Нимб

Фёдор Достоевский

Видел дальше всех и глубже
Да талантлив был к тому же.
И легла его дорога
От отцовского порога
До сибирского острога.
Но среди убийц и выжиг
Сохранил талант и выжил.
Бедно жил, не знал удачи.
Делать не умел рубли.
Но намного был богаче
Всех правителей земли.

Антон Чехов

Прости меня, Антоша Чехонте.
Ты мастерски умел смешить, но всё же
Дороже драма мне, чем варьете,
Которое с вином игристым схоже.

Выветривается легко оно.
Пройдёт каких-то полчаса – и трезвый.
Когда ж настоенное пьёшь вино,
Возносишься, как бы паришь над бездной.

Такое ощущение дают
Рассказы поздние твои. От Бога
Они пришли. Ты трагик, а не шут.
Охватывает сладкая тревога.
Грань новую являет жизнь. Она
Всех остальных реальнее и шире.
Тоска накатывает, как волна.
И захлебнуться просто в этом мире,
Что создал ты. Но, вынырнув, мудрей
Я становлюсь. Коньяк твоих рассказов
Пьянит и властно будоражит разум.
Я чётче мыслю, чувствую острей.

Владимир Набоков

Жизнь длинная, как субтропическое лето,
В десяток фотографий вмещена.
Вот петербургский дом великого поэта,
А вот он в детском кресле, у окна.
Всего лишь год ребёнку, но не каждый взрослый
Смотреть так может – будто за предел
Пространств земных. Ему из космоса ниспослан
Знак истины – и взор похолодел.

А здесь вот отрок он – уже в высоком кресле,
Осознающий собственную роль.
Покажется лицо его надменным, если
В расчёт не брать, что пред тобой король.
И вновь окно на снимке. Ночь к нему припала,
На отрока, безглазая, глядит,
Суля забвение, чужбину и опалу…

А вот иной, но тоже юный вид.
Самовлюблённый, интеллектуально дерзкий,
Раздевший сущность, как девицу –  взгляд.
Презренье-упоенье: пасоваться не с кем.
Не ловят мяч, не отдают назад.

Ещё одно лишь фото, где поэт в расцвете.
Чело как будто излучает свет.
Переверни страницу и увидишь: ветер
Дохнул осенний и оставил след
Усталости. Она пока едва заметна.
Но дальше – больше. Мудрость и печаль
Во взоре проступают. Так на склоне лета
Желтеют листья и мрачнеет даль.

И снова дом – теперь уже намного ниже, –
Куда не сам вошёл – опущен был…
А вдалеке – холмы, нерусских зданий крыши,
Деревья, как теченьем сбитый ил…

Десяток фотографий, словно журавлиный,
Висящий в небе осени, косяк.
Ах, да… Ещё стихов и прозы список длинный,
Перед которым смерть – всего пустяк.

Сергей Есенин

И он запнулся о бутылку.
Упал, разбил лицо, но стих,
Как золотой, упал в копилку
Шедевров вечных мировых.

Наивный мальчик деревенский
Обвыкнуть в жизни городской
Пытался, но натуре дерзкой,
Честолюбивой был покой
Заказан. Тщетно горькой водкой
Тоску хотел он побороть.

Не проскочила рифы лодка
Судьбы его. Прости, Господь,
Поэта душу. Не карай.
Тяжёл таланта крест благой.
И, коль не заслужил он рай,
Даруй покой.

Осип Мандельштам

1.

В тридцать пятом писал Мандельштам,
Что не волк он по крови своей.
Вскоре гений, как многие, стал
Хрупкой куклой в руках палачей.

И тогда мозг его породил
Оду – лести и трусости сплав.
Раб признал, что его господин
И в словах, и в деяниях прав.

Тут не волк, а скорее шакал
Так способен хвостом завилять.
Только мне ли судить? Не блевал
Я от боли и не был, как тать,
Презираем, гоним. И, как червь,
Под подошвой режима во тьму
Не вползал. Я не знал палачей.
Права нет презирать потому.

Что ты, сердце, стучишь, как набат!
Ничего изменить не могу.
Ты, Всевышний, прости, что собрат
Мой
припал не к тебе – к сапогу.


2.

Он шёл за звуком, и размер
Возвёл на уровень Господний.
И потому-то он сегодня
Для многих пишущих – пример.

Ему был дан Господний глас,
Но из гордыни или лени
Не встал он кротко на колени
Пред тем, Который создал нас.

И потому в трясину зла
Его обрушил гром Небесный.
Но перевёрнутая бездна,
Не поглотила – вознесла.

Агния Барто

Кто так напишет, как Барто,
Стихи, где юмор вкупе с магией?
Я утверждаю, что никто.
Средь детских стихотворцев, Агния,
Вы вроде мага-эскулапа.
Завидуют поэты втайне.
Ведь приросла у мишки лапа
И мячик вновь в руках у Тани.

Андрей Вознесенский

1.

Стихи – как мусорные кучи,
Но светом солнца залитые.
И поражают блеском жгучим
В тех кучах слитки золотые.


2.

Мне этот довод показался веским –
О том, что пасоваться часто не с кем:
Не ловят и не отдают назад.
Как тут не согласиться с Вознесенским.
Но не скажу, что этому я рад.

Александр Иванов

Защемила сердце снова,
Вдохновенна и слепа,
Александра Иванова
Злополучная судьба^[1].

Целовала в губы слава.
Он в овациях тонул.
Но стояла Муза справа.
Слева – хитрый Вельзевул.

Пряча подлую ухмылку,
Сатана манил в астрал
И над рюмкою бутылку
Соблазнительно склонял.

Булькала шальная влага.
Призрачный струился свет.
И тогда казалось: блага
Выше, чем бутылка, нет.

А когда она кончалась,
В вечный сон не рухнуть чтоб,
Парфюмерией случалось,
Заливать ему озноб.

Целовала слава в губы.
Обещала верной быть.
Почему бы, почему бы,
Как с женою, с ней не жить –

Тихо, мирно и в достатке,
Ощущая ореол?!
Но судьба сыграла в прятки.
Он искал, да не нашёл.

И отдал свою корону,
Ощущая маету,
За флакон одеколона,
Уводящий в немоту…

Давид Кугультинов

Он во времена дурмана,
Злого поношенья веры
Как обмана и химеры,
Заступился за шамана^[2].

А ведь мог и промолчать,
Злобных дел не замечать,
Как коллеги по перу.
Чтоб у власти ко двору
Быть всегда.
За правду он,
Фронтовик, был осуждён.
И поэт, и гражданин
В «зеках» десять лет ходил.
Но себе не изменил
Родины достойный сын.

Василий Шукшин

Если бы меня спросили:
Как тебе Шукшин Василий?
Я б ответил: этот парень
Людям Господом подарен.

Острый взгляд его со словом
Был повенчан. И взволнован
Тон рассказа, хоть, конечно, –
Незатейливей скворечни,
Где кричат птенцы, услыша,
Как крадётся кот по крыше…

Если бы меня спросили…

Иосиф Бродский

Поэт закончил всего семь классов,
Но, говоря языком Высоцкого, нужные книги читал

1.

Свобода, красота и высота
Заключены в стихах его такие,
Каких тогда не ведала Россия,
Которую, как ягоду с куста,
Сорвал свирепый ветер большевизма.

Все академики страны Советов
Пред этим, Богом избранным поэтом, –
Гэпэтэушники^[3]. 
Но тот, кто призван
Был как пророк, непонятым ушёл.

Над спящей Русью пролетел поэт,
Как космоса таинственный посол –
Непознанный летающий объект.


2.

На половину пройдена
Была дорога жизни. Свет
В душе не гас, когда поэт
Покинул Родину. Она

Его гнобила, лишена
Чувств материнских. И букет
Преподнесла ему из бед.
Такие были времена.

Как ты могла, Россия-мать,
Так сына-гения карать?!
Он уподоблен был врагу

Тобой. Прости, страна, меня
Но позабыть об этом я,
Как ни стараюсь, не могу…

Михаил Жванецкий

1.

Пусть концерт неважнецкий
И зевота – у всех,
Но коль есть в нём Жванецкий,
Значит, будет успех.

Он поставит вопросы.
И – хоть смейся, хоть плачь –
Но сперва – как философ,
А потом – как хохмач.

Очертанья не резки
Иль не видно ни зги –
Учит видеть Жванецкий:
Он включает мозги –

Этот орган ленивый,
Вычисляющий, где –
Сразу вобла и пиво,
И немного людей.


2.

Похож на курицу-наседку,
Что клювом попадает метко
В зерно, жука и червяка,
Он, вроде бы, не громко квохчет,
Но гусь бежит, робеет кочет,
И смех летит под облака,
Чтоб дождиком упасть на пашни,
Из почвы вызволить побеги.
Кичманы^[4] рушатся, генсеки,
И страх утробный, страх вчерашний
Скрывается, как мрак от света.
Добрей становится планета.

Евгений Винокуров

Я не решаю сложную задачу,
Глубинные загадки бытия.
Я ничего не знаю. Просто плачу.
Где всё понять мне?
Просто плачу я.
                        Евгений Винокуров^[5].
                       На смерть одноклассницы.

Эти строки выбил я б на камне,
Чтоб остались навсегда, навеки.
Буду их цитировать, пока мне
Не положат пятаки на  веки.

Николай Рубцов

Щедрой силою полное поле.
Лес осенний, пронизанный дрожью.
Озерцо, просветлённое болью.
Подорожник в краю бездорожья.

Поэт Юрий Лобанцев

Юбилей твой зажёг поминальные свечи
В тех сердцах, что тебя не забыли^[6].
Тяжело сознавать: ты ушёл, ты далече…
И слезятся глаза, как от пыли.

Отстрадав, ты поднялся по спущенным сходням
На корабль неизвестного курса.
Не вернуться оттуда. Но волей Господней
Ты сегодня как будто вернулся.

Мы читали стихи твои. Голос поэта,
Что и жил, и работал распятым,
Он звучит. Он живой. В нём надежды и света
Много так, что не тронут распадом.

Поэт Алексей Антонов

Поэт служил киномехаником.
И в помещенье будки маленьком,
Откуда бил волшебный сноп,
Огонь невидимый, таинственный,
Что излучают только истины,
Мерцал и нас бросал в озноб.

В душе его звучала музыка,
А он смотрел глазами узника
В лицо озлобленной жены,
Которая с усмешкой подленькой
Кричала: «Хуже алкоголика
Достался муж: упал с луны!».

Женой расчётливой оставленный,
В избушке старенькой со ставнями,
Далёкий от престижных дел,
В немодной обуви из войлока –
Он жил, гонимый, словно облако,
Но не роптал на свой удел.

Святою полный одержимостью,
Он плыл, как облако, над лживостью,
Над люциферами пера.
Паря над бездною, над кручею,
Не стал тяжёлой, злобной тучею,
Хоть видел мало сам добра…

Поэт Алексей Решетов

Какая нынче осень, Алексей^[7]!
Стоят деревья в золоте, тихи.
А ты уже не соберёшь друзей
И не прочтёшь последние стихи
На фоне опадающих берёз…

Не довелось нам встретиться с тобой,
Но строки трогают твои до слёз.
Хоть я на слёзы был всегда скупой.

Сердечности тебе не занимать.
Мой стиль иной – он жёстче и мрачней.
Так почему же вспомнил я опять
Стихи твои – они живут  во мне?

Ты прав: на станцию похожа жизнь,
На остановку поезда в глуши.
И как ни суетись, ни копошись,
Не удержать в земных цепях души.

Мы встретимся с тобой на виражах
Космических – я отыщу тебя.
И всё же мне, Алёша, очень жаль,
Что не свела нас на земле судьба.

Поэт Владимир Мишин

Вроде, было всё в порядке:
Не раздетый, не босой.
Но сыграть решил он в прятки
С дамой, что всегда с косой
Появляется в последний
Час^[8]…
Зачем позвал её?
Ходят сплетни или бредни,
Что ему житьё-бытьё
Стало хуже горькой редьки.
Дескать, выдался  расклад –
Даже жизнелюбец редкий
К Богу б захотел назад.

В общем, начали. На свете
Нет, казалось бы, угла,
Недоступного для смерти,
И она б везде нашла,
Но он спрятался за музу
И замедлил поступь зла.
Потому, как шарик в лузу,
Смерть тогда не загнала.

А потом галить[9] он начал.
Страстно, тщательно искал.
И нашёл. Не хитро прячась,
Смерть устроила привал
Под балконом дома, где он
Был.
Двенадцатый этаж.
За спиной стоящий демон.
И не высший пилотаж.

Помощь скорая, палата.
Голос тихий: «Сам я… сам».
Гроб. Верёвки и лопаты.
И посмертный фимиам.

Вот и завершились прятки.
Муза очи промокнёт.
А со смерти взятки гладки.
Дел у ней невпроворот.

Поэт Ду Фу

1.

Скажу  я как на духу:
Тринадцать веков назад
Слагавший стихи Ду Фу^[10]
Мне дорог больше, чем брат.

Такая сила в родстве
Духовном, которой нет
И в кровном. Поэта свет
Пробился сквозь толщу лет
И душу мне озарил.
Любовь и святую боль
За хрупкость добра вселил.
…Святую боль и любовь.


2.

По духовным дорогам скитаясь,
Я с тобой повстречался, китаец.
Хоть лежат между нами века
Да и знать не могу языка,
На котором писал ты, однако
Чувства, мысли твои, бедолага,
Вызывают в груди колотьё.
И ликует, и плачет моё
Сердце одновременно. Ду Фу,
             Повторяю, как на духу,
Что родней для меня в мире нет,
Чем ты, древний бессмертный поэт.

Гойя

1.

Мир Гойи – это мир страдальца,
Прозревшего себе на горе.
Его «Капричос»^[11] – словно пальцы
У инквизиции на горле.

– Кровь в жилах стынет от чудовищ!
– Художник послан сатаной!
Но понимали все потом лишь,
Что это крик души, больной
Прозрением. Подземный ад
Внушить способен меньший ужас,
Чем тот, что люди носят в душах –
Об этом образы кричат.

Талант, разящий, как копьё –
Недуг. Художнику беда.
Но как здоровым быть, когда
Больно Отечество твоё?


2.

Я б не делал из Гойи изгоя,
Хоть и был он гонимый художник.
Но всегда отставала погоня.
Оттого-то немало и прожил.

На восьмом, на девятом десятке
Посещали испанца виденья,
От которых и жутко, и сладко.
На душе и на сердце – смятенье.

Всех людей посещают кошмары.
Возникают уроды, отродья.
Ну, а если ещё ты и старый –
Обрастают видения плотью
Так, что волосы – дыбом. Но только
Живописцу на грани безумья
Не смогла силы высосать койка –
Сердцем он клокотал, как Везувий,
Извергая видения лаву,
Что застыла в картинах «Капричос».
И несёт незабвенную славу
Шелест этих альбомных страничек.

Я не видел полотен, но верю:
Энергетика так инфернальна,
Что число вспоминается Зверя
И томит ощущение тайны.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: