Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

«Описывая погребальные церемонии французских королей, в которых важную роль играла восковая маска покойного суверена… Канторович находит возможные истоки этой традиции в церемонии апофеоза римских императоров... После того как суверен умирал, с его восковой imago "продолжали обращаться, как с прикованным к постели больным… Это продолжалось до тех пор, пока на седьмой день наконец оно не признавалось мертвым"… Использование воскового изображения связано с вечностью королевского сана, который "никогда не умирает"».

«Отзывающийся гротеском ритуал, предписывавший обращаться с изображением, как с живым человеком, а затем в торжественной обстановке предать его огню, отсылает нас к области… в которой политическое тело короля словно сближается или даже сливается с подлежащим убийству, но не подлежащим жертвоприношению телом homo sacer».

«Исследователи пришли к мысли о сходстве homo sacer и devotus – того, кто посвящает собственную жизнь богам подземного мира, дабы спасти город от серьезной опасности. Ливий оставил нам яркое и подробное описание обряда devotio^[33], который имел место в 340 году до нашей эры во время битвы при Везении. Римское войско дрогнуло под натиском противников-латинян, и тогда консул Публий Деций Мус, командовавший легионами… испросил дозволения у понтифика пройти ритуал посвящения богам:

"Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу, а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними"».

«Посвятивший себя богам, но выживший в бою человек исключался как из мира профанного, так и из мира священного, потому что этот человек был sacer. Он не мог никоим образом возвратиться в профанный мир, ибо именно благодаря его жертве вся община могла спастись от подземных богов».

«Тело суверена и тело посвятившего себя богам человека являются звеньями одной цепи».

«Надпись, найденная в Кирене, сообщает, что изображение могло быть изготовлено еще при жизни человека, которого он должен был собой замещать. Надпись... представляет собой текст клятвы, которая была заключена между колонами, отправлявшимися в Африку, и гражданами, остававшимися в городе, и служила порукой их взаимных обязательств. В момент произнесения клятвы следовало слепить из воска colossi и бросить их в огонь с такими словами: "пусть истает и исчезнет тот, кто преступит эту клятву, он, весь род его и все его имение"».

«Изображение должно было представлять, подобно самому телу, но более наглядно, то в человеке, что обречено смерти, и что своим положением на границе между двумя мирами представляло угрозу, от которой следовало охранить сообщество живых».

«Все эти фигуры – человека, принесшего обет, но оставшегося в живых, homo sacer и суверена – объединяет... то, что во всех этих случаях мы имеем дело с жизнью... пережившей смерть и в силу этого несовместной с миром людей. Vita sacra нет места в Городе – в случае с принесшим обет погребение изображений оказывалось замещающим ритуалом, который возвращал человека к обычной жизни; в случае с императором удвоение погребального обряда позволяло сохранить vita sacra, которой предстояло обожествление в церемонии апофеоза; наконец, в случае с homo sacer перед нами неустранимый остаток жизни – голая жизнь, исключенная и по самой природе своей уже вверенная смерти, жизнь, которую не властны вернуть никакой обряд или жертва».