Зачем я выжил?

Я плачу...

…засыпая, перо отложу…

Повалюсь на прохладное ложе…

И сейчас же,
подобно ножу,
меня взрежут кошмары…

О, боже…

Я кого-то за горло душу…

Кто-то пулями в брюхо мне брызнул…

Чёрт возьми,
я опять разбужу
тебя, милая, воплями-визгами…

И в холодном поту на полу
окажусь
и рвану по-пластунски
под столом,
между кресел
к углу –
не засвеченный,
матовый,
тусклый…

И, за шкафом укрывшись,
схвачу
тубус старенький,
как автомат, я…

Плачешь ты…

А я снова плачу…

Но за что – до сих пор непонятно…

Коль Господь не прибрал...

…коль Господь не прибрал,
значит,
занят был чем-то другим он…

Ветер в скалах хорал
тонкострунными струями ливня
исполняет на «бис»…

Превратились галеты все в месиво…

Поднимаешься вниз…

Опускаешься в хляби небесные…

Не прибрал коль Господь,
значит,
просто тебя не заметил…

Маскировка-то,
хоть
и худа
за неделечку третью,
но хранит…

Хоронить
будет некому на дне ущелья…

Но выводит нас нить
серпантина
в предгорье…

Уже ли?..

Ветер в скалах устал…

Я валюсь – не раздетый да потный…

Нынче Бог не прибрал…

Завтра утром опять – на работу…

Моя земля

…моя земля –
среди звериных троп
и птичьих стай,
акул тигровых около…
Моя земля –
на нитях-нервах строп
и в бирюзе подтаявшего облака…

Моя земля –
свинцовые дожди,
запёкшаяся кровь,
зола Герата…
Моя земля –
клыкастых льдин среди
под заревом-пожарищем заката…

Моя земля –
две ивы за окном,
подвески бриллиантовые льдинок
на простынях дубовых,
жёлтый гном
настольной лампы,
круговерть чаинок…

Моя земля –
бессмертных духов сонм
на кладбищах от Львова до Парижа…
Моя земля –
один кошмарный сон
бессонницы обуглившейся, выжженной…

Моя земля
в соцветии Тельца
иль Волопаса прячется,
как может
цветка таиться нежная пыльца
в предчувствие открытия,
похоже…

Моя земля –
неведомая пядь,
мираж в пустыне,
лунная дорожка
на зыбкой ряби озера –
опять
уходит из-под крыл моих…

О, боже…

Твое лицо...

…в конце концов,
забуду, что кричал
и корчился,
и брызгал крови гейзером…
Твоё лицо
я вижу по ночам
в окладе позолоченных созвездий…

Пока цевьё
сжимаю
и в траву
сгоревшую
я падаю, запаренный,
лицо твоё,
как будто наяву –
в пороховом чаду и знойном мареве…

Вестей гонцом
печальных –
по ребру
осколок рикошетом –
в сердце ввинчен…
Твоё лицо,
увы,
мне поутру
нигде не получилось встретить нынче…

Но, бледнея от боли...

…но,
бледнея от боли,
поручусь головою –
и один – воин в поле,
если только он – воин…

Если только он –
более,
чем бряцающий браво
и бравадой тупою
средь безудержной брани,
и – расправой слепою
над попавшими под руку…

И один – воин в поле,
если только
не побоку,
не подмышкой
оружие
и не в ножнах,
но наголо
да в ладонях натруженных
жаждет вражею наглою
свежепролитой кровью
обагриться…

И важно ль,
что одним в поле воином
можно быть
лишь однажды?..

Очнулся – жарко...

…очнулся – жарко
донельзя –
по мне
горит солярка
ручьями,
помню…

Пылают,
чадом
коптя,
колёса…

Ножища чья-то
в крови – у носа…

Очнулся –
градом
свинцовым
воздух…

Дымится рядом
«Урала» остов…

Я помню
словно
вчера,
ту бойню –
лавины,
волны
да глыбы боли…

Плюются скалы
огнём…

Оскалы
ребят,
проколотых
камней осколками…

Крест-накрест ленты
бинтов – по самые…

Обрез брезента,
как будто саван…

Очнулся –
душно
донельзя…

Утро…

В поту – подушка…

Одеяло спутано…

Жена ладонью
лицо мне сушит…

– Стонал ты больно…

– Прости, Надюша…

Вдова

…то ль заноза – в пустой голове,
то ль похмелье коньячное бесится…
Как мне нынче поведать вдове,
что вдова – она более месяца?..

То ль с порога мне выпалить:
– Нет
твоего, мол, Сашуньки –
размазало
по броне?..
Или молча конверт
с письмецом неотправленным – сразу?..

Три окна на втором этаже…
Занавески зелёные… Тени…
Я, почти протрезвевший уже,
погружаюсь в подъездную темень…

Что осталось от Сашки –
в траве
обгоревшей собрали…
На лестнице
я курю –
как сказать мне вдове,
что вдова – она более месяца?..

Дверь пузатый открыл мужичок –
голый пуп… рот лоснится от жира…
Майка – в пятнах борща…
– Тебе чё?..
– Ничего… Обознался… квартирой…

Зачем я выжил?..

…похмелье…
Темень…
И снова пыткой
приходят тени
друзей убитых…

Валюха –
рожа
загаром пышет:
– Ну что, Серёжа…
Зачем ты выжил?..

Санёк – с порога:
– Ну что, бесстыжий
браток Серёга…
Зачем ты дышишь?..

Семёныч –
чёрный
от крови –
ропщет:
– Какого чёрта
ты землю топчешь?..

Комроты Дима –
сгоревший заживо:
– Ну что, родимый…
А жить не страшно?..

Вот утро тошное
ползёт по крышам…
– Ну что, Серёжа…
Зачем ты выжил?.. –
всё тише голос
друзей погибших…

И вправду, Господи –
зачем я выжил?..