Идеальное устройство

 

Купить в журнале за март 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

«The beast in me, has had to learn to live with pain».^[2]

– Энд хау ту шелтер фром де рейн! – басовито подпевает, сардонически кривя окровавленный рот. Много демонов развелось в жилище Макарова. Путаются под ногами. Нашёптывают жалобное. Нытики! Помимо него – много.

– Гад хэлп, де бист ин ми-и-и, – хохочет, давясь сырым говяжьим языком. Кидает со стола псам. После недолгой грызни кто-то чавкает, кто-то подвывает. В псов и запихивает демонов, иначе не протолкнуться. Прямиком в пасть и забивает, до рвоты собачьей. Псы смиреют, демоны смиреют – далее кто-то всплывает на поверхность. Что удивительно, чаще собакины. Всё-таки ближе бесам человечье, и в животных теряются. Макарову не жалко собратьев. И собачкам даже больше рад. Язычки у них тёпленькие, а глазки умненькие. Любят, блин, его. С окрестных дворов сбегаются стаями. Он редких берёт. Важен не размер – лапы крепкие должны быть. Если лапы крепкие, то его солдат. Сейчас их пять. Макаров избирателен в выборе последнего. Не нашёл пока замыкающего. Гладит себя по волосатому пузу. Безразлично давится водкой. Задумчиво выводит перевёрнутый крест, макая толстый указательный палец в кровавую кашу. Давно перестал камлать, взывая к отцу. Последнюю чёрную мессу в весеннее равноденствие отслужил с пёсиками. Глухо…

Тело дворника – удалось. Высокий. Крепкие конечности. Печень была больная – подлечил. Устраивающий функционал. Морда тоже сойдёт, если в порядок привести. Состричь колтуны спутавшихся волос. Сбрить неопрятную бороду. Но на черта. Тело дворника удалось, и диету из сырого мяса, водки и молока выдерживает, словно бы и при жизни своей человечьей подобным обретался. Иногда прежний собственник тела прорывается, как, скажем, отрыжка. Макаров не прислушивается. Ведь его всё больше. А того всё меньше. А его всё больше. Осталось только выяснить – зачем?

– Дид ю ноу, хау мач ай ловью?

Натягивает джинсы, тяжёлые чёрные ботинки, плащ-дождевик на голое тело. Вся одежда с помойки. Люди оставляют для бомжей, а Макаров не брезгует. Ранняя весна. Зимой и летом, на всё похер. Мог бы и вовсе голым ходить, но и так весь дом зашуган.

– Дид ю ноу, хау мач ай ловью?! Иц э хоуп дат сом хау ю!!!

Псы в нетерпении мельтешат, встают на задние лапы, до крови расцарапывая грудь.

– Эн ден, ай си де даркнесс! Эн ден, ай си де даркнес! Эн ден, ай си де даркнесс!

Воющей ватагой вываливаются из подъезда, и Макаров сходу швыряет в небо окровавленные объедки. Вороньё не позволяет мясу коснуться земли.

Каждое утро – лёд. К середине дня – квасня талая. Высыпанный за всю зиму песок чавкает под ногами говенным болотцем. Не любит это время Макаров. Второй год дворничает, и сейчас окончательно утвердился во мнении. Нет. Труд ему приятен. Каждое сокращение мышц смакует. Удивительно ему человеческое тело. Казалось бы, что в нём? Плоть на шарнирах. Но на самом деле – сад удовольствий. Тот самый, потерянный. Макаров смотрит на сонную утреннею публику, что разбредается по работам, и в очередной раз ему не по себе от людей. Поколение за поколением они забывали, утрачивали. Поэтому и Бога своего не особо почитают. Ведь не разделить им восторг пращуров, которым чудеса первые явлены были. И осознание того, что сами когда-то чудом божьим слыли, более их не будоражит. Макаров же любит своё телесное обиталище, свой отдельный сад.

Лопата гоняет талую воду с песком. Брызги во все стороны. Наушники распаляются Кэшем. А так – скребущее скрежетание на всю округу. Дом Макарова на верхотуре. Всеми ветрами обдуваем. Ледяной ветер с мокрым снегом бьёт по роже, срывает с макушки капюшон, выдирает наушники. Макаров матерится. Псы резвятся, повизгивая. Демоны носятся за ними, как похотливые суки. Макарову не до них.

На первом этаже от окна к окну перебегает ведьма. Она главная в ТСЖ. Жалуется на Макарова постоянно и не по делу. Не было ни дня, чтобы он не прибирался, но ей похер. Сучара не работает, хоть ещё и не старая. Вообще, не пойми чем занимается. Макаров как-то к ней зашёл после очередной жалобы. Долго не открывала дверь. Затем через цепочку высунула физиомордию свою. Над верхней губой крем на мерзкой щетине, а на заднем плане – канарейка в клетке. Макаров не послал тогда её на хер, а пожелал доброго утра. Жизнь послала. Во сколько бы он не выходил, в пять, шесть утра, в её окнах тут же загорался свет. Надзирает. Макаров частенько резко оборачивается и ведьма прячется за занавеску. Макаров хохочет. «Может, порешить её и сожрать?» – думает он, но его тут же передёргивает от этой мысли. Вспоминает крем над верхней губой. «Тогда уж лучше канарейку…»

После лопаты очередь метлы. Окурки выпрастываются из тающих сугробов на совок. С трудом выдираются из своего неолита. Так и будут слоями сходить, пока солнце не пожрёт все сугробы. Запястья начинают ныть от неудобного хвата. Мусорный бак – в последнюю очередь. Привычная тяжесть. Дом многое переваривает в своей утробе. Будни. Праздники. Встречи. Радости. Горести. Расставания. Поножовщину. Болезнь. Секс. Смерть. Всё это оставляет следы. Макаров научился читать по мусору. У помойки воюет с бомжами. Мешаются, мельтешат, не дают толком бак опорожнить. Поджопниками гоняет особенно дерзких, на прочих собак напускает. В подвале тепло и сухо. Спускается отогреться, водки выпить. Песочек на полу. Воздух плотный, влажный – укутывает. Макаров курит, прилегши на старый картон. Как только потеснил дворника в дворнике, так и крысы ушли из подвала. Точнее, попросил – не отказали. Макарову мечтается в подвал растений экзотических понанести, света добавить и вот тебе готовый оазис. Прямо здесь можно будет бухать и трахаться. Не водить домой, а пялить прямо под полом ведьмы. Вот потеха.

Финальным аккордом лицо дома – крыльцо. Выскабливать полагается дочиста. Не допускать обледенения. Ведьма проверяет. Всю влагу выгонять. Из-под решётки особенно. Макарову нравится. Будто побрился начисто. Хотя, может это всё тело? Тело дворника радуется? А кто он такой, собственно? Пора перестать думать отдельно. Не переоценивать «отрыжку».

– Дид ю ноу хау мач ай ловью?! Иц э хоуп дат сом хау ю, ха-ха-ха…

Когда он закончил, вышло солнце. Подсушит всё как следует. Ветер дометёт остальное. Пора рубить мясо.

В молоке витамины, в водке радость, в мясе белки. Макаров неприхотлив. Мясом разживается на второй работе: шашлычка в торговом центре неподалёку от дома. Устроился рубщиком. Ползарплаты мясом. Чего ещё желать? С лихим присвистом по суставам и мышцам. Брызжет, паскуда, хоть и мёрзлая тушка. Собственный топор носит за пазухой. Часами полирует, затачивает. Чем ещё демону заняться? Чёрные хозяева шашлычки ходят кругом, посматривают не без зависти и уважения. Не видели, чтобы кто-нибудь так рубил – талант. Пока никого нет поблизости, срезает с туши тонкое, перекусывает свежатиной. Рассовывает кости по карманам, для собачьего войска. Заждались уже. Воют под окнами.

– Дер эйнт ноу грейв, кан холд май бади даун! Дер эйнт ноу грейв, кан холд май бади даун!

В магазине бичпакеты – для бичей. В аптеке боярышник – для оных же, «бояр». Разок сам попробовал – не его букет. Ждут уже, бояре. Поглаживают псов, к нему тем самым подлизываясь. За торговым центром два контейнера. В них овощи обычно хранят. Хранили. Сейчас в них «фруктики» обретаются, все сплошь перегнившие. Местная алкашня. Его круг, его пентаграмма общения. Разбирают гостинцы. Радушно похлопывают, уступая лучшее место в своём гадюшнике. Макаров забавляется игрой в распознавание. Если кого-то не доискивается, значит, подохли. Пополнение в аду. Весь отчий дом к его возвращению загадят. Впрочем, он перестал верить в саму возможность возвращения.

Средневековье на задворках супермаркета. До старости не доживают. Болезни лечат кровопусканием. Водой брезгуют, из боязни травануться. Свальный грех по праздникам. Макаров, частенько находит здесь «свет моей жизни, огонь моих чресел»^[3]. Правда, дело тонкое. Важно не опоздать. Поспеть до того, как очередную дамочку опустившуюся, попортят «фруктики». Эти женщины приходят сюда, когда идти больше некуда. Скатываются, сползают с чистой гладко выбритой щеки божьей в непотребство нижнее. Макаров, подхватывает огрубелыми руками дворника, и несет в свое логово, а там дотрахивает огрызки души. Он почти осязает их съежившиеся, изъеденные пьянством и развратом душонки. Бояться его. Забиваются жалкие карлики, в руины человеческого. Пытаются спрятаться в развалинах. Но Макаров и там их настигает, и дотрахивает. Потом слушает истории. Бабьи истории, о том, как мир жесток, как их сломали мужики и скольких детей они потеряли, скольких никогда не увидят и как они их любят. Макаров кое-что утаивает и не открывает, только ему известное. Про самый страшный грех, он умалчивает, чтоб раньше времени не расстроились и продолжали насасывать. Про грех матери. Не рассказывает дамочкам, что мать, бросившая ребенка – любимое лакомство чертей. Что «Мать — это имя Божие на устах и в сердцах всех детей»…^[4]

Бояре сегодня какие-то загадочные. Улыбаются таинственно, меж собой переглядываясь. Чуть похмелившись, они торжественно вводят её. Подарок Макарову. Жертвоприношение. Специально для него сберегли новообращённую. Не притронулось племя к заблудившейся в чаще. Право первой ночи… Макаров изучает смущённую cкво. У неё, блин, полбашки нахер нету. Правая половина черепа, по косой от крайней точки лба к крайней точки надбровной дуги, почти плоская.

– Что с тобой, милая?

– Муж несколько раз дверь об голову закрыл.

– Изящно…

Она никогда не привыкнет к этим вопросам, взглядам. Макарову сейчас на это плевать. Полбашки нет, а остатки лица – прекрасны. И пьянство не всё пожрало. Отметилось малостью морщин и жёсткой носогубной складкой. Глаза серые, дикие – опасное серебро. Сама высокая, стройная. Зашевелился дворник в Макарове. Хрен встал, дворник зашевелился, и демоны впервые за день притихли. «Там ещё поле не паханное, трахать не перетрахать душеньку», – думает он, галантно потеснившись. Усаживает рядом с собой на чистое. Шикает на бичей с их боярышником и, подув в стакан, наливает собственное. Наблюдает за тем, как она пьёт. Радуется, что замечает в ней жадность до водки. Значит, всё-таки увязла. Давно больна. Далеко зашло. Не вернуться. Далеко зашла. Не вернётся. Есть на что опереться, с чем поработать.

– Называйте меня Макаровым.

– Называйте меня Ликой.

– Ты бл…, что о себе думаешь?! Я буду называть тебя так, как мне захочется.

– Всё-таки лучше начать с Лики.

– Хорошо…. Лика.

– Я здесь вторую ночь… Все говорят о вас. Вы кто?

– Я дворник.

– О дворниках так не говорят.

– Как?

– Со страхом и уважением.

– Просто я страшный и уважаемый… Я страшный?

Лика поворачивается не обезображенной стороной лица и смущённо изучает Макарова.

– Я парикмахер.

– Я дворник.

– Я вас подстригу… и нет, вы не страшный.

– Я ем сырое мясо.

– Я его поджарю для вас.

– Это я тебя отжарю, суч-ч… Лика…

– Вот видите, с именем уже справились.

В постели тоже странное своеобразие. Это Макаров узнал тем же вечером. Лика старается. Не эгоистка. Заметно проголодалась, но её жадность до ласки не отталкивающая. Обычная жестокость Макарова как-то не увязывается с Ликой. И прихватывает то за волосы, но тянет без усердия. И смыкает то ручищи на её шее, но не передавливает. Иная музыка соития. Что-то новенькое. И вроде как достает хером своим, дотягивается до души бабской её, а кончает, об другое разбиваясь. Иная музыка…

Несколько суток пьют и совокупляются. Лика в перерывах прибирается в его логовище. Приручает пространство. Макаров не против. Лика всякий раз, когда думает, что Макаров её не видит, тискает фотокарточку. Дворник и без вящей заинтересованности знает, кто там. Очередное чадо. Агнец светлоокий, безвинный, брошенный. Но не в случае Лики. В её случае – отобранный.

Лику выгнал муж. Оторвал от сына. Макаров чует запашок незаживающей плоти. Бывший муж – спивающийся доктор. Скатился. Катается теперь на скорой помощи. Свекровь за мальчиком присматривает. Пятилетний херувим – Сёмочка. Лика подвывает по ночам. Собаки вторят. Бесы облизываются. Макаров пьёт и увещевает чертей оставить Лику в покое. Двери об голову врач закрывает с недавних пор. Лика говорит, что будто подменили. Макаров хохочет. Осекается. Муженёк работал педиатром, в церковь ходил. Не на показ, а действительно веровал и её приобщал. Пытался лечить верой. Лика не то чтобы бесчинствовала – просто запойная. Тихонько утоляла жажду, да об Сёмушке заботилась, пылинки сдувала. Сам мальчик случился чудесным образом. Когда забеременела, то думали аборт сделать. Возраст, здоровье, алкоголизм. И было назначено число, но в анализах нашли гепатит. Отказались абортировать до обследования. Свезли в инфекционную, а срок уже поджимал. В общем, к выписке, уже поздно было, и ей так и сказали: «Очень жить хочется, ребёночку вашему».

Макаров пристраивается к Лике. По-другому не умеет пожалеть. Она отталкивает – он не перегибает. Странная баба. Странно Макарову рядом и поодаль. Когда выходит двор убирать, то опасается, вернувшись, не застать её. Так не раз случалось с другими cкво. Обычно сам выгонял, и уходили пустыми, до дна вытраханными. Лика уже долго живёт. Много дольше остальных. Странно…

Будто подменили доктора. Стал вместе с Ликой выпивать. И не её аппетитами. Остервенело. Говорил, что свет ушёл. «Из него, бл…, свет ушёл!» Лика недоумевала. Макаров видел уже такое. После попоек доктор её винил, что это она, мол, ему бутылку сосватала. Мол, он её из говна, а она его – в говно, и как теперь детишек лечить, когда не чувствуешь, когда свет ушёл. Шарахались от его рук детишки. Руки научились делать больно. Поначалу бил изредка. Дальше – больше. Лика однажды воткнула ему в шею ножницы. Не помер. Радовались вместе. Снова любили. Примерно пару недель. А потом дверь закрыл об её голову… несколько раз. Чудом выжила. Больше не любила. Лика сожалеет, что дурочкой после не осталась. Имелись все шансы. Было бы легче, наверное. Из больницы вернулась к той же двери, только запертой. Уже не мешалась её голова. Свекровь по ту сторону объявила общее с сыном решение о том, что более Лика с ними не проживает. Не совсем общее. Сёмушка рыдал в замочную скважину. Звал Маму. Мама молча ушла, кутая обезображенное лицо в воротник пальто.

Макаров ёрзает. Банально всё это, и слышал не раз подобный жанр. Слышал, но не вслушивался. А сейчас с ним делятся, и это прилипает к Макарову и вроде как его становится. Его переживанием. Слово-то какое – ПЕ-РЕ-ЖИ-ВА-НИЕ... Это не мясо пережёвывать, которое с недавних пор жаренное. Это – ПЕ-РЕ-ЖИ-ВА-НИЕ... Тьфу! Дворник всё чаще стал елозить внутри Макарова. Тянет его со дна на поверхность, манит нечто. Макаров не сразу прогоняет. Прислушивается. Дворник долго молчит. Молчание не пустое, и когда дворник уже было собирается ему что-то сказать, Макаров его топит. Впервые чувствует общее. Переживание. Оба о чём-то неясном догадываются.

День рождения Сёмочки. Лика садится напротив. Пришло время. Макаров недовольно ощеряется. Собаки и демоны возбуждены, суетливы. Доктор, ну тот, из которого свет ушёл, не даёт сына поздравить. Уже давно перестал на телефонные звонки отвечать. Раньше хоть переговаривалась с сыном. Голосом его из трубки питалась, жила. Рассказывала Макарову о новых словах, что Сёмочка произносит. Муж хотел её вернуть. Заманивал ласковым голосом. Лика знала зачем – добить. Макаров скалится на это её соображение, глуховато порыкивает с псами. Сколько времени пройдёт, прежде чем сын не узнает её голос, прежде чем ужаснётся, случайно встретив на улице страшную тётю.

– Знаешь, зачем я с тобой пошла?

– Я охеренный?

– Думала, что такой убьёт.

– Да брось, просто не смогла устоять, ха-ха…

– А ты не убил, но я по-прежнему думаю, что способен помочь.

– Может, просто украдём его? На прогулке, там…. из садика?

– Не неси!

– Сколько, там бишь, ему?

– Шесть лет исполняется…

– Угу... кхм... значит, вот тебе деньги на подарок, адрес напиши на бумажке.

 

Июнь выдался жарким. Псы изнывают и вяло, по-воловьи обмахиваются хвостами от помойных мух. К вечеру не так печёт. Макаров пережидает дневную духоту в прохладных контейнерах «фруктиков». Почти все незнакомые. Из тех, что весной привели ему, представили Лику – один остался, старый, да и тот уже плох. Не берёт лицо загар. Бледный, потный, почти не пьёт. Плохой признак. Перемежает кровавый кашель с болтовнёй о боге. Спешит к нему. Уверен, что там его заждались. Макаров хохочет. Никто не ждёт. Не наверху никого, не внизу – не ждёт. Сами придёте, упрашивать будете, что внизу, что наверху. Старик обзывает его нехристем. Раньше-то и смотрел кратко, едва промаргивал Макарова и опускал голову. Теперь не боится. Макаров даёт денег старику и выпивает на посошок. Ещё раз вглядывается в мятую бумажку.

Три сигареты спустя добирается. Потный, бледный, задумчивый. У подъезда вызывает такси и в ожидании распечатывает шкалик. Выстроившиеся перед ним демоны также непривычно молчаливы. Смотрят всем чем умеют и молчат. Торжественные, мать их, какие-то. Макаров догадывается, почему. Потный, бледный, задумчивый. И водка не лезет. Когда такое было? Плохой признак. Подъезжает такси. Просит водилу дождаться его, он, дескать, быстро. Псы окружают машину – не уедет.

Поднимается, озираясь на номера квартир. У нужной замирает. Прикладывает ухо к дверному проему. Слышит мальчика и ещё кого-то. Не важно. Стучит. Дверь открывается, и он порывается вперёд, но цепочка останавливает, и свекровь с той стороны подозрительно косится. Не даёт ей и слова вымолвить. Быстро проводит топором сверху вниз, срывая цепочку, и толкает дверь. Мальчик появляется в комнатном проёме. Макаров отбрасывает топор в сторону и кидает своё тело к нему.

– Подожди, милый! Скоро к Маме пойдём!

Запирает малого в комнате. Бабка всё это время выдирает волосья, виснет, царапает спину. Дверь ванной открывается. Нет времени на старую. С размаху, тыльной стороной кулака сшибает её в угол.

– Мама?! – А вот и доктор. Смотрит на Макарова. На мать в углу. Кидается на Макарова. Высокий. Не пропил ещё силу. Макаров неудачно запинается об половик и доктор, оседлав его, охаживает кулаками. Радуясь боли, чувствуя кровь, Макаров не глядя вставляет руку с навершием кулака вертикальной шпалой снизу вверх. Удары идут на убыль и совсем прекращаются. Доктор изумлённо смотрит на Макарова, рукой прикрывая рот. Когда убирает ладонь, на Макарова проливается кровь вперемешку с зубами.

– Ты мне шелусть шломал!!!

Дворник хохочет и почти любовным рывком бёдер вверх сбрасывает доктора. Теперь он на нём восседает. Не глядя загребает из-за спины первого попавшегося демона и, запуская пятерню в раздолбанную пасть врача, утрамбовывает туда чёрта. Доктор закашливается. Макаров наваливается на него всем телом, не давая сблевать. Доктор бьётся в непродолжительных конвульсиях, но вскоре затихает.

– Всё? – спрашивает Макаров.

– Шлезь ш меня...

Макаров отваливается в сторону, к стене. Отдыхивается. Доктор с трудом поднимается. С безобразной улыбкой кивает Макарову. Осматривает себя со всех сторон.

– Ты мне шелусть шломал, – обидчиво бурчит он.

– Вылечишь, ты же врач, хех…

– Шерьешно? Врач?

– Угу.

– Годно…

Макаров ощупывает внутренний карман и облегчённо достаёт бутылку. Не разбилась. Делает большой глоток. Передаёт доктору. Тот пьёт и давится с непривычки и боли. Оба ржут.

– А ш этой што? – кивает доктор на так и не очухавшуюся свекровь. – Мошно, я её шьем?

– Это мать твоя!

– Так мошно?

– Не можно, дебил! – раздражённо отмахивается Макаров и с трудом поднимается. Оглядывает всё таких же молчаливых, но беспокойно переминающихся чертей. Выбирает самого мерзкого и никчемного и направляется с ним к старой.

– Как очухается, объяснишь ей.

– Агамс…

– И смотри не сожри… мне пора...

Макаров осторожно открывает дверь в детскую. Мальчик сидит за столом. Рисует. Оглядывается на Макарова. Опасливо так, скоренько, и снова в рисунок. Побаивается.

– Привет, Сёма!

– Здравствуйте.

– С днём рождения!

– Спасибо.

– Поедем к маме?

– Да-а-а! – протяжно и вмиг повеселев, восклицает мальчик.

– Она тебя заждалась. Никак не разберётся, что с подарком делать. Покажи, где твоя одежда.

Спускаются. Такси не уехало. Псы ластятся, довольные собой, облизывают мальчика. На столе дрожит от сквозняка рисунок: чёрный человек с метлой в окружении собак и воронья.

Пока ехали, мальчик уснул на коленях Макарова. Тот поглаживал его по голове и курил в окно. Похож на мать. Русые волосы, а в глаза серебра просыпано. Тёплый. Потеет во сне, подёргивается. Мать тоже беспокойно спит. Обрадуется... как же она обрадуется. Вот к чему всё пришло. Никак не предполагал, что шестой будет радостью. Никогда бы не подумал, что хоть кого-то на этой земле порадует. Неисповедимы... Ничьи... Ни того, что изгнан – пути, не того, что изгнал.

Передаёт спящего мальчика Лике. Та принимает на руки бережно. Красивая. Неисповедимы... Вся обращена к ребёнку. Единение. Макаров лишний. Его заслуга. Доволен собой. На славу потрудился. Прибрался. Никто не упрекнёт. Лишний...

Глубокой ночью Макаров будит Лику и отводит на кухню.

– Обещала подстричь.

– Садись.

Лика моет его голову над тазом. Её руки приятно мнут череп. Склонённое лицо Макарова лижут псы. Отмахивается от них. Не даёт пить из таза. Пьёт водку. Жадно. Не от жажды жадно, а впрок... Макаров более не гонит дворника. Не топит. Да и не уверен, сможет ли уже. Не скажет с уверенностью, кого сейчас в нём больше... грустно... Волосы опадают по сторонам, щекочут щёки. Макаров хихикает. Смаргивает слёзы. Гладит Лику по коленкам, вжимаясь лицом в её грудь. Та просит, чтоб не дёргался – опасно. Похоже на онемение. Будто всё тело немеет. Перестаёшь чувствовать, управлять. Прощай, чудесный сад. Бритва скользит по щекам. Макаров недвижим. Не дёргается. Даже если бы захотел. «Ты кто?» – спрашивает дворник, проявляясь все чётче. – «Не важно… уже ухожу... за псами присмотри…»

 

Демоны не хотели уходить. Тогда он стал тихонько им напевать.

– Фром де хандс ит кейм даун.

И потянулись тени за тенью.

– Фром де сайд ит кейм даун.

Прочь из жилища дворника.

– Фром де фит ит кейм дау.

С чисто выметенного двора, в белую ночь.

– …энд ран ту де граунд...

 

 

12.04.2018

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению марта 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.