Пучок – пятачок

 

Купить в журнале за ноябрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Кирилла, как многолетнего постоянного клиента и мелко-медийную личность, пригласили на конференцию в рамках «Фестиваля силовых видов спорта» – представлять родной фитнес-центр. Приглашение вручил директор – Владимир Геннадьевич Поляков, человек, выглядевший карикатурой на партработника советских времён: мешковатый костюм, очки в роговой оправе, зачёс назад. Он лично явился в зал, оторвал Кирилла от тяги блока за голову и сейчас переминался с ноги на ногу, не зная видимо, с чего начать. Вид потного Кирилла его отчего-то не вдохновил.

– Вы, как представитель, так скэть, общественности… – Владимир Геннадьевич пытаясь быть вежливым, теребил в руках конверт, никак не решаясь передать его Кириллу. – Как наш клиент на протяжении, тэк скэть, многих лет…

Речь давалась Полякову с огромным трудом. Не привык он с окормляемой паствой общаться лицом к лицу, вот так запросто, по-свойски… Идея пригласить Кирилла созрела в недрах пиар-отдела спортцентра и вся эта затея Полякову наверняка не понравилось – и нужда в непонятном пиаре, и молодые менеджеры с розовыми чёлками, и их одержимость продвижением в соцсетях через блогеров типа Кирилла, и прочее подобное – непонятное, чужое, пугающее. Кто такие блогеры и чем они занимаются, он представлял весьма смутно, что также не добавляло ему уверенности. Кирилл, кроме публикаций в прессе, довольно успешно уже несколько лет вёл свой блог «престарелого качка» в Фейсбуке и Вконтакте, имел тысячи подписчиков и к его мнению в соцсетях прислушивались. Имелся смысл его задействовать, тем более что он был не против и денег за это не просил. Считал недостойным брать деньги за свою многолетнюю любовь к качалке: джентльмены не говорят о деньгах – джентльмены их имеют.

– А что бы вам Тертычного не пригласить, Владимир Геннадьевич? Он ведь тоже ваш клиент, да к тому же – настоящий журналист, а не какой-то непонятный блогер, как я? – выдвинул Кирилл встречное предложение. – Да и пером он побойчей меня будет…

Богдан Тертычный был настоящим журналистом – весёлым, дерзким, бесшабашным. Не ссыклом. Частенько нетрезвым. Он, как многие, мучился угрызениями совести за свой беспорядочный образ жизни и уверенно растущий живот, а в зал ходил, скорее, для самооправдания. Или абонемент кто-то подарил… В любом случае, сильно он не упирался. Кирилл встречал его всего несколько раз в месяц – Богдан больше чесал языком да рассказывал анекдоты, нежели тренировался. Этакий весельчак, взыскующий общей любви. Внимательному же наблюдателю заметны были его одиночество и неприкаянность: пару раз, когда он переодевался, Кирилл замечал его дырявые носки. Ни одна женщина, если она есть в жизни мужчины, не отпустит того в дырявых носках. Богдан поселился в сердце Кирилла в результате двух случаев:

– Шёл Богдан по городу (не совсем трезвый), увидел роение мужчин в строгих костюмах и форме у дверей Театра Эстрады. Поинтересовался, что за мероприятие. Мужчины его за равного не признали – ответили невнятно, но угрожающе и пренебрежительно к штатскому. В Богдане всплыло честолюбие и любопытство (ещё, конечно, хотелось в туалет) и он этого дела так не оставил: подошёл к охране, предъявил удостоверение с надписью крупными буквами «ПРЕССА» и был опрометчиво (как выяснилось позже) допущен. Справив злые нужды, Богдан обнаружил бесплатный общедоступный буфет, где пару раз добавил колдовства в хрустальный мрак нездорового интереса к проводимому мероприятию. Злостно продолжая любопытствовать, через опрометчиво приоткрытую боковую дверь он просочился в зал, где гремела музыка и с удивлением увидел на сцене любимого Богданом с незапамятных (ещё школьных, но сейчас не об этом) времён Иосифа Кобзона. В зале сплошь сидели солидные, с прямыми спинами, похожие на статуи мужчины – с военной выправкой, поблёскивая свежими медалями на лацканах тёмных пиджаков. Не выдержав нахлынувших чувств, как заворожённый, Богдан в перерыве между песнями поднялся на сцену и с некой внутренней дрожью пожал Иосифу Давыдовичу руку. Подобострастное сотрясение руки великого певца видимо, усыпило бдительность всех ответственных лиц, не исключая самого Иосифа Давыдовича. Взяв стоявший в стойке запасной микрофон, Богдан с отчаянным нажимом предложил спеть дуэтом великую песню Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова «Журавли». Иосиф Давыдович вежливо, но твёрдо отказался. Богдан стал настаивать, излишне бурно жестикулируя микрофоном в непосредственной (опасной) близости от лица маэстро. Иосиф Давыдович вновь отказался, но выразил готовность спеть песню в одиночку. Богдан с неохотой уступил мастеру, но на всякий случай со сцены не ушёл.

– Мне кажется порою, что солдаты… – проникновенно начал Кобзон. Сзади подхватили скрипки…

– Встать! – неожиданно рявкнул в микрофон Богдан, подслеповато вглядываясь в зал. Мужчины послушно вскочили, звеня медалями – Эту песню надо слушать стоя!!!

…Так его выперли из журнала.

Пристроился он в не самой маленькой газете – перо-то золотое, писал весело, компетентно и зло, что так ценится читателями. И эту газету решил навестить какой-то Большой Московский Босс. Настолько большой, что охраняла его ФСО^[8]. Ну, режимное мероприятие, «всем оставаться на местах, без спросу в коридор не выходить» и прочее грозное в подобном же человеколюбивом духе. Богдан сидел над клавиатурой сонной мышью, постукивал задумчиво по клавишам, казалось, не замечая творившегося вокруг. Сосредоточенно работал над очередной шедевральной статьёй. Оживился он, когда в коридоре послышалась глухая возня, свидетельствующая о прибытии Большого Босса. Тут Богдан встал («с пламенеющим взором» – рассказывали потом сослуживцы) и чуть ли не бегом кинулся опять же в туалет, пытаясь скрыться в кабинке буквально под носом у охраны. При этом двигался он настолько уверенно и нагло, без ритуальных приседаний и долженствующего почтения и трепета, что в первое время ему удалось охранников дезориентировать. Наглую диверсию поздно опомнившиеся ФСОшники пресекли на корню, повалив Богдана в туалете на пол и слегка дольше, нежели предписано инструкциями, повозив его тушкой по кафелю. Правда, предварительно вымытому. Богдан, не признав своей ошибки, не извиняясь и не раскаиваясь, до обидного ловко извивался в их крепких профессиональных руках, оказывая всевозможное сопротивление, демонстрировал вызывающее неповиновение, грозясь при этом «вообще всех тут обосрать», громко кричал «я в своей редакции, а вы кто такие?!», за что получил от вконец разозлённых ФСОшников несколько крепких затрещин, послуживших, как позже оказалось, кратким прологом к окончанию его трудового контракта.

В тот же день его выперли из газеты.

Где он сейчас работал, Кириллу было неизвестно, но, судя по его Фейсбуку, писал Богдан по-прежнему бойко и захватывающе – пригласить его на конференцию было бы очень кстати. А Кириллу было бы ещё и интересно.

Поляков напрягся, как ламповая ЭВМ, только что обмоткой горелой не запахло – переваривал вводную. Затем напрягся, покраснел и выдал:

– Ну… Мы… Пи-ар посоветовал…И, как бы… это. Надеемся. Тэк скэть.

– Оправдаю! Да здравствует бодибилдинг! – воскликнул Кирилл, дурашливо выпучив глаза на начальство в полном восторге, руку же в пионерском салюте не взметнул – ну его, напугаешь ещё. Поляков еле заметно поморщился, обнажив золотую коронку в углу рта:

– Ну… Тэк скэть… Посмотреть там, выступить, может… – тянул он дальше свою невыносимую резину, наминая конверт с приглашением. «Порвёт, зараза» – подумал Кирилл. О том, что в конверте – приглашение на конференцию, он догадался давно – его неделю назад спрашивали о согласии. Не дождаться.

– А это у вас в руках приглашение на конференцию? – догадливо ткнул Кирилл пальцем в сторону конверта. Поляков изумлённо посмотрел на конверт, будто впервые его увидел, поднёс его к лицу, даже, кажется, понюхал:

– Ну… да. Тэк скэть… вам, – он протянул конверт Кириллу. Да неужели!

– Выражаю благодарность за оказанное доверие! – гаркнул Кирилл с облегчением. Совсем остыл после подхода. Пот высох, начало немного знобить. Директор, блин. Приглашение вручить нормально не может. Как он вообще работает? Над каждой платёжкой по полчаса зависает? А если с ним переговоры проводить – вообще реанимацию лучше заранее вызвать? Хотя вон Клестов тоже мнётся да заикается, а добавь капельку адреналина – орёл! Может, и Поляков такой же.

На приглашении, сообщавшем о месте и времени, красовалась бородатая голова воина в островерхом шлеме с сурово сдвинутыми бровями. Запахло кондовой древнерусской сермягой. «Будут доказывать, что Россия – родина не только слонов, но и бодибилдинга» – неприязненно подумал Кирилл. Ладно, схожу, посмотрю.

У него был свой интерес. Две недели тому назад он увидел Лану на автобусной остановке. Вид у неё был невесёлый. Одинокий какой-то. Кирилл ехал в потоке по другой стороне улицы и не смог развернуться. К тому же последнюю неделю Лана часто звонила куда-то, разговаривала по телефону приглушенным напряжённым голосом и веки её миндалевидных глаз припухли – видимо, от тайных слёз. Из разрозненного массива данных Кирилл сделал вывод – у Ланы нелады в личной жизни. То есть или рассталась, или думает расстаться. С кем-то ему. Кириллу, неизвестным. Самое время мягко и ненавязчиво, на этой конференции, втиснуться к ней в доверие, а дальше – как пойдёт. Вдруг, да…

Что Лану туда настойчиво пригласят, у Кирилла не было сомнений – её посылали как одного из тренеров на публичные мероприятия светить лицом и фигурой: медовая ловушка для потенциальных клиентов. Можно попробовать лёгкую разведку боем.

Фестиваль проводился в ДК «Энергетик», здании эпохи позднего застоя – серый бетон, стеклянная входная группа и панно с изображением мужественного профиля энергетика на фоне атомных орбит. Конференция на тему «Проблематика развития патриотизма в силовых видах спорта» предполагалась в актовом зале того же ДК. Кирилл устроился во втором ряду, поближе к невысокому подиуму, на котором стояло несколько чёрных пластиковых стульев и низенький журнальный столик с парой бутылок воды. В неформалов играют, не отгораживаются трибуной от участников – догадался он. Его не покидало странное ощущение: явно же чего-то крутят, скрывая истинные цели – какое, к чертям, воспитание патриотизма в спортивном бизнесе? Тем более интересно послушать, как у спортивных функционеров патриотическая фляга «брызжет» фонтаном. Кирилл вспомнил камуфлированных на митинге. Такие же, поди.

Зал заполнился наполовину – человек сто, не больше – видимо, многие прибыли по команде руководства или иной служебной обязанности, телекамер не видно, в первом ряду откровенно скучал какой-то потёртый корреспондент, в ожидании начала мастерски рисуя в блокноте живописных чёртиков. По периметру зала стояли штендеры с рекламой спортивных клубов. Названия их Кириллу активно не понравились.

Лана появилась откуда-то сбоку, незаметно, за несколько минут до начала. Заметила Кирилла, махнула приветливо рукой и стала пробираться к нему, грациозно изогнув спину, выставив на всеобщее обозрение совершенной формы задок, обтянутый строгой чёрной юбкой – перевёрнутый винный бокал. В облипочку всё, естественно – сапоги ботфорты, строгая белая блузка с вырезом, позволявшим видеть ложбинку между упругими грудочками, волосы белой лентой собраны в султан… На краю ложбинки красовалась родинка, неумолимо притягивающая взгляд. У Кирилла тоненько заныло в паху.

– Вы что так близко сели? – шепнула волшебством, усевшись рядом. Повеяло изысканным парфюмом, чистотой и здоровьем. – Уйти же не сможем, если что…

На них смотрели. Кирилл ликовал.

– Положись на меня. Если что – на руках вынесу!

– Ловлю на слове, – она благодарно пожала ему предплечье. Ого! Только ради этого стоило приходить!

– Лана! – почти взмолился Кирилл, – ты не могла бы меня на «ты» звать – а то чувствую себя седым, обрюзгшим и никчёмным… – он склонил голову, изображая покорность судьбе и отчаянье одновременно.

– Не могу, – задышала она опять духами и туманами Кириллу в ухо. – Вы один из основных клиентов. Нам всеми инструкциями предписано дистанцию держать и не «тыкать». – Голова Кирилла качнулась и поплыла в сторону рая.

– А давай нарушать инструкцию вместе, а? – заговорщически прошептал он в ушко Ланы, украшенное гигантского размера золотым кольцом.

– Не сегодня, Кирилл… – вежливо отстранилась она и с преувеличенным вниманием принялась смотреть на сцену.

«Какие дамы мне шептали: милый мой! Конечно – да. Но – не сейчас. Не здесь. И не с тобой…» – вспомнил он Губермана. Не дай бог вслух ляпнуть, закрепив за собой поражение. Надо сделать вид, что вообще о подобном исходе не догадываешься.

На подиум вышел крупный мужчина, выглядевший, как брат Полякова – такой же костюм, выражение лица, зачёс назад. Объявил начало конференции, сказал несколько дежурных фраз на тему любви к Родине и предложил для начала посмотреть видео, которое затем можно было бы обсудить. В зале потушили свет, на экране упитанные мужчины средних лет принялись бегать, поднимать штанги и брёвна, приседать, отжиматься и жонглировать гирями, будто что-то доказывая. Одеты они были в камуфляж и тельняшки. Вперемешку мелькали развевающиеся флаги России, ВДВ и ДНР. Кирилл с напряжением всматривался, искал знакомые лица с митинга. Закадровый густой баритон перечислял названия дружественных клубов, расписывал прелести объединения здоровых – действительно здоровых сил страны на базе патриотического воспитания подрастающего поколения. Показали несколько коротких интервью с подростками, которые, смущаясь видеокамеры, бормотали явно заученный текст, что Родина должна быть сильной, её надо защищать и вообще – не позволим, не дадим и пресечём.

Кирилл закипал. Мало того, что они с экранов телевизоров мозги зрителям засирают дённо и нощно, мало того, что в соседней стране такие же камуфляжные войну начали, нарушив все договоры о дружбе и добрососедстве, мало того, что со всем миром поссорились, видя во всех врагов, мало того, что раздувают военные расходы… – им, мясникам, и этого мало! Они теперь в спортивный зал припрутся мозги компостировать! Расслабишься, решишь, что своё уже отвоевал и не заметишь, как в форму всех оденут и фюрера заставят славить. Суки.

Зажгли свет.

– Лана! У тебя бумажки с ручкой нет случайно? Апрельские тезисы записать…– Кирилл придвинулся к ней поближе. Родинка магнитом притягивала взгляд.

– Где бы я их хранила? Нет, к сожалению, – Лана откинулась на спинку, демонстрируя невозможность спрятать на своём роскошном теле даже булавку. Всё в обтягон. – А вы, что ли, выступать собрались?

– Видимо, придётся. – Кирилл подобрался, как перед дракой. Или перед выступлением. Скажу им. Прямо в рожи. Опять.

Мужчина на сцене представился, но Кирилл тут же от бешенства забыл, как его зовут и кто он. Мужчина позвал ещё двоих – таких же солидных, то есть толстых, мужиков в костюмах. Один был руководителем спортцентра «Витязь», другой – заместителем Председателя Федерации силового экстрима. Председатель, видимо, запутался в политических интригах и не пришёл. Или заместитель нашёл ход, чтобы стать главным. Хочешь отсосать из бюджета – придумай, как встроить свою соску.

Ведущий начал, сразу предупредив, что речь будет короткой. Говорил он действительно недолго, но прошлое спецслужбиста Кирилл почуял: ни одного конкретного предложения, ничего, что соответствовало бы теме конференции – благие пожелания, общие слова об объединении, о том, что спорт воспитывает и тренирует не только тело, но и дух и надо им заниматься. Укреплять волю и разум. Кто бы спорил.

– Что вы предлагаете? – выкрикнул с заднего ряда мужчина в спортивной шапочке, будто прилепленной затылку.

– Ну, во-первых, я предложил бы вам пересесть поближе, – с улыбкой кота перед миской сметаны вкрадчиво почти пропел ведущий, – а во-вторых, хотелось бы услышать ваши – да, именно ваши соображения о патриотическом воспитании в секциях силового спорта.

– Да мне всё равно, лишь бы платили, – шапочка цинично хохотнул. – Платить будете?

Вопрос остался без ответа. Мужчины на сцене молча переглянулись. Не впервые, видать, вместе дела делают – по взглядам ловят, на коротких. Вот так, наверное, фашизм устанавливался – из президиума своё гнут, этому лишь бы платили, а остальные молчат.

– Лана! А тебя не напрягает, что здесь собрали клубы с тухловатыми названиями – «Витязь», «Ратиборец», «Сварог», «Русич», «Славяне», «Коловрат»? – Кирилл широким жестом обвёл рукою баннеры, стоящие у стен. – Тебя, как несущую частицу татарской крови, это не наводит на мысли о слегка охреневшем национализме? – Кирилл снова показал на баннеры, исполненные примерно в одном стиле: суровое бородатое лицо, насупленное на возможных супостатов, олицетворяющее силу, на фоне пейзажа – с берёзками, церковью на пригорке, чтоб «Рррусью» пахло, иногда – с девичьим сарафанным силуэтом вдалеке. Большинство надписей выполнено псевдо-старославянской вязью – помним о корнях, чтим мёртвых, ненавидим живых. Унылое патриотичное говно.

– Нет. Не заботит. Я их не заметила даже. – Лана думала о чём-то другом. – Да и нет во мне татарской крови…

Вот облом! А раскосые карие глаза есть. В союзницы к нему не рвётся. Сокращать дистанцию не стремится. А хорошо бы было с нею вместе разнести этот заповедник панславизма вдребезги – Кирилл представил, как он с криком «Вы кем себя, суки, возомнили?!» вскакивает на сцену, пинает хлипкий столик с оттяжкой, чтоб бутылочки взлетели веером, чтоб стулья попадали, чтоб всё самодовольство с этих гладких слезло, а Лана в это время с озабоченно – удивлённым видом (что я делаю?!) переворачивает баннеры по периметру зала… Во гормоны разыгрались! – Кирилл даже засмеялся. Со сцены теперь выступал один из «пиджаков» – снова про объединение, про то, что так будет легче требовать у чиновников деньги на соревнования и воспитание детей, конечно. Патриотизмом он приправлял свою речь, как повар сыплет приправы в подкисшее блюдо – щедро, чтоб проглотили, не задавая лишних вопросов

– Лана! Ты тоже при слове «патриотизм» трупный запашок чуешь? – спросил Кирилл неожиданно для себя громко. Мужики на сцене уставились на него немигающими совиными глазами.

– Нет. У меня с обонянием всё нормально, – она, продолжая думать о чём-то своём, подняла руку и встала. Пиджаки радостно зашевелились, переместив на неё фокус внимания.

– Но…они же все нездоровые… – изумлённо протянула Лана, показав на погасший экран изящным балетным жестом.

– Больше скажу – психические! – громко продолжил Кирилл с жеребячьим возбуждением. Его не поддержал ни один смешок. Лана продолжила:

– У всех лишний вес, бегают с одышкой и выглядят нездоровыми. Впечатление, что они ради съёмок переоделись и упражнения только на камеру показали. А остальное время на пиво и сосиски налегали. Здоровый человек не должен так выглядеть. Здоровый человек выглядит… ну… как я... Хотя бы примерно…– она хотела что-то добавить, но замолчала, смутившись. Выстрел смелый, правильный, только, к сожалению, не мимо, а вообще в другую сторону.

Лана села на место, грациозно прогнув спину.

По залу прокатился вздох, кое-где раздались смешки. Ага. Ещё немного – и она всех к себе на персональные тренировки пригласит. Нереально. Как Лана выглядеть невозможно. Не бывает таких женщин. Не в этой жизни, по крайней мере.

– Ну, мужикам операцию по смене пола для начала надо делать… – вступил мужчина в шапочке, глянул озорным глазом и кажется, подмигнул. Он пересел поближе и теперь сидел через проход от Кирилла с Ланой, заинтересованно на неё поглядывая. Раздались робкие смешки.

– Так. Давайте не будем превращать в балаган, – строго взглянул ведущий на шапочку. Тот фыркнул – больно надо!, погрузился в созерцание своего телефона, временами искоса поглядывая на Лану.

– Вы все клубы объединить, что ли, хотите? – раздалось откуда-то сзади. Зал зашумел. Похоже на то. Создадут какую-нибудь новую Федерацию Суперсилового Сверх – Патриотичного Славянского Экстрима и будут под неё деньги из областного бюджета клянчить – на воспитание подрастающего поколения. Ну, и себе на карман, главным образом. А конференцию эту заявят как учредительную. Вот теперь всё стало понятно. Кирилл встал.

– Я тут с места уже подавал реплики, но теперь хочу всех присутствующих спросить, – он повернулся вполоборота к залу. – Не кажется ли вам, что от их – Кирилл указал на подиум – патриотизма отчётливо несёт трупным запахом? Просто смердит.

В зале зашумели. Выпад не всем понравился. Кирилл сначала хотел сказать «почему ваш патриотизм трупами смердит?», но смягчил фразу и теперь прибавил громкости:

– Потому что их патриотизм воспевает смерть. Они воспевают смерть за Родину, которая мать. Но это всё равно смерть. Они учат, собираются учить детей не любить, не рожать, не путешествовать, не смеяться, не изобретать – они собираются учить детей умирать. Только умирать – пусть и во имя великих целей. Во имя мифических целей – якобы, во имя защиты нашей страны.

– Вы предлагаете не защищать Родину?! – ужаснулся кто-то из пиджаков. Слово «Родина» он произнёс с придыханием, как все лицемеры. – Пусть её завоюют?!

– Последний раз на нашу страну напал Гитлер! – Кирилл развернулся к подиуму и сразу вспотел от ненависти. – Остальные войны мы вели и ведём на чужих территориях. Никто за последние семьдесят лет на нашу родину не нападал. И не прерывайте меня, я не закончил.

Он снова повернулся к залу. Его внимательно слушали. Лана смотрела на него снизу.

– Они ничего не могут предложить нашей молодёжи, кроме смерти. Да и представьте эти цели, эти лозунги, с которыми пойдут в бой наши дети. Что-нибудь вроде: «За Путина! За БайкалФинансГрупп!^[9] За виолончелиста Ралдугина!^[10] В атаку! Урааа!» Или: «За Норникель! За Роснефть! За Газпром! Вперёд!» Глупость же явная. Их просто корчит от ненависти, когда молодёжь выбирает жизнь, любовь, интересную работу. Им надо, чтобы все мы стройными рядами шли на убой по первому их приказу. Чтоб не думали. Чтоб повиновались. А они будут от нашего имени денег из бюджета клянчить на патриотическое воспитание пушечного мяса.

– Да вы просто Россию не любите! – обрадовано раздалось сзади. Кирилл даже не обернулся. Радуются, что выискали убойный аргумент. Не на того напали.

– Я Россию люблю в три с половиной раза сильнее вас, – не оборачиваясь, ответил Кирилл. – И, тем не менее, всегда проголосую за жизнь, России мы нужны живые. Я проголосую против вашего культа смерти. А значит, против любого вашего предложения. В чём бы оно ни заключалось.

В зале установилась тишина. Кирилл несколько секунд ещё стоял, напряжённо вглядываясь в лица собравшихся. Вроде поняли. Во всяком случае, плеваться в него охотников не нашлось. Он сел на место. Раздалось и тут же смолкло несколько хлопков. Пиджаки на сцене сидели молча, оторопев от его наглости. Затем возникли звуки голосов, шум передвигаемых стульев, шарканье ног. Народ понемногу потянулся к выходу.

– Лана! Можно пригласить тебя на чашечку кофе? – Кирилл уставился на её родинку. Его потряхивало. Лана как-то странно улыбнулась.

 

 

 

---

Оглавление

11. Часть 11
12. Часть 12
13. Часть 13