 |
Записки о языке
Статья
Отечественной науке лингвистике, её бесстрашным труженикам, несущим благо русскому языку и его прошлому сие разыскание
16+ Купить в журнале за август-сентябрь 2016 (doc, pdf): 
Оглавление 2. Хвостики, стебельки, тычинки 3. Чем говорят иностранцы и какие фамилии носят 4. Наисрамнейшее слово – бес мужчины Чем говорят иностранцы и какие фамилии носят
«Язык нельзя винить, он, как вода, течёт туда, где есть свободное место, и писатель должен учитывать движение этой воды». Прозаик В. Сорокин
Всё говорит за то, что наш мат – особый пласт русской лексики. Возможно, недооценённый. Если бы не его шокирующее содержание, его впору было бы открыто признать особой, универсальной частью речи устного литературного языка, способной брать на себя все возможные вариации речевых единиц и словообразований. Чего, конечно, не скажешь об иностранных его собратьях-подобиях. И в чём же здесь секрет? Судя по всему, не ругательство само по себе, каким бы резким и оскорбительным оно ни казалось, а именно затрагиваемая половая сфера порождает потребность в табуировании. В этом смысле не имеет значения, что мы произносим: вульгарный мат или натуральное нематерное слово, типа «вульва», «влагалище» или «пенис». В любом случае, для общественного уха оно будет звучать как неприличное. Можно предположить, что европейцы, прекрасно разбираясь в этих тонкостях, в какой-то период своей истории попросту исключили из своего лексикона словечки с анатомическими признаками, заменив их эвфемизмами из пристойного лексикона. Или даже так – перекодировали матерную лексику, придав ей каким-то образом безобидное внеполовое звучание. Например, договорившись с обществом о новом значении мата, которое должно вступить в силу в первую субботу августа 1653 года. Как это вообще возможно, нам представить трудно. Однако сам факт подмены налицо, и его надо когда-то объяснять.
Например, разнообразия корневого *уй и *изда, в применении к различным ситуациям жизни скачущие от уничижения до величия, впечатлят всякого иностранца, конечно, если он начнёт в этом что-то понимать. Да и для многих наших людей, не знакомых с бывшими татарскими и финно-угорскими народными наречиями, откровением может явиться то, что прибавляемые нами, в зависимости от обстоятельств, к слову *уй окончания – напр., *уякс, *уяга, *уета, *уйня – в соседнем эстонском являются грамматическими падежными окончаниями с чёткими значениями:
Французское матерное queue (кю), претендующее на равенство с нашим *уй, само по себе, без заложенного в него бранного контекста, несет лишь безобидное хвост, стебелёк. Несомненно, стебелек тоже может участвовать во всех смертных грехах, как, впрочем, и хвост, но мы ведь говорим о полноценном мате, а не о суррогате, правда ведь? Иначе, при таком раскладе, в русском языке всякое слово можно было бы сделать «матерным», употребляя в контексте непристойного физиологизма. К тому же, и друзья наши, древние албанцы, не потрафили, употребляя в качестве мата те же две знаменитые русские буквы ху, а именно hu в значении кол.[35] Почему у албанцев кол пишется и произносится русским матерным hu, это наука не объясняет. Но что за прихоть, где русские и где Албания? Совпадение «по Зализняку»? В который уже, в тысячный раз? А не забыли ли учёные, что сравнительное языкознание потому и называется так, что требует находить и сравнивать межъязыковые параллели в самых различных языках, не оставлять без внимания ни одного засвеченного случая? И что такая задача и ставилась, собственно, перед пионерами-лингвистами в начале зарождения этой важной науки о языке?
Вырисовывается любопытная картина. С одной стороны, носители «древне»-западноевропейских языков обязаны были иметь в своём арсенале исконно-бранную лексику, увязанную непосредственно с телесно-половой сферой (не бесполые же они были, в конце концов!). С другой стороны, если такой лексики в обозримые 2-4 тысячи лет истории у них нет или она откровенно слабая, можно ставить вопрос о неполноценности и ущербности этих языков в плане их древности, а значит и истории их древних культур в целом. Ведь так не бывает, чтобы менталитет, быт, физиология и прочие проявления жителей Старого Света столь радикально отличались от их восточных соседей. Вроде как и гаплогруппы родственны, и мышление и прочая культурно-бытовая прожилка. Или нет?
Ответ на этот вопрос надо искать в истории. С 16 века практически во всех государствах Западной Европы, как по мановению волшебной палочки, начинается спешная замена старых национально-литературных языков на так называемые новые.[36] При более же близком взгляде на эти события выясняется, что понятие замена здесь следует брать в кавычки, и вот почему. Дело в том, что большая лингвистика (мы привыкли называть её научной лингвистикой) не обнаруживает здравого интереса к столь яркому культурному событию периода 16-19 вв., как внезапно проявившаяся потребность жителей Старого Света к пересмотру устоявшейся веками письменности. И, что более странно – лексики! А это может означать только одно – все эти новые западноевропейские языки были чужими для самих же носителей языка – французов, англичан, испанцев и проч. Но при попытке разобраться в причинах, побудивших европейскую элиту к осуществлению культурного демарша в отношении собственной же многотысячелетней культуры, выясняется, что объяснять их (причины) можно только в рамках психиатрической терминологии, а именно – всеевропейским массовым помешательством. Ну, существовали староевропейцы тысячелетиями на своей территории, ну, успешно пользовались своими языками, из века в век обогащая их новой лексикой, совершенствовали поступательно грамматику, преподавали на этих языках в университетах, писали античные и средневековые трактаты (которые, правда, куда-то потом исчезли), но зачем же отказываться от столь блистательных собственных завоеваний? Зачем просвещённой Европе в одночасье потребовалось вдруг менять самый главный, самый авторитетный и самый устоявшийся уклад государственности – собственные литературные, а как следствие, и разговорные языки со всем их древним содержимым?[37]
В результате такой ломки тексты, которые предъявляются сегодня общественности в качестве образцов старо-европейской языковой письменности (германской, французской, английской, греческой…) на деле не может понять ни образованный грек, ни немец, ни француз, ни англичанин. И если, спустя тысячелетие, та же русская древняя письменность всё же во многом сохранила свою узнаваемость, то почему ни немец, ни француз, ни итальянец сегодня не понимает языка своих предков даже 100-200-300 летней давности? Или фраза «европейцы обновили свои старые языки на новые» на самом деле содержит совсем иной смысл? Тогда какой? А ну как европейцы ничего не обновляли, а всего лишь впервые в своей истории образовали собственные национальные языки? Странная мысль? Не более, чем вопрос о том, куда же подевалась вся эта грандиозная по своему содержанию и масштабу разноликая писанина европейских авторов, писавших якобы на старых европейских языках.
Как случилось, что в русском языке, где, несмотря на огромный ряд то и дело возникающих новообразований-эвфемизмов, матерная лексика сумела сохранить в себе и утробное звучание, и постыдное значение? Как так получается, что русское *уй и французское кю, столь откровенно (даже для дилетанта!) обнаруживающие в себе общую графику и фонетику, не говоря уже о значении, остаются незамеченными взору наделенного учёной степенью специалиста? И почему от произнесения русского *уй мы способны покраснеть, а от французский кю – стебелька – у нас на лице лишь невинная улыбка? Вспомним любимые универсальные словечки героев антиутопии Данелии «Кин-дза-дза!» – Ку, и Кю, как «допустимое в чатланском обществе ругательство».[38] Но разве разноплановость их употребления героями фильма – это не полное отражение столь же разнопланового русского *уй? Или убогого французского кю? В любом случае, подобие слишком откровенное, чтобы не заметить его. Так неужели французы-любовники и вправду берут, как говорится, не натурой, а умением? И как теперь понимать выражение «любить по-французски?»[39]
Французское матерное ta gueule, которое только условно можно перевести, как заткни *бало, идет от безобидного значения рот, пасть, горловина.[40] Ну только представьте, если бы в русском языке был подобный французскому плюшевый мат, типа заткни рот! Страшно? И что в этом непристойного? Хвост у осла не встал торчком и не вырос из ничего. А вот по-нашему это и вправду жутко матерно. А причина в том, что русское слово здесь идет не от безобидного рот, как у французов, а из самого матерного естества, когда рот является уже объектом и целью генитального действа. Ведь такие «извращённые» картины и подсовывают нам историки в качестве иллюстраций к древностям Европы, не правда ли?[41] И если бы у французов в их «античном» арсенале когда-то действительно имелось что-то подобное русскому заткни *бало, то благонравные парижские или лионские парламентарии давно бы уже, ещё в пору геройства Орлеанской Девы, приняли закон о запрете всякой генитальной лексики.[42] Жаль, но ничего подобного у французов с их, по меньшей мере, двухтысячелетней историей, никогда не было, нет и, вероятно, уже не будет.[43] А, значит, и запрещать нечего.
И ведь не только французское queue (хвост, стебелёк) является вариантом русс. *уй.[44] Любопытно, что у него есть «тайный двойник» в английском языке – queue. Притом смысловое наполнение англ. queue такое же, как и во французском queue, а именно – очередь, хвост, косичка, то есть нечто предметно продолговатое, вытянутое. И произносят его англичане как кē. Ну и что, спросите вы? А то, что англичане не считают его срамным. В отличие от французов, где queue может переводиться и как хвост, и как *уй. Ну чем, скажите, не братья? Что француз, что англичанин, что русский – одно лицо! И это несмотря на то, что для Франции как государства историками определен возраст более чем в 2 тысячи лет! А самому французскому «народу» (кельты, галлы, иберы и проч.) и того больше – 3 тысячи лет!
Или другое французское, претендующее на матерно-равноценное с нашим *бать – baiser. Как это baiser в значении поцелуй, лобзание может конкурировать с нашим ёмким *бать? Потому-то мы и говорим: или все эти древние народы Европы тысячелетиями жили в полной стерильности, стыдливо прикрывая причинные места листиками-стебельками, или никакой исторической древности за их плечами на самом деле нет. Вот и получается, что нынешнее их так называемое матоговорение на фоне его русского собрата абсолютно беззубое, типа иносказательного рта, стебелька, поцелуя, хотя и содержит в себе по большей части откровенные русские основания, как, например, в случае с другим французским вариантом: putain (пюта́н) – *лядь, идущим от откровенного русского корневого ПУТ-ПЛУТАТЬ, т. е. сбиваться с пути, блудить (чередование звуков: рус. Б и фр. P).
На портале «Знания.ру» нам отказали в ответе на вопрос: «Существуют ли во французском языке матерные слова (выражения), имеющие прямое отношение к половой сфере, как это наблюдается в русском языке? Или французский язык в этом смысле изобилует лишь эвфемизмами, которые всего лишь подразумевают мат, но не являются им в русском понимания этого слова?»
А отказали, вероятно, по той причине, что ответ и без того был очевиден. Да и копаться в щекотливой теме на серьёзном ресурсе не всякому захочется. Но вот что интересно. Содержание старинных русских текстов создаёт впечатление, что табу в древние времена было не на мат, а… на признание в любви. По крайней мере, ещё не раскопаны записки, где бы откровенно значилось: «Марфуня, я тебя люблю» или «Васюня+Маша=Любовь». Можно предположить, что чувства и открытые признания в то далёкое прошлое считались, возможно, даже более стыдливыми формами общения, чем так называемая «плотская лексика», подпавшая уже в романовскую эпоху в разряд вульгарной и запретной.
Надо отметить, что исследователи берестяных грамот весьма высоко оценивают образность мышления, разнообразие лексики и вообще уровень грамотности новгородских людей, и экстраполируют своё наблюдение на другие русские городские поселения древней и средневековой Руси (11–14 вв.). Что уж говорить об уровне грамотности аристократии или специально обученных всяческим наукам монастырских грамотеях? И если уж в 11–12 вв. простые люди на Руси были столь эрудированными, то о какой темноте российского прошлого говорят историки? Надо полагать, Европа в те времена ещё и в горшок не ходила.
Но вернёмся к мату и посмотрим на английские варианты.[45] У жителей Туманного Альбиона русское *изда передаётся словом cunt, как «основное значение женских гениталий». В Оксфордском словаре английского языка издания 1972 года первое упоминание корня cunt датируются 1230-ми гг. – по названию некой лондонской улицы Gropecunt Lane. Считается, что уже тогда анг. cunt имело вполне анатомическое значение. Притом сообщается, что до 1230 года это слово еще не считалось непристойным, а было обозначением вульвы, влагалища. Усомнимся в таких «научных данных». Это враньё. Как и то, что якобы ближе к позднему Средневековью cunt стало восприниматься как «настолько грубое и непристойное», что в 19 веке его уже запретили. Вспомним, что позднее Средневековье – это 15–16 века. Получается, что строгие англы терпели указанную «грубость и непристойность» не менее 300 лет, т. е. до 19 века, а затем запретили, чтобы потом, спустя ещё сотню лет, вновь возродить! Только представьте себе столетний период воздержания англичан от собственного матерного cunt![46] Это всё равно, как если бы россияне сотни лет «терпели» употребление собственного мата, но затем лет так на сто отменили его, чтобы потом опять, как ни в чём не бывало, начать им ругаться! Завидное воздержание у жителей Туманного Альбиона! Если не врут, конечно.
На самом же деле история этого английского слова другая, притом значительно более молодая. А уста́ривать его потребовалось лингвистам ради одной единственной цели – поддержать надуманное глубокое прошлое старой доброй Англии. Всё же cunt не всегда использовался или используется англами в сугубо обсценном значении. Таковое применение фиксируется только концом 19 века, и имеет мало общего с россказнями историков. Например, в некоторых диалектах английского cunt вовсе не несёт в себе обсценного смысла и означает – тупая или неприятная персона. Но вот нижненемецкий вариант-близнец Kunte, напротив, считается непристойным и даже табуируется в общественных местах. Стало быть, в разных языках оно может быть как обсценным, так и табуированным. Вероятно, в той же мере, как это было в отношении рассмотренного выше англо-французского queue.[47] Во всяком случае, английский вариант этой «непристойности» неустойчив, т. е. семантически может преследовать самые разношёрстные значения.[48] Отсюда, кстати, и хорошо знакомое французское новообразование 19 века кондом (condom) – презерватив, которое в рамках языка (если отбросить окололингвистические натяжки) означает буквально «дом вагины».[49]
В качестве «рекламной паузы» отвлечёмся от основной темы и отметим одну любопытную деталь, наглядно характеризующую рвение лингвистов прошлого века в деле поддержания на плаву шаткого здания историографии античной Европы. Упомянутое только что вагина толкуется ими так: франц. vaniile от лат. vagina – стручок, ножны, шелуха, кожица, влагалище. В каком качестве здесь присутствует французское ваниль, этимологи пояснять не торопятся.[50] Но догадаться можно. Как ни забавно, но дело оказывается в том, что и латинское (vagina) и французское слово (vaniile) имеют общие признаки. Растение ваниль – это орхидная американская лиана, семена которой вырастают в форме длинных тонких стручков. Они-то, стручки, и служат душистой добавкой в пирожные, шоколад и прочие кулинарные изделия. Так же и латинское vagina – это… тоже стручок.[51] Правда, только на словах. Ну так получилось у латинян, что тут поделаешь с этим очень древним народом? Вот и решили историки языка, а почему бы не провести этимологическую линию между двумя этими словами? И там и там стручок. Стало быть, они родственники. Да и латынь, она же старше французского? Старше. Вот и провели линию… хронологическую. Связь эфемерная, но наука. И возразить нечего. А то, что ваниль – это откровенно русское, притом древнее образование от ВОНЬ, это, конечно, никакому западному языковеду в голову придти не могло. Но ему-то как раз это и позволительно, он ведь не наш учёный, иноземный, и не обязан радеть за чужую ему славянскую культуру. А вот бестолковость учёных советских и российских понять трудно. Надо полагать, они просто подзабыли, что под древнерусским словом воня издревле разумелось благоухание, благовоние, запах. И что только на рубеже 17–18 вв. этот благовонный смысл был заменён на зловонный.
Наше мнение, что национальная обсценная лексика отражает историю и лицо народа, остаётся прежним. Тем более это относится к языкам древним. Должно относиться. Посмотрим на греческий мат, где одними из самых ругательных являются ГАМО в значении *бать и ΜΟΥΝΊ (муни) – женский половой орган.[52] Обратим внимание, что это сугубо женское слово (ΜΟΥΝΊ) у греков почему-то среднего рода. Что, конечно же, неестественно для трёхродового языка, и может свидетельствовать, например, или о его весьма позднем происхождении (молодости, незрелости), или о том, что лексика для данного языка не отвечает его историчности и носит так называемый искусственно-обретённый «в спешке» характер. Впрочем, если помнить что́ именно происходило с греческим в последние сто-двести лет, когда грекам приходилось, по сути, восстанавливать (создавать?) свой язык по крохам, выбирая между «древним» и современным разговорным вариантом, ничего странного в этом нет.[53]
От греческого выражения гамо то муни су прямая связь со словом муна'ра, которой можно переводить как *издатая женщина. Только это слово на греческом не звучит так грубо, как на русском. Если это неприличное слово произносить ласково и с растяжкой (мунаа'ра), то получится комплимент типа «ка-ака-а-ая красотка!» (со вздохом в середине фразы). Кричать это на улице всем проходящим женщинам, конечно, не стоит. Как ни крути, но смысл выражения мунааа'ра му! – для греков означает буквально – *издатая моя!). Можно ведь и сумочкой по голове, если что!
Между прочим, греч. ΕΓΓΑΜΟΣ – это безобидное женатый, замужняя, а ΕΓΓΟΝΗ и ΕΓΓΟΝΙ – внучка и внук соответственно.[54] А идет вся эта «матерная» лексика от корневого ЖЕН, которое без труда обнаруживается в славянских языках, например, в русском: ЖЕНА, ЖЕНЩИНА, ЕВГЕНИЯ (т. е. русс. ЖЕН-ЖЕНО = греч. ГОН-ГАМ)
Ну и самое удивительное в греческом языке, это привязка мата к сакральным или святым именам. Например, к Иисусу Христу. Почему-то так сложилось, что греки нисколько не стесняются столь срамных (на наш искушенный слух) выражений, и даже считают себя обязанными это регулярно произносить, например: Гамо тон Христо су! Насколько мы помним, упоминание едрёной матери в русском языке считается неприличным. И не только матери. Отца, брата, бабушки, кого угодно. А тут – отношения с Христом!
Как бы странно это ни прозвучало, но мы считаем, что причина подобного отношения к святая святых объясняется проще, чем можно было бы подумать. Дело здесь, по-видимому, в том, что так называемый греческий мат только называется матом, но на деле им не является. И это хорошо видно, когда сравниваешь однокоренные слова из русского и греческого языков.[55] Как мы уже отмечали, греч. ГАМО – это всего лишь русс. ЖЕНО. С корнем ЖЕН у нас есть предостаточно слов. В том числе, очень древних. Исходя из этого, не трудно понять и матерящихся греков. Они напридумывали себе, что умеют по-настоящему ругаться, направо и налево пользуются нашей лексикой, а мы, лопухи, всему этому верим. Вот и выходит, что никакой это не мат, а вполне приличные всё слова. Даже только что упомянутое и самое любимое выражение у греков «Гамо тон Христо су!» («Я твоего Христа…») или более личностное «Гамо тон Христо му» («Я своего Христа…»). И не стоит связывать греч. ГАМО с обсценной лексикой. Это нечто другое, неразрывно связанное с любовью в библейском понимании этого слова. Как, впрочем, и гораздо более редкое «Гамо тон антихристо су» («Я твоего антихриста…»). Кому как нравится. Тем более надо смириться с ещё более кощунственным выражением «Гамо тин Панагия су», где речь идёт уже о Богоматери, о Марии. Иметь Богоматерь – не означает чего-то оскорбительного. Такие уж весёлые эти греки. Недаром ведь говорят, если русского всё время надо веселить, чтобы поддерживать дружеские отношения, а грека, чтобы только завёлся, достаточно разок облаять матом: «Пока ты спал, Эрвипидус, я имел тебя сорок два с половиной раза!».
Ох уж эти русские смыслы! Сам чёрт их не разберёт! А помноженные на мат, они и вовсе приобретают гремучие свойства! Вспомним анекдот, в котором иностранная делегация посетила советский завод. Мастер и рабочий темпераментно беседуют, никого не замечая. Один из иностранцев знает русский и переводит беседу остальным: – Мастер предлагает рабочему обработать деталь, ссылаясь на то, что он состоит в интимных отношениях с матерью рабочего. Но рабочий отказывается обрабатывать деталь. Он утверждает, что он состоит в интимных отношениях с матерью этого мастера, с начальником цеха, с директором завода и с самой деталью.
[35] Чтобы приблизить алб. hu к подобию мата, толмачи переводят его как хер, как, впрочем и общеслав. chuj. А зря, подобные заимствования, будучи прямыми родственниками русского *уй, как раз таки наиболее полно отвечают понятию «мат настоящий». А вот финн. kalu – это всего лишь орудие, инструмент и… член.
[36] С 16 века, как из рога изобилия, на Западную Европу накатывается волна новоязычия, появляются вдруг новофранцузский, новоанглийский, новоиспанский, новоитальянский, новогерманский… и продолжается это вплоть до конца 19 века! А если считать новоукраинский, то и до конца 20 века!
[37] Напомним, практически во всех западноеропейских государствах указанного периода под видом замены «старого вина на новое» была произведена по сути подмена языков, которые в редакции реформаторов получили своё новое лицо и звучание. Пришлось договариваться о правилах, грамматике, лексике, кому что достанется, и как всё это будет смотреться на фоне нарождающихся молодых наук о прошлом человечества и о прошлом языка. Нормированность языковая, оформленная уже на письме, позволила простому люду (которого никто не спрашивал) постепенно переориентироваться на новую лексику и новые правила. Это тот случай, когда литературный язык как бы обогатил разговорный. Тем самым удалось значительно отдалить западноевропейский лексикон от собственно материнского, т. е. привнесённого славянско-тюрско-финно-угорского. Хотя, сами западноевропейцы 16 века в большинстве и являлись теми самыми пришлыми завоевателями. Особенно их элитная часть.
[38] Во время съёмок комедии к власти в СССР пришёл К. У. Черненко и, чтобы фильм не запретили, Данелия и Габриадзе решили было переозвучить слово «Ку», которое совпадало с инициалами генерального секретаря ЦК КПСС, на какое-нибудь другое сочетание. Однако вскоре Черненко скончался, и «Ку» в фильме осталось.
[39] Заметим, что мы не рассматриваем здесь варианты происхождения русс. *уй от названия животных типа кур-цур и т. п., т. к. перенос подобных значений происходил, по нашему мнению, сравнительно поздно. Например, слово курва (или курвяжка) в значении гулящая женщина – это, самое раннее, 15 век. Странно, что НКРЯ не определяет его историчность или принадлежность к ц.-с. языку, в котором это слово прописано. Позже в латыни появляется слово curvus – изогнутый, а так же прибор для измерения кривизны – курви́метр. Те же соседи финны этим русским курва назвали рыбу корюшку (kuore), вероятно, за её нрав. Хотя, курва (или курвна) как рыба зафиксирована в СРЯ 1500 годом, вып. 8. Любопытно, что франц. сосоttе – это и курочка, и проститутка, а др.-исл. hórа – потаскуха. И еще, курвами бывали и мужчины, и назывались, например, курвяжник (блядун), курвель, курваль (развратник) или бывали курвинами (курвачами, т.е. курвиными сынами, незаконорожденными).
[40] Gueule (гёль), как и множество других вульгарных слов в западноевропейских языках, тоже имеет русскую основу – ГОРЛО.
[41] Имеются в виду фрески, настенные рисунки и т.п.
[42] По истории столицами Франции в разное время были Тулуза, Лион, Лютеция-Париж.
[43] Например, французы говорят fine gueule, что означает безобидное гурман.
[44] То же «непристойное» фр. niquer (арго) – надуть, облапошить, близкое по значению матерному русс. на*бать, а слово foutre – сделать, швырять, давать. Фр. Enculer – содомит, извращенец. Самым неприличным во французском будет, вероятно, fourrer, которое означает ткнуть, засунуть, запихать. Одним словом – французы очень-очень большие матерщинники! Аж завидно.
[45] Восемь грязных английских слов: cocksucker (сосатель петушка), bitch (сука), cunt (куночка), fuck (*бать, родственное firk – бить, и work – работать), motherfucker (имевший мать), piss (писать), shit (говно) и tits (титьки).
[46] Слово cunt имеет широкий диапазон использования наравне с другим обсценным английским fuck и может быть существительным, прилагательным, местоимением и другими частями речи. Слово cunt считается наиболее грубым отражением физиологического свойства, им можно назвать не только половой орган, но и женщину, отношение к которой определяется именно его наличием. Однако для носителя английского языка переносного значения в этом слове гораздо меньше, чем для нас в его русском эквиваленте *изда. Заметно беднее у английского слова и словарное гнездо.
[47] В 1785 году некий Фрэнсис Грос внёс-таки «мерзкое слово» cunt в свой «Классический словарь вульгарных слов». Затем, с 1795 и по 1961 год оно больше не появляется в крупных словарях, пока не оказывается включенным сразу в «Третий новый международный словарь» с пометкой – «непристойное». Кстати, это слово созвучно и старо-русс. Кунка, одно из значений которого (вульва, жен. половой орган), употребляемое ласково, и (пока) Госдумой не цензурируемое, другие: куница, чайная чашка, пригоршня, прозвище крестьянина, крестьянки.
[48] Сравни: 1) The private was wearing his cunt cap at a rakish angle – Появился рядовой в лихо заломленной пилотке. 2) I don't want to be a miserable cunt – Я не хочу быть гондоном. 3) You cunt! – Ты стерва! 4) He knew he was falling into the cunt's trap – Он знал, что попал в ловушку к этой суке. 5) Cunt cap – пилотка. 6) She's just a country cunt – Она просто деревенская баба. 7) She leaned back, her gorgeous cunt staring up at me – Она откинулась назад, и её великолепная вульва была прямо передо мной. 8) Cunt-faced – очень пьяный, одурманенный наркотиком, упившийся вусмерть. 9) He was drowning in cunt meat – Вокруг него были одни только бабы.
[49] Condom, т.е. con (*изда) и dom (дом).
[50]В древности ванильные стручки использовались в качестве денег. Во время правления императора Монтесумы ацтеки собирали налоги ванильными стручками.
[51] Другие варианты этого латинского слова – cunnus, от русс. КОН.
[52] Греческое ΓΑΜΟΣ, между тем, – женитьба, брак.
[53] Современный греческий язык (димотика с элементами кафаревусы) – новообразование периода 19-20 вв., этакий симбиоз соврем. разговорного (димотики) и древнегреческого. Кафаревуса – искусственная разновидность письменного греческого языка (1821 по 1976 гг.). Элементы древнегреческого языка заимствовались кафаревусой графически, но произносились в соответствии с современным чтением. Другими словами, греческий был искусственно составлен из того, что уже было под рукой (разговорный язык) к моменту освобождения Греции от османов, и из того, что было изобретено в европейских кабинетах (16–18 вв.) как древний язык Эллады. В итоге получилась этакая смесь молодняка с чертами «архаичности». Естественно, что греческое население 19 века впервые ознакомилось с «античной» лексикой из новых учебников, специально для этого созданных, и усваивало практически новый для себя вариант языка, преодолевая естественные трудности. Муссируемое языковедами мнение, что «Димотика относится к форме языка, естественным путём развивавшейся от древнегреческого» – надуманная. Не современный разговорный язык сохранил черты древнего. Наоборот, древние образцы языка были выведены (изобретены) из живого языка греков 16–18 вв. Этой культурологической брешью и объясняется, например, незавидная судьба даже уже освободившейся от зависимости Греции, как страны, и в 19-м, и, частично, в 20-м веке. В результате такой языковой ломки, через 2-3 поколения ситуацию удалось преодолеть и Греция «заговорила»-таки на новогреческом языке. Такую же судьбу, только на 100-200 лет раньше, пережила практически вся Европа, когда в массовом порядке пришлось менять «старые языки» на новые. Почти тем же самым занимается и Украина на протяжении последних 25 лет. Добавим, что впоследствии (2-я пол. 20 в.) европейские политики вознаградили греческих мучеников (население) за все их мытарства, создав им преференции, например, приняли в Евросоюз, но, как мы уже знаем, ненадолго: убито национальное производство, в целях выживания навязаны кабальные кредиты и т. д. Греция ведь получила и застолбила свой античный статус, и теперь должна сама выживать и зарабатывать, в том числе, на руинах античной Эллады, т. е. на туризме и древностях.
[54]А также греч. ΑΓΑΜΟΖ (неженатый, холостой), ΓΙΝΟΣ (земной) и проч.
[55] Не стоит обольщаться, что многие русско-иностранные слова, приводимые нами как однокоренные, считаются таковыми и в большой лингвистике. Для неё это пока – непаханое поле.
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август-сентябрь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Оглавление 2. Хвостики, стебельки, тычинки 3. Чем говорят иностранцы и какие фамилии носят 4. Наисрамнейшее слово – бес мужчины |
 Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсы Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:
Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 
 |
|||||||||||
| Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|
|||||||||||
