Записки о языке
СтатьяКупить в журнале за ноябрь 2015 (doc, pdf):
Предлагаю рассмотреть смысл известной нам с детства сказочной метафоры «Курочка-Ряба». Первое, с чем мы ассоциируем слово «Ряба» – это прилагательное «рябая» в значении «пёстрая, полосатая», как «рябчик» (какой её все на картинках со снесённым золотым яичком и изображают):
Однако давайте дополнительно наведём справки в эстонском (западно-чудском) словаре – поскольку чудской лексикон (на 90% схожий с лексиконом вепсским, ижорским, мерянским)[1] лежит в основе великого множества слов, встречающихся в русских наречиях[2]. Для прилагательного «рябой» («пёстрый») и существительного «рябь» (напр., рябь на воде) – имеются родственные корни в эстонском языке: riba [риба] – сущ. «полоса», прил. «полосатый», «пластинчатый», ribi [риби] – «ребро».[3] Однокоренными являются и русск. слово ребро, и англ. rib [риб] – «ребро», и англ. ribbon [риббн] – «полоса, лента», и, вероятно, ребристая рыбина, и дерево рябина (с листьями, напоминающими ребристый рыбий скелет), где окончание – NA (окончание падежа состояния в языках Уральской группы) – это ответ на вопрос «как», «в качестве чего», «какой». Это окончание, скорее всего, и послужило основой для образования славянских окончаний, образующих прилагательное: -НА, -НО, -НАЯ, -НОЕ, -НЫЙ:
Однако к «Курочке-Рябе», с большей вероятностью, относились вот какие слова из чудского лексикона: räpp, räpa [рябь ряба] – «грязь, нечистота»; räpasus [рябасуз] – «неопрятность, неряшливость, нечистота»; rääba (kas) [ряба(каз)] – «ОБЩИПАННАЯ, ПОТРЁПАННАЯ, свалявшаяся, клочковатая, ободранная, оборванка, жалкая, убогая»; räpa(kas) [ряба(каз)] – «суетливая, неуклюжая, неряшливая, небрежная, неопрятная, грязная, нечистая, замызганная».
«ОБЩИПАННАЯ, ПОТРЁПАННАЯ, свалявшаяся, клочковатая, ободранная, оборванка – жалкая, убогая, никчемная, никудышная, замарашка» – а взяла да и снесла ЗОЛОТОЕ яичко!!! Вот в чём, скорее всего, была метафора.
О том, что «Ряба» вряд ли означала «рябая» (в значении «пёстрая, полосатая») свидетельствует ещё и то, что сносила она яичко то золотое, то обычное, «рябое» – скорее «грязное, замызганное», чем «пёстрое» по окрасу. Жаль, что художники ни разу не изобразили Курочку-Рябу на картинках грязной, общипанной – первоначальный смысл метафоры, вероятно, оказался навсегда утерян. Интересно, что с тем же корнем, вероятно, и ракушки рапаны – на Чёрном море. Несмотря на их зловонность, иногда употребляемые в пищу. В эст. räpa(nе) [ряба(не)] – «грязный, нечистый, запаршивленный». А есть ещё слово «рябик» – рабочая одежда чудских рыбаков. Согласно словарю Макса Фасмера, «рябик» – «потрёпанная, неопрятная, грязная, замызганная», собственно, «рабочая» одежда.[4] Не исключу, что с тем же корнем эст. räpp, räpa – «грязь, нечистота» и корни в русских словах «раб», «рабство», «работа», «робить», как бы лингвисты эти слова ни пытались вывести из гот. arbaiÞs «нужда» и нем. Arbeit [Арбайт] – «работа».[5] В метатезу (замену местами) [р] и [а] верится с трудом, зато точно известна замена гласных звуков [я]/[а] и [о] внутри самого эстонского языка. Например, уже со звуком [о] имеются следующие однокоренные слова: ropp, ropu, roppu – 1) грязный, перепачканный, чумазый, измызганный (напр., ropud tööriided [робуд тёй рийдед] – грязные рабочие одежды; перепачканные робы); 2) скабрёзный, скверный, непристойный; 3) жуткий, ужасный, страшный roppus [роппус, робуз] – 1) грязь, нечистота; 2) непристойность, похабщина, скабрёзность ropa(ne) [роба(не)] – грязный, нечистый, измазанный, чумазый ropasta(ma) [робаста(ма)] – грязнить, загрязнить, пачкать
Тогда с тем же корнем и русское «роба» (рабочая одежда). И ит. roba [роба] (материалы, требующие обработки; вещи; хлам). Скорее уже от наших слов работа, алаборить («ворочать делами»), укр. робота образовалось латинское labor – «работа, труд» и elaboro – «вырабатывать» (в ит. lavoro и elaborare, соответственно), где звук [р] был заменён на [л][6]. Западные этимологи знают, что латинское labor (перешедшее далее в романские языки и английский) было связано с лишениями, усилиями, трудностями, болью, усталостью, но никак не улавливают связь со старинными славянскими словами «раб» и «работа» – ‘of uncertain origin’ («происхождение слова неизвестно»).[7] Не могут западные этимологи отбросить и приставку С- при разборе слова slave [слейв] – «раб» (англ.), и прийти к корневому labor – «работа», – знают лишь, что рабами у римлян работали в основном славы, славяне (порабощённые восточноевропейские племена)[8]. Ну, а нашей любимой с детства «Курочке-Рябе» придётся смириться с тем, что в языках наших предков (в том числе, в языке Чуди), из эпоса которых и слагались русские сказки, были прилагательные, похожие по звучанию, но разные по значению: riba [риба] – «ребристая», «полосатая», «пёстрая» – от корневых слов riba [риба] – «полоса» и ribi [риби] – «ребро» и rääba, räpa, ropa [ряба, ряпа, ропа] – «общипанная, потрёпанная, свалявшаяся, клочковатая, ободранная, жалкая, убогая; суетливая, неуклюжая, неряшливая, небрежная, неопрятная, грязная, нечистая, замызганная; измазанная, чумазая» – от корневого слова räpp, räpa [рябь ряба] – «грязь, нечистота». Хоть и оборванкой была Ряба, а яйцо снесла золотое. Но не в золоте счастье. Не бережём мы то, что имеем. Мышка вот пробежала – и нет его, счастья-то, разбилось! А как увидала Ряба, что дед с бабкой плачут над разбитым яйцом, так сразу и снесла им простое! Били, били мыши яйцо хвостами всем свои большим семейством, не разбили! Простое, настоящее! Пусть и рябое.
Николай Славянинов
[1] По сильному лексическому сходству в Уральской языковой семье известны (А) «ФИНСКИЕ»: собственно финский, саамский, вымирающий язык Чуди и Води (остатки на территории Ленинградской области), западно-чудской (к которому ещё в начале 20 века относили собственно эстонский, а также наречие сету и вымирающий на территории Латвии ливский язык (I), карельский, вымирающий вепсский (остатки на территории Ленинградской области и Вологодчины), вымерший, но реконструируемый из топонимов и гидронимов, и сходств с соседними «финскими» языками мерянский язык (II); (Б) «УГОРСКИЕ», прежде всего эрзянский, реконструируемый на его основе вымерший муромский (III), мокшанский, марийский, горно-марийский, удмуртский, коми, мансийский, хантыйский, венгерский; (B) «САМОДИЙСКИЕ» языки. См. карту остатков языков Уральской семьи из Исторического музея г. Нарва на http://new-etymology.livejournal.com/992.html (I) См. Кузнецов, С. (2013). Русская историческая география: курс лекций, прочитанных в Московском Археологическом Институте в 1907–1909 г., Меря, мурома, весь. Москва: Merja-press. (II) См. Малышев, А. (2013). Мерянский язык. Москва: Merjan Press. (III) См. Чернявский, В. (2014). Язык Муромы. Москва: Merja Press. Разделение на эстов, чудь, вепсов и другие народности внутри т. н. «ФИНСКОЙ» группы очень условно. Из сравнения лексикона видно, что имелись лишь диалекты внутри одного языка, а названия и самоназвания тесно переплетены друг с другом. Так, название пограничного между Россией и Эстонией озера, скорее всего, чётко отражает этнонимы, которыми величали народность противоположного берега. На восточном берегу Чудское озеро ассоциировали с Чудью (как на восточном берегу называли эстонцев), а на западном берегу озеро ассоциировали с Весью, Вепсами – и до сих пор называют Peipsi järv, Вепсское озеро. В эстонском (западно-чудском) словаре находим, собственно, и расшифровку этнонимов Чудь и Вепсы: südi [cюди, чуди] – «отважные, смелые, храбрые, бесстрашные, упорные, стойкие"; peps, pepsi [пепс, бепс, вепси] – "привередливые, разборчивые, брезгливые, недотроги". Самоназвания вепсов – vepsä, bepsä, vepsläižed, bepsaažed, lüdinikad (последнее, как и самоназвание Чюди – Людь – люди).
[2] См. Мызников С.А., Левичкин А.И. (2006). Словарь областного вологодского наречия, по рукописи П. А. Дилакторского 1902 г. Санкт-Петербург: Наука; Мызников С. А., Левичкин А. Н. (2010). Новгородский областной словарь. Санкт-Петербург: Наука; Мызников, С. (2005). Русские говоры Среднего Поволжья. Санкт-Петербург: Наука.
[3] Здесь и далее: Nelli Melts, Anne Romet, Tiia Valdre, Maimu Liiv, Helga Laasi, Tiiu Lagle, H. Pärn, Helle Leemets, L. Simm, Ülle Viks, E. Riikoja, I. Martoja, S. Smirnov, E. Veskimägi, Mai Tiits, Mare Tetsov, Asta Õim, Jelena Kallas, Helga Laasi. (2009). Eesti-Vene Sõnaraamat (Эстонско-русский словарь), в 5 томах. Tallinn: Eesti Keele Instituut.
[6] [Р] и [Л] являются вариациями одного и того же базового звука как и в случае: группы [П], [В], [Ф] и [Б]; группы [К], [Г] и [Х]; группы [Т] и [Д]; группы [С], [З], [Ж], [Ц], [Ш] и [Щ].
[7] labor (n.)c. 1300, "a task, a project;" later "exertion of the body; trouble, difficulty, hardship" (late 14c.), from Old French labor "labor, toil, work, exertion, task" (12c., Modern French labeur), from Latin laborem (nominative labor) "labor, toil, exertion; hardship, pain, fatigue; a work, a product of labor," of uncertain origin, perhaps originally from the notion of "tottering under a burden," and related to labere "to totter." http://www.etymonline.com/index.php?term=labor
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:
|
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова 28.09.2024 Всё у вас замечательно. Думаю, многим бы польстило появление на страницах НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ. Александр Жиляков 12.09.2024 Честно, говоря, я не надеялась увидеть в современном журнале что-то стоящее. Но Вы меня удивили. Ольга Севостьянова, член Союза журналистов РФ, писатель, публицист
|
||||||||||||||||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
Значение слова иск. |