда, при первой встрече, согревая под распахнутой курткой небольшой букетик цветов. Он широко улыбнулся, увидев Риту, и она, поймав его тёплый взгляд, расплылась в ответной улыбке. Мама появилась в дверях больницы чуть позже в компании седовласого врача, на ходу накидывающего пальто поверх белого халата. В этот день выпал по-настоящему первый снег, которого ждали, как минимум, весь декабрь. Через два дня Новый год! Повсюду сверкала новогодняя иллюминация. Праздничное белое убранство укрыло грязный, унылый асфальт, так долго наводивший на горожан тоску-печаль, и словно чистый лист бумаги, перед Ритой, Иваном и Юлией лежала заснеженная дорожка, ведущая на проспект – в новое, замечательное время под названием «жизнь». Рита испытывала уже подзабытое чувство радости, с которым не расставалась в детстве и которое утекло из её жизни, как сквозь пальцы песок, всего лишь за несколько последних лет. Ей было хорошо, потому что рядом с ней были самые близкие люди, и потому что этот декабрь стал для неё тем самым жизнеутверждающим Рубиконом, преодолев который, она открыла в себе нечто, что сделало её сильней и уверенней. И ещё она спешила поскорее попасть домой, к своему ноутбуку, чтобы написать письмо Артёму, без которого эта радость было бы невозможна; ведь ей так много нужно было ему рассказать.

 

 

 

2012