Простая история

Простая история

Вчера ещё полон был веры и сил,
Беспечно разбрасывал дни,
Не ждал ничего, ничего не просил,
Но в доме погасли огни.
 
Простая история. Жил человек –
И вдруг неожиданно слёг.
Кружился за окнами праздничный снег,
Но он его видеть не мог.
 
И дымкой затянуто, стыло окно,
Молчал телефон на столе,
Хозяин в больнице скончался давно…
За дверью, забытый во мгле,
 
Щенок-несмышлёныш свернулся клубком,
Всё тапки хозяйские грел…
И лунной дорожки лилось молоко,
Но что ему в этой игре?
 
А свет что-то долго чертил на полу,
Взрывая собачью тоску,
Потом потерялся средь лун…
И ласково тёмного неба лоскут
 
Роняя вокруг тишину,
Укрыл малыша от тревог,
Чтоб тот в параллельные дали шагнул
По вектору лунных дорог…

Воспоминание

Вот и новое утро. Одежды накинув,
Засиял очертаньями лес,
Высоко в небесах вместе с облачным  клином
Сон о счастье исчез.
В нём мы молоды были, и рядом…
Ты касаний случайных искал,
Я, глупышка, шептала: «не надо»,
Но скользила по шёлку рука.
Ты вторгался в меня, ты сминал мою душу,
И покровы небрежно срывал,
Чтоб войти, обладать и навеки нарушить
Всё, что нам запрещали слова.
Как тогда ароматен был ветер весенний,
Абрикосовый вечера цвет.
Ты был счастлив, горяч, и наверно рассеян,
Не расслышав негромкого «нет».
Мы не думали вовсе, зачем этот вечер
Уплывает в закатную тишь.
И косил нашу юность, никем не замечен,
Серп луны над погостами крыш.

За две минуты до прыжка

Был с жизнью счёт готов свести –
За две минуты до прыжка
Гул пароходного гудка,
Как будто долгое «прости».
 
Ты глянул вниз. Несла река
Предмет, упавший с высоты…
Нет, это был пока не ты.
Как тесен мир, тропа узка…
 
За две минуты до прыжка
Решенье кажется простым:
Шагнул – осколком пустоты
Лишь оцарапался слегка…
 
Созвездий чудные цветы
Сияют в кронах-облаках
И созерцают свысока,
Как ты бежишь от суеты.
 
За две минуты до прыжка
Весенний воздух стал густым,
И с млечной пылью мыслей дым
Смешался: «Поживи пока…»

Перчатка

Её забыли на столе,
Стянув небрежно с нежной ручки,
Перчатку тонкую от Гуччи.
О, как пролив Па-де-Кале,
 
Узка, пропитана духами,
Хранит историю измен
И сладкого безумья плен.
Велит драпировать стихами
 
Определённость пошлых фраз,
Гасить скучающее втуне
Желание прижаться к Дуне,
Не натолкнувшись на отказ.
 
Тот уличён был ненароком,
Кто с интересом со своим
Уж скачет, скучный пилигрим,
К иным ристалищам порока…
 
В забытой чашке стынет кофе
Перчатка, пачка сигарет –
Хозяйки ветреной портрет,
Не феминистки и не профи…

В зоне отчужденья

Дом, в который не стучатся,
Мёртвый город, стылый сад,
Дверь, уставшая качаться
На петле вперёд, назад.
 
Запустенья пыльной тиной
Затянулись улиц реки,
Утонули в паутине
Парки, лавочки, аптеки.
 
Память в зоне отчужденья
Бьётся раненою птицей:
После взрыва. Понедельник.
Прочь машины вереницей
 
Вдоль ещё не рыжих рощ,
Май, застреленный на взлёте,
Так на август был похож,
На одной повиснув ноте,
 
Всё звенел, звенел, звенел,
И жара плыла на Киев.
Мир как будто опустел.
Пол-Европы в ужас кинул
 
Чёрной тучи смертный саван.
Как одно сердца стучали,
Запоздавшею осанной
Осенённые в печали…

Дворик

Этот дворик из тысяч других
Я узнаю по верным приметам:
Мы когда-то мелками круги
Рисовали тут ситцевым летом
 
На асфальте. Катился клубок
Со скамейки  – котёнок рассвета,
И бродил возле ног голубок –
Детства нашего альфа и бета.
 
Помню шаг со ступенек крыльца,
Тёмный вечер на тайной  скамейке,
Одуванчиков горьких пыльца,
Почек почерк ладошкою клейкой
 
По щеке небелёной стены,
Ограждающей сны от утраты,
Мы с тобою навек сплетены,
Двор, где всё начиналось когда-то…
 
Каждый штрих так отчётлив и чист,
Вспышки памяти, будто жар-птицы
Возвращают нам смех без причин
И стирают усталость на лицах.

Приговор

Качнулся саван потолка,
И непреложным приговором
Легла диагноза строка:
«Всё завершится очень скоро».
 
Не месяц даже, пару дней
Осталось догорать полену
На этой белой простыне.
Я провалюсь дыру вселенной…
 
Ах, сколько времени легло
В бездарно прожитые вёсны,
Растраченные западло!
Адью, старик, суши-ка  вёсла.
 
На бренность считанных секунд
Я разделю прощальный день,
Напьюсь, подобно дураку,
Или отбросив дребедень,
 
Пойду, куда давно хотел,
Скажу, о чём молчал годами,
Последнее из важных дел
Закончу и старушке-маме
 
Те главные верну слова,
Которые берёг так глупо.
Как только смерти тетива
Натянется, я стану трупом.
 
Ну, а пока… Иди ко мне,
Давай мгновенья раскачаем,
На этой белой простыне
Сплетаясь в вечности зачатья.

Одноклассники.ру

Одноклассники.ру  разрушают семейные храмы …
В обрамлении лёгком из смайликов детских
Смотрит отрок безусый с компьютерной рамки,
Но от прожитых лет ему не отвертеться,
 
Лег незримою тенью на руки и веки
Опыт выпусков новых и новых вступлений,
И растут за спиной берега-человеки,
От которых отчалил он без сожалений…
 
Ах, как жадно он хочет вернуться в начало,
К тем открытым площадкам своих перспектив,
К островам, над которыми чайки кричали
К струнам душ, что запомнили детский мотив…
 
Зачеркнуть всё, что было, ошибки задраить,
По полночной звезде скорректировать курс.
Одноклассники.ру разрушают семейные храмы
И зовут к шалашам и пустыням, и пусть!

Зачем мы фантомами стали

А хочешь, забудем с тобою обиды
И, пальцы сплетая, почувствуем пульс
Любви, о которую оба разбиты,
Мечты, обратившейся в пошлую грусть.
 
Припомним с тобою, как всё начиналось,
Как взгляды горели, и тело ждало,
Как солнце ласкало изгиб перевала,
И ложе любви ему было мало.
 
Зачем мы проснулись тогда на рассвете,
Открыли глаза и, предчувствуя ложь,
Уйти предпочел ты в себя, незаметен,
И канула я в суету? Не вернёшь…
 
Затих, опустел наших душ полустанок,
Где сны обретали волшебную жизнь,
Где мы прорастали друг в друга устами,
Зачем мы фантомами стали, скажи?

Отыщу для него уголок

Отыщу для него уголок,
Для младенца души бесприютной.
Мой «детёныш» до нитки промок…
Не умеющий ждать ни минуты,
 
Он защитные сбросил пелёнки,
Бродит в облачке нежного света,
Беззащитен, безмолвен и тонок –
Предпоследний романтик планеты.
 
С ним предельно отчётливы сны,
И прозрачны мембраны страданья,
И легки ожиданья весны.
Час наступит, и ветреной ранью
 
Он обыденность перешагнёт,
Обживая высоты и дали,
Начертав бесконечности код
На потёртых подошвах сандалий…