Ступень

Материя создает материю, перо снова рождает буквы, придуманное перо и придуманные буквы. Смысл же не придуман. Ему не нужны перья и буквы. Ему не нужно выражение, он и так существует. Мои буквы несовершенны, ибо я не вышел из обладания материей и никогда не выйду. О, если бы я стал сферическим глазом, зреющим сверху, тогда бы выражение мое было бы совершеннее.

Я – то, что есть и хочу петь о гумусе, о перегное или человеке, о том, каков он есть и что он может, но не из-за того, что я люблю или ненавижу человека, а из-за того, что я люблю ясность среди хаоса. Мне чуждо не сущее, то, что не существует материально. Духи не для меня и печаль, как и радость, не для меня. Я хочу стать созерцающим камнем, лежащим на поверхности туманной горы не одиноко, а в купе с другими камнями. Ибо то, что существует всегда, существует не одиноко. Оно соседствует.

Все ступенчато, и я хочу петь о ступенях, высоких и низких, но обязательно о тех, которые родились. То, что еще не родилось, мне недоступно. Мне лишь доступно то, что уже погибло.

Важно не родиться, а если уже сделалось так, что вы родились камнем, деревом, лошадью или человеком, то ваша судьба определена, равно, как и ваши достижения. Дерево не может стать лошадью, даже если оно очень сильно захочет, даже если оно произрастет на удобренной почве и будет жадно пить воду, и станет тянуться к солнцу, и от злости начнет сотрясать ветвями, и от скорби ронять свои листья, как слезы. Дерево все равно останется ступенью, даже если разрастется ввысь и вширь и своей роскошной кроной покроет чахлых собратьев.

И перегной останется ступенью, пока не грянет гроза и не произойдет что-нибудь новое, другое, отличное по своим свойствам. Вы – ступень.

Снова крик и снова удивленные глаза, смотрящие на мир. Он родился, еще один представитель великого перегноя, и в его глазах любопытство – сатанинское орудие, с помощью которого он будет ощупывать мир. Сатанинское не в плохом понимании, а в том, что познание больно для глаз.

Любопытство – неутолимая болезнь души, обычное человеческое приобщение, шлифовка великой ступени.

Все желание сводится к вопросу "Зачем?"

Я знаю, как тяжело новорожденному будет играть. Тяжело не потому, что формула Адам + Ева умножилась тысячекратно, а потому, что жизнь это игра без форы. У ребенка есть желание выиграть, но нет возможности, ведь правила установлены не им. Он будет играть по придуманным правилам, и пусть он не выиграет, но его цель хоть на йоту приблизится к звезде.

Как только он родился, его поместили в темную комнату и сказали: "Читай!", но в нем горела жажда, и он научился читать пальцами. А потом ему сказали: "Смотри!", и он научился смотреть, привыкнув к темноте. Но что толку читать и смотреть, и слушать, и осязать, если он хочет действовать! Однако вся соль в том, что действовать человеку не дано. Я имею в виду, по-настоящему действовать, и это единственное исключение из правил. Он сможет делать видимость действия. Он будет ходить, щупать, ощущать, жить, умирать, но никогда не придет настоящее действие, мощное и сотрясающее.

Вы – ступень от камня, ибо камень научился существовать, но кроме существования дерево научилось чувствовать; но кроме этого всего животное научилось видеть. Человек же еще научился понимать. Должен произойти еще кто-то, кто научится действовать.

А мать говорит ему: "Это черное, это белое", но он должен выполнить свое высшее предназначение, несмотря на невозможность действия. Он должен научиться созерцать. И пусть никогда не иссякнет у него желание, и это будет его маленькое движение перед грозой. И пройдут миллионы лет, и люди узнают почти все, а потом придет тот некто, кто будет действовать. Но это будет уже не человек.