Три седмицы дней

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за август 2023:

 

На чтение потребуется 37 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

«Наш поезд подходит к станции Чернореченск. Стоянка поезда тридцать минут!»

Он поднял нижнюю полку, достал рюкзак, поставил его возле ног. Повернулся к окну. Потянулись колки, поля, картофельные огороды, тополиные посадки с кленовым подгоном, убогие домишки частного сектора, извилистая грунтовая дорога с ямами, ухабами, то расширяющаяся, то сужающаяся, по которой ходить-то небезопасно, не то что ехать на автомобиле. Впрочем, предместья многих городов такие неприглядные.

По этой дороге ползли тёмно-синие «жигули». Переднее стекло было опущено, и было видно, что за рулём сидит молодой парнишка, которому, наверно, дед по доверенности разрешил ездить на этом раритете. Но на широкую городскую улицу на таком хламе выезжать стыдно.

Возникла большая серая коробка локомотивного депо, в котором ремонтировали локомотивы. Многие чернореченцы работали на железке. У железнодорожников была своя поликлиника, дом культуры, библиотека, стадион и профилакторий.

Это уже город. Вот Черёмушки, улица Ленина, многолюдная и многоавтомобильная, где на каждом шагу магазины, офисы разных фирм, отделения банков.

Поезд замедлил ход. Начались вокзальные склады, потом широкий перрон. На одном пути стоял пассажирский состав, на других – грузовые. Медленно катался туда-сюда тепловоз. Состав задрожал, резко замедлил ход, дёрнулся вперёд, потом назад и остановился. Слева было высокое здание вокзала, окрашенное в бледно-жёлтый цвет.

Он закинул рюкзак на плечо и пошёл по коридору полупустого вагона. По узкой ковровой дорожке.

Из этого вагона он был единственный пассажир до Чернореченска. Дальше состав шёл в Восточную Сибирь. Проводница, невысокая пухлая женщина лет сорока, с большой грудью, встретила его в тамбуре вагона. Одной рукой она держалась за поручень, в другой был свёрнутый жёлтый флажок.

– Не забыл ничего, солдатик? – спросила она.

– Тебя забыл, красавица. Может, со мной пойдёшь? Я хороший, добрый. Тебе со мной понравится.

– До ближайших кустиков?

– Да нет! Тут загс недалеко.

– Я вообще-то замужем. Мне что, вас, мужиков, солить? Так ты вон какой костистый и на засолку не годишься.

– Жаль. А с чего ты решила, что я солдатик?

– А для меня вы все, парнишки, солдатики. Если не отслужил, то будешь служить.

– Не горюй тут без меня!

– Давай иди!

 

По перрону расхаживало не более десятка человек. Скорей всего – праздношатающиеся. Несколько мужчин, которые вышли из вагонов покурить, а кто-то – сбегать в ближайший ларёк. Да парочка транспортной полиции, молодые худые парни.

Его никто не встречал. Да ему и не нужно было этого. А маме он решил сделать сюрприз. И уже представлял её реакцию, когда он войдёт в дом, сбросив перед этим на веранде рюкзак.

Дорогой он звонил маме, но говорил с ней так, как будто он ещё лежит в больнице. А то ещё затеет какой-нибудь ремонт, побелку, покраску.

От вокзала до дома далеко. Он взял такси. Цена удивила его. Сто десять рублей. «Почти бесплатно, – хмыкнул он. – Детишкам на мороженое. Хотя в северной столице, наверно, и на мороженое бы не хватило». Так! Так! Сколько же он не был в родном городе? Год и три месяца. Ощущение же такое, что он был здесь в прошлой жизни. Оно так и было в действительности. Жизнь его в один миг разделилась на «до» и «после». Но так-то всё старое, знакомое. Виденное тысячи раз. Ничего не менялось. Как улицы на окраинах были неопрятными, так и остались. Оно и понятно: ведь это не лицо города. Высоких гостей по этим улицам не возят. А для своих сойдёт.

Грязные кюветы вдоль дороги, которая считалась асфальтированной, если можно было назвать асфальтом почерневшие плиты с ямами и трещинами между ними. В кюветах прошлогодняя листва, пластиковые бутылки и пакеты. Возле многих дворов гаражи и углярки. Но было несколько новостроев с широким купеческим замахом. Двухэтажные деревянные срубы, которые хозяева потом намеревались обшить сайдингом. Кого же это занесло на убогую улицу? Понятно, что земля здесь стоила дешевле, чем в других микрорайонах. Земля в городе дорожала. И предприниматели отстраивали себе дворцы на месте старых халуп, хозяева которых были рады перебраться в другое место.

 

Приехали. Вот маме и подарок. Их развалюха скособочилась, кажется, ещё больше. А если мамы не окажется дома? И на входной двери его ждёт большой навесной замок? Ушла по каким-нибудь своим делам: в магазин, в больницу, к подружке. Да что же он себя готовит к самому неприятному? Вот есть в нём такая черта. Придётся сидеть на пороге, бродить по небольшому дворику, огородику, заглядывать в постройки.

Но дверь оказалась открытой. Всё те же тесные сенки, со скрипучим прогибающимся полом. До ремонта у него никак не доходили руки. Всё время появлялись какие-нибудь дела. Входная дверь обшита клеёнкой, уже порванной в нескольких местах. Из дыр выглядывал войлок. Он помнил, как они вдвоём утепляли эту дверь. Из сенок он попал на кухню, где была большая печь, за которой – комнатушка, его спальня со старой деревянной кроватью и круглым самодельным ковриком перед ней.

Мамы не было на кухне. Но она слышала, как хлопнула входная дверь, вышла из зальной комнаты и застыла в дверном проёме, долго всматриваясь в него, как будто не узнавала. Всплеснула руками и потянулась к нему.

– Серёжа!

Он шагнул к ней, обнял её за плечи, маленькую и худенькую. Она заплакала, ткнувшись лицом в его грудь.

– Чего ты, мам? Я живой, целый и невредимый.

Она продолжала плакать.

– Серёжа! Сыночек!

Он повёл её в зал, усадил на диван. Сам сел рядом. Здесь ничего не изменилось с того времени, как он уехал из дома.

– Всё хорошо, мама.

– Что же ты не позвонил, что едешь? Я ничего и не готовила. Ведь было же у тебя время?

– Сюрприз хотел устроить, мама. Прости меня. Не подумал я. Дурак. Надо было позвонить. Конечно, надо было позвонить. А я вот, как дурак, со своим сюрпризом.

 

Первыми появились Ладные. Сергей их увидел в окно, когда они шли по двору.

– Ладные идут, – сказал он. – Мам! Ну, я же говорил тебе!

– Прости, сынок! Но как-то не по-человечески это. Столько дома не был! Столько пережил! Заново на свет родился. Люди просто не поймут, если не позвать, Серёженька.

– Ладно, мама! Я ничего. Ты права, конечно.

Ладные были пенсионерами. Даже внешне похожие друг на друга. Низенького роста, пухленькие, с коричневого цвета лицами, как будто они только что вернулись с жаркого юга, где днями лежали на приморском пляже, подставив себя солнцу. У их знакомых было такое ощущение, что домой они приходят только ночевать. Любимым их занятием было ходить в гости к родственникам, к знакомым. Ни одного приглашения они не пропускали. Если приходили пешком, а не приезжали на автомобиле, то, значит, рассчитывали на гулянку, выпивку. Они проходили в зал. У каждого было своё определённое любимое место. И хозяева знали об этом. Вот у них, сколько помнит Сергей, дядя Вова всегда садился в кресло возле дивана, а ноги поджимал под себя. В такой позе он мог сидеть часами, только чуть разворачивая корпус влево-вправо. Тётя Люба – в кресло возле журнального столика. Причём они считали, что раз они пришли в гости, то хозяева должны были их развлекать, рассказывать им новости про себя, про знакомых, про городские дела, про власти. Они сидели молча и ждали разговора. Молчание могло затянуться и на четверть часа и на полчаса. Это их нисколько не удручало. В конце концов хозяева найдут о чём разговориться. Если был включён телевизор, то смотрели телевизор. Но тут их пристрастия расходились. Дядя Вова мог смотреть всё подряд, а тёте Любе подавай сериалы и концерты. Причём не отрывались от телевизора, даже если там показывали рекламу, которую они смотрели с таким же интересом, как фильм.

Сергей помнил, как ему досаждали эти визиты, потому что приходилось сидеть с гостями, бросив свои занятия. И о чём-то разговаривать с ними. А это могло длиться несколько часов. Ладные никуда никогда не торопились. Срочных дел у них, кажется, не было. Ладные могли часами сидеть в одной позе, не меняя её. И это удивляло Сергея. У него через некоторое время начинали болеть ягодицы, ныть спина, хотелось встать, пройтись, резко помахать руками и ногами. Но не делать же это при гостях? Через два-три часа уже всё стонало в нём: «Ну, когда же вы уйдёте? Сколько же можно?». Наконец между супругами возникал разговор, что пора уже и выдвигаться.

Это ещё ничего не значило. Они могли после этого просидеть и полчаса, и час. Они по очереди шли в туалет на дорожку, потом долго одевались, потом их нужно было ещё проводить до калитки и там постоять с разговором. Попрощаться несколько раз. И при этом не заводить никакого нового разговора, который снова бы задержал их. Часто, Сергей знал об этом, от них они шли ещё к кому-нибудь в гости, благо родственников и знакомых им в городке хватало. И возвращались домой уже к ночи.

Сергей встал у порога, первым встретил Ладных, крепко пожал руку дяде Вове. Тётя Люба первой стала раздеваться, долго расстёгивала куртку, потом молнии на сапогах. Мама что-то варила, парила, и тётя Люба вызвалась ей помочь. Сергей с дядей Вовой пошли в зал. Сергей включил телевизор. С телевизором можно было и помолчать или сделать паузу. Показывали новости. Он быстро переключил канал. Какой-то детектив с элементами мелодрамы. Излюбленный жанр российского телепрома. Ничего не менялось. Дядя Вова сел в кресло. Поджал под себя ноги и сложил руки на животе. Казалось, фильм полностью захватил его и больше ничего не интересует.

– Как вы? – спросил Сергей. – Ничего?

– Ничего, – ответил дядя Вова, не отрывая взгляда от телевизора, где сейчас парочка выясняла отношения.

– Дети? Внуки?

– Ну… живут. В гости приходят. Мы к ним ходим.

– Ну, и хорошо! – кивнул Сергей. – Не болеете?

– Да так… Спину вот иногда прихватит. А у бабки давление скачет.

Жену он начал называть бабкой лет десять назад. Даже обращался к ней так. Хотя тётя Люба молодилась. Выходя из дома, непременно подкрашивала губы. Причём помады не жалела. И вот это сочетание ярко накрашенных губ и тёмной кожи лица делали её похожей на обитательницу племени из Амазонии, до которого ещё не добрались первооткрыватели. Постоянно делала себе короткую причёску и красила волосы: то в чёрный цвет, то в каштановый с фиолетовым отливом. И новой причёской обязательно хвалилась подругам.

– А чё там? – спросил дядя Вова, кивнув подбородком вверх.

– Где? – не понял Сергей.

– Ну, там…

– А! ну, не знаю. Я же давно уже оттуда. Как ранило. Да что там может быть? Воюют. А я в Питере лежал, восстанавливался. Потом полгода ждал протез из Германии. Ну, и учили, как с ним ходить, обращаться. К нему же привыкнуть надо. Сначала-то сложно.

– Ну, – протянул дядя Вова. – Воюют. Только вот один город полгода уже берут. А там городов-то ого-го сколько! Если каждый город по полгода брать, это сколько же воевать тогда? Если бы в Отечественную войну такими темпами продвигались, то до сих пор война бы шла. Ведь немец до Волги дошёл, полстраны захватил.

Зашла мама.

– Мужчины! Занесите стол с веранды!

На веранде стоял раздвижной стол, который они заносили в зал, когда намечалось много гостей. Больше этот стол никак не использовали. И он стоял на веранде до очередной гулянки.

Тут же мама вспомнила и всполошилась:

– Ой, сиди, Серёженька! Я сама с дядей Вовой!

– Чего ты, мам? – обиделся Сергей. – У меня всё хорошо. Занесём с дядей Вовой. А вы своими делами занимайтесь на кухне.

Но мать всё-таки встала у порога, придерживала двери.

– Осторожно, сынок! Тут порог. Не запнись!

«Гости съезжались на дачу», – вспомнил Сергей из чего-то далекого, школьного. Но из чего, так и не вспомнил.

 

Подошли Рыльские. Дядя Толя был всё тот же, громкоголосый, ругливый, и своим голосом и смехом наполнил дом. Казалось, что он вообще не умеет тихо говорить. К тому же он считал себя юмористом. Рассказывал анекдоты, долго, с подробностями, которые сам же придумал. И был уверен, что от этого анекдот становится ещё смешней. Когда он начинал очередной анекдот, все с тоской ожидали, когда же закончится это мучение. Дядя Толя громко хохотал, остальные из вежливости кривили улыбки. Ещё он шутил и шутил всегда неудачно и неуместно, то и дело ставя людей в неприятные ситуации.

Обычно он только сам смеялся своим шуткам.

– Ну, и где наша нога, Серёга? – спросил он.

– Какая нога?

Женщины на кухне замолчали.

– Та, которую тебе отчикнули?

– Ты дурак, что ли? – крикнула, побагровев, тётя Таня, его жена.

Дядя Толя громко расхохотался. Сергей улыбнулся. Вспомнил, как на одной гулянке дядя Толя громко говорил своей сестре, что у её мужа есть любовница, которую он дерёт (он так и сказал: дерёт) уже полгода. Муж сидел здесь же за столом и со скучным видом жевал куриное мясо, как будто речь шла вовсе не о нём.

– Главное, чтобы то, что между ног, не отрезали, – опять пошутил дядя Толя.

– Да заткнись ты, наконец! – завизжала тётя Таня. – Дурака кусок!

Нервничать ей было нельзя. Три года назад ей в голове сделали операцию – вырезали опухоль.

– Девочки! А вы налейте нам, пока вы там шурум-бурум! – попросил дядя Толя.

– Лучше бы ты дома сидел, – сказала тётя Таня.

Но и дома дядя Толя мог наклюкаться в одиночку и уснуть на полу на кухне возле печки.

Мог, выпив, отправиться на «жигулях» в магазин, до которого пешком было идти десять минут. Правда, у него болели ноги, и долго ходить он не мог. Когда-то давно он упал с берёзы и ушиб позвоночник. В магазине он брал новую порцию спиртного. И, что удивительно, ни разу не попадался гаишникам. Хотя он рассказывал, что один раз попался, но гаишник даже не заподозрил, что он под мухой.

 

Пришли Завалихины, дядя Витя с тётей Людой. Дядя Витя был старший мамин брат.

Мама рассказывала, что в детстве он лупил её, за то что она следила за ним и стучала родителям, что он курит. Ну, как лупил? Хлопнет по заднему месту и погрозит кулаком.

– Привет! Привет, Серёга!

Он приобнял и похлопал его по спине. От дяди Вити пахло дешёвым табаком. Сколько помнил Сергей, дядя Витя всё время собирался бросить курить.

– Как оно?

– Лучше всех! – ответил Сергей.

Но бойкости в его голосе не было. Да и что такое «оно»? Жизнь? Здоровье? Служба?

– Серёга! Держи хвост пистолетом!

– Я знаю, дядя Витя. А вы чем занимаетесь?

– Работаю.

– Как работаете? Вы же на пенсии.

– А дома, знаешь, сколько работы? Знаешь, какой у нас огород? Придёшь к нам, я тебе покажу. Виноград посадил, вишню, черешню, грушу, ну, там смородина, крыжовник, малина, ирга, само собой. Грецкий орех даже. Апельсин.

– А у нас апельсин-то вырастет? Вроде, это южное дерево, тепло любит. В субтропиках где-то там растёт.

– Не знаю, Серёга... Так что работы!..

 

Дядя Вова много лет работал в местной администрации. И был с высшим начальством на короткой ноге. Сейчас он получал две пенсии: основную, ту, которую получают все пенсионеры, и дополнительную, которая положена тем, кто работал на выборной должности. На любом мероприятии, будь это день рождения или поминки, он по старой привычке почитал своим долгом произнести первую и зачастую и последнюю речь. И сейчас он поднялся со стопкой в руках. Живот его колыхался над столом. Жена посмотрела на него с уважением, потом оглядела сидящих за столом: все ли молчат и готовы слушать речь её мужа.

Она гордилась тем, что муж её работал начальником, считала, что это возвышает их над всеми в любой компании, поскольку таких высот ни один из их знакомых не достиг.

– Мы все рады, что ты вернулся домой. Ты живой. И это самое главное. Жизнь – высшая ценность. Всё остальное уже второстепенно. А тебе пришлось рисковать жизнью. Ты выполнил свой долг перед Родиной. И мы все гордимся тобой. Вот таким и должен быть мужчина, как ты. Для матери, для родственников, для всех нас главное, что ты живой. И то, что ты с нами. За тебя!

Зазвенели стопками. Дядя Толя, как всегда на любой гулянке, садился в дальнем конце стола с торца. Возле себя он ставил бутылку водки и всегда сам наливал себе. Наливал он, как говорится, с горочкой. Это была действительно горочка. Водка, налитая по самые края, поднималась к центру. Это было похоже на фокус. Выпить, не расплескав, казалось, невозможно. Но у дяди Толи получалось. Он наклонялся к стопке и быстро закидывал её содержимое в рот, резко откинув голову назад. Вот и сейчас он продемонстрировал этот фокус. Не пролив ни капли, он схватил куриный окорочок.

– Не расстраивайся, Серёга, из-за ноги! – прорычал он. – Тебе вон какую ногу смастерили! Теперь осталось тебе детишек настрогать.

Тётя Таня ткнула его локтем в бок.

– Дурак, что ли? Ты думай, что говоришь!

– А что я говорю? Я всё правильно говорю. Или ты против детей что-то имеешь?

Дядя Толя принялся за окорочок и не стал больше спорить с женой, которая тут же отвернулась от него.

 

Сергей с детских лет не любил многолюдных шумных застолий. И не понимал, как можно часами сидеть за столом и всё время есть и пить. Слушать всякое разное, кивать, поддерживать разговор, который тебе совершенно не интересен, нисколько тебе не нужный. Это казалось ему таким утомительным.

Он поел салат, съел котлету с гарниром и почувствовал себя сытым. Чем ещё можно заниматься за столом? Только слушать разговоры и стараться поддерживать их.

– Ты чего не выпил? – спросил Саша, сын дяди Вити, а значит, его двоюродный брат.

Они не были слишком близки. Разные интересы, разные знакомые, разные школы. Саша был красивый парень с внешностью голливудского актёра, наделённый художественными талантами.

– Я же на таблетках сижу. Регулярно надо принимать. Сам понимаешь, с алкоголем несовместимо, – сказал Сергей и тяжело вздохнул для убедительности: мол, надоели мне эти запреты.

– Понимаю! – кивнул Саша. – Таблетки, наверняка, дорогие?

– Есть дорогие. Импортные. Но часть я получаю бесплатно. По специальной программе.

– Хоть что-то.

Сергея кто-то дёрнул сзади.

Обернулся. Это был внучок дяди Вовы.

– Вас там какая-то тётенька спрашивает.

 

Выбрался из-за стола. Вышел во двор. Никого. Может быть, тётенька подождала да ушла? Вышел за двор. Елена Владимировна, их учительница русского языка и литературы, организатор внеклассной работы. Она была, как и всегда, стройной, высокой, гордо держала голову. Поэтому могла показаться высокомерной, хотя и не была таковой. Улыбается. Но взгляд серьёзный, строгий, которого так боялись шалуны в школе. Она могла одним взглядом остановить расшалившегося ученика.

Конечно, любимые её цвета – красное и чёрное. Красная куртка и чёрная макси-юбка, доходившая почти до чёрных туфель. Ступни у неё были большие. Наверное, сорок второго мужского размера. Это было единственное, что не нравилось Сергею в её внешности.

– Здравствуй, Сергей!

Она протянула узкую и сухую, как у старушки, ладонь.

– Здравствуйте, Елена Владимировна! Вы не меняетесь. Всё такие же красивые и строгие.

– Спасибо, Сергей! А ты изменился. Возмужал. И взгляд у тебя стал какой-то другой. Ну, как у взрослого мужчины, который уже успел многое повидать в этой жизни.

– Да, я уже не мальчишка. Это вы правы.

– Наверно, я не вовремя. Оторвала тебя. Там у вас гости.

– Это мама. «Неудобно, – говорит, – если не устроить встречу. Люди не поймут». А у нас тут родственники, друзья, хорошие знакомые. Она права, конечно. Хотя мама всегда права. Устал я с дороги. Хотел просто отдохнуть.

– У тебя всё нормально?

– Нормально.

– А как…

– Нога? Германский протез. Хорошее изделие. Уже привык. Могу бегать и плясать. Как настоящая нога. Так что теперь буду ходить на дискотеки. Может, и каким спортом займусь.

– Хорошо! А я вот что, Сергей. Хочу пригласить тебя в школу.

– Зачем?

– Ну, не на уроки, конечно.

Она улыбнулась, зачем-то прикрыв ладошкой рот. «Может, проблема с зубами», – подумал Сергей.

– Внешкольное мероприятие. Ты выпускник нашей школы. Прошёл через такое. Участник СВО. Вот хотим провести твою встречу со старшеклассниками, чтобы рассказал. Ну, это на твоё усмотрение. Это же не урок отвечать. Что хочешь, то и скажи.

– Да что мне рассказать? Я на фронте-то всего лишь несколько дней был. Толком и не воевал. Ни разу не стрельнул. Потом бабах! – всё. Госпиталь, клиника. Так что никакого рассказа у меня нет. Нечего мне рассказывать, Елена Владимировна. О больничных буднях, уколах, процедурах, капельницах?

– Ну, зачем же? О своих боевых товарищах. Что это за ребята, какой у них настрой. О своих ощущениях, мыслях по этому поводу. Ну, всё, что считаешь нужным сказать своим, так сказать, младшим товарищам. Им это будет очень интересно.

– Вы лучше меня расскажете. Какой из меня оратор. Да и не герой я никакой. Подвига не совершил, наград не имею. Мало ли что из того, что побывал несколько дней на передовой. Или мне значок ГТО на мундир повесить? Так засмеют же ребятишки.

– Я прошу тебя, Сергей. Даже если расскажешь, как всё это внешне выглядит: природа, окопы, как держатся наши ребята на передовой, о чём они говорят, каков боевой настрой. Про обстрелы расскажи. Про мирных жителей. И вас же готовили к СВО? Как готовили, чему учили, что говорили офицеры о военной операции, какая подготовка у наших ребят.

– Извините, Елена Владимировна! Мне вам неудобно отказывать, но я не приду. Не надо никакой встречи. Извините! Это не для меня. Поймите! Нечего мне сказать.

– Жалко, Сергей. Мы так надеялись на эту встречу. И учителя хотели с тобой повидаться. Что же… Хотя, если передумаешь, позвони. Может быть, у тебя сейчас просто плохое настроение? Я тебе дам свой телефон.

– Давайте, Елена Владимировна.

Она протянула ему свою визитку. «Ты смотри как! Ушами мух не бьют. А я-то думал, что только бизнесмены обзаводятся визитками».

– Я оторвала тебя, побеспокоила. Извини, Сергей!

– Это вы меня извините. Поверьте, мне очень неудобно, что пришлось вам отказать.

Она пошла, высокая стройная. В чёрных туфлях на высоких каблуках. «Вот чёрт! У неё же волосы покрашены в черный цвет. Я-то всё время думал, как ей удаётся помолодеть. Ушла пешком. Значит, приехала на автобусе. А ведь у них, у мужа, есть автомобиль. Даже, кажется, какая-то иномарка. – Несколько раз он видел ее возле школы. – Могла бы взять такси».

 

– Дядя Серёжа!

Он обернулся.

Рядом стоял внучок Ладных, черноволосый, черноглазый, такой же смуглый, как и дед с бабкой.

– Что тебе?

– Расскажите, как вы воевали.

– Как тебя зовут?

– Серёжка.

– Тезки, значит. Да не воевал я, Серёга.

– А дед говорит, что вы с войны пришли. Вам там ногу оторвало бомбой.

– Ну, так случилось. Не повезло маленько.

– Вы там стреляли? Убивали немцев?

– Немцев? Каких немцев?

– Ну, там, на войне, фашистов этих?

– Стрелял на полигоне. По мишеням. А так никого не убивал.

– У-у-у! – разочарованно простонал Серёжка.

Мальчишка был расстроен.

– А пистолет вы привезли?

– Что ты! Какой пистолет?

Он взъерошил мальчишке волосы.

– В каком классе-то?

– В третьем. Задолбала эта школа.

– Учись, тёзка. Слушай учителей! Они тебя только хорошему научат.

 

Направился в дом. На веранде столкнулся с Сашей.

– Вот покурить, – сказал Саша. – Ты куришь?

– Курил. Знаешь, пока лежал в госпитале, в клинике, отвык. Решил и не начинать.

– Я никак не могу бросить. Ну, пойдём, хоть постоишь рядом. А то одному скучновато. Поболтаем за жизнь. Всё-таки мы родственники, братья двоюродные. Так же?

Вышли за двор.

– Куда думаешь? – спросил Саша.

– Никуда. Ну, то есть, не думал ещё. Надо приглядеться, походить, поспрашивать.

– Ну у тебя же профессия есть? Что заканчивал?

– Факультет информатики в колледже.

– Во! В цель! У нас сейчас сисадмина ищут. Парень работал, уволился. Его в банк пригласили. Иди!

– У нас – это где?

– В районной больнице. Я там в котельной работаю. Ну и по всякому ремонту вызывают.

– Я как-то ещё не работал нигде.

– Да там любой пацан справится, который в компьютерах разбирается. Ничего сложного. Подсоединить, загрузить программки, принтер подключить, сканер.

– Подумаю.

– Думай! Да побыстрей! А то займут место.

 

Сергей зашёл в дом.

Застолье вступило в ту фазу, когда все говорят и никто никого не слушает. Разобрать по отдельности, кто что говорит, было невозможно. Да ему это было и не нужно. Громче всех ораторствовал дядя Толя.

– Это всё америкосы. Они везде стараются нам нагадить. Всюду свой нос суют. Я ещё тогда говорил, когда коммунистов разгоняли: вы ещё пожалеете об этом. А пятнистый этот лёг под америкосов. Что ему скажут, он то и делает, чтобы угодить им. Теперь америкосы везде.

– Да уймись ты! – урезонивала его тётя Таня. – Вот и дома как начнёт орать, телевизор нельзя посмотреть. Посмотри, как морда у тебя раскраснелась, вены надулись. Вот-вот кондрашка хватит. Доорёшься! Угомонись, говорю тебе! Никто тебя не слушает.

– Я же говорю, что это америкосы нам везде гадят. Вот Жуков предлагал в сорок пятом году. Не послушались Жукова.

«Чем можно заниматься в этом гвалте? – грустно подумал Сергей. – Только пьяным почувствуешь себя нормально». Ему тошно было смотреть на блюда, которые стояли на столе. Некоторые из них лишь чуть-чуть тронули. Вот всегда на стол готовят с прицепом.

От криков звенело в ушах.

«Может, уйти куда-нибудь? – колебался Сергей. – Удобно это будет или нет? Не обидятся ли? Порубить дрова? Нет! Обидятся!»

Почувствовал на плечах тёплые ладони. Он всегда узнает их. По одному только прикосновению.

– Серёженька! Что тебе положить? Ты ничего не ешь. Вон как исхудал. И сейчас не ешь.

– Ничего не надо. Я чаю себе налью.

– Сиди! Я сделаю.

Но чаю он не дождался. Его опять дёрнули. Это был Серёжа, внук Ладных. Видно, сегодня ему выпала роль курьера.

– Вас там тётенька какая-то вызывает.

«Кому это я ещё сегодня понадобился?»

 

Вышел. Как только увидел её, сердце бухнуло и как будто провалилось. Выпрямил спину.

На ней была зелёная куртка, сиреневая шапочка, из-под которой на лоб выбилась светлая прядь. Ему захотелось протянуть руку и поправить прядь, спрятать её под шапочкой.

– Здравствуй, Серёжа!

Она шагнула к нему и протянула сразу две ладошки. Он зажал их ладонями, смотрел ей в глаза и улыбался. Говорить ни о чём не хотелось. Просто стоять и смотреть на неё.

– Здравствуй, Лена!

– Ты изменился.

– Ты тоже. Стала ещё красивей. Как плохо, что я не пишу стихов. О тебе можно говорить лишь стихами.

– Ты не отвечал на мои звонки.

– Ну, там нельзя было пользоваться телефоном. Об этом сразу предупредили. Так что телефон у меня был постоянно отключён. А потом по госпиталям, больницам. Я сам его отключил. Чего рассказывать? Про анализы, уколы, таблетки. Кому это нужно?

Она кивнула.

– А как вообще ты?

– Нормально.

– Что ты сейчас будешь делать?

– Не знаю. Может быть, Лена, прогуляемся? Сходим куда-нибудь? В какую-нибудь кафешку?

– Серёжа! Я не могу. Мне на дежурство надо. Времени уже в обрез. Вот зашла посмотреть на тебя.

– Какое дежурство?

– Я в нашей больнице сестрой подрабатываю. И дежурить приходится через двое суток на третьи. Я же в медколледже учусь. А на каникулах вот подрабатываю. У нас так почти все девчонки делают. И денежку заработаешь, и практика всё-таки. На деле смотришь, на что ты годна.

– Я, может, к вам в больницу пойду сисадмином.

– Это хорошо. Ты же всегда компьютерами увлекался. К тебе в школе и учителя и ученики обращались.

– Часто будем встречаться.

– Серёжа! Знаешь… Прости меня! Ты, конечно, меня осудишь. Наверно, будешь ненавидеть меня.

– За что?

– Ну, в общем, у меня есть парень, молодой человек. Вот так уж получилось. Такое же случается? Мы с ним живём уже полгода.

Сердце опять бухнуло и упало.

– А почему ты у меня просишь прощения? Разве ты в чём-то провинилась передо мной?

– Ну…

– У нас же ничего не было.

– Мне казалось, что ты меня любишь. И такое известие тебе будет очень неприятно.

– Тебе это показалось. Два раза-то всего поцеловались. И всё! А его ты любишь? Хотя зачем я это спрашиваю. Какое моё дело, кого ты любишь? Не подумавши спросил.

– Может быть, осенью свадьбу сыграем.

– Ну, счастья тебе! Чтобы всё у тебя было хорошо. Надеюсь, что он любит тебя.

– Ты не держи на меня зла!

– Да перестань ты! Беги давай, а то опоздаешь. Спасибо, что зашла. Я хотел тебя увидеть.

Повернулся и пошёл к дому. Прихрамывал. Хотя был уверен, что уже избавился от этого. «Что за ерунда? Ведь я же не хромал. Может, это от нервов. Такое, наверно, бывает».

 

Сел у краешка стола. Пели. Дядя Вова был вроде солиста. Он широко размахивал руками. Подбородок его был задран. Он был доволен своим голосом и считал, что неплохо поёт. Растягивал последние слова каждой строчки и рубил ладонью.

Дядя Витя поднялся из-за стола, наклонился над Сергеем, положил ладони ему на плечи.

– Покурим?

– Да я не курю.

– Я тоже. Балуюсь так. Бросать надо. Я когда работаю дома, почти и не курю. Пачки тогда надолго хватает.

Сколько Сергей помнил, дядя Витя всё время бросал курить и всё время дымил как паровоз, особенно когда выпьет. Сигарету докуривал до самого фильтра, когда в ней уже и табака не оставалось. Впрочем, так же успешно он бросал пить. И по-прежнему напивался в одиночку и в компаниях.

Вышли. Дядя Витя тяжело опустился на скамейку.

– Ну, садись! Поговорим!

Похлопал ладошкой возле себя. Закурил, откинул голову к ограде, взгляд устремил кверху.

Сергею сидеть и разговаривать не хотелось.

– Что это?

– Вы про что?

– Ну, вот война… Когда она закончится?

– Не знаю. Может быть, кто-то и знает. Но мне такие люди не попадались. Это как стихия. Никто не знает, когда она закончится.

– Я знаю. Вот этот сказал… Ну, ты его должен знать. Он как скажет, так и бывает. Он сказал, когда закончится. Когда победим, тогда всё и закончится. А мы победим. Я его всегда читаю в компьютере. Он сказал, что к осени всё закончится. Ну, ты его должен знать. Умный такой мужик. Во всём хорошо разбирается. Я его всегда читаю.

– Дядя Вить! Мне кажется, там надолго.

– Нет, Серёга! Он мужик толковый, я его всегда смотрю. Вот как он сказал, так и будет. Снарядов у них уже нет и у НАТО кончились. Мужиков всех позабирали. Больше брать некого. Остались бабы, детишки и старики. У них уже некому воевать. Ну, и многие сбежали за границу. К осени всё закончится. Вот увидишь!

Сергей вздохнул.

– Я знаю. Как сказал, так и будет. Всё к осени кончится. Вот помяни мое слово.

Курил дядя Витя долго. Уже оставался один фильтр, но он что-то выжимал из него. Поглядывал то на улицу, то на Сергея, вроде что-то ещё хотел сказать, но не сказал.

– Я так тебе скажу, Серёга, они уже выдохлись. Всё! Выдохлись! На последнем издыхании. Осенью всё закончится. Это этот сказал… Ну, ты его знаешь. Он как скажет, так и бывает. Я его больше всех уважаю. Нет! Есть и другие нормальные. Но его я больше всех уважаю.

– Я в магазин схожу, дядя Вить! Воды куплю. Скажите там, если будут меня спрашивать.

 

Магазин был в самом конце улице. Сергей не торопился. «Может быть, пока хожу, всё и закончится». И мама уже убирает со стола.

Кажется, в магазине ничего не изменилось. Только продавщицы были незнакомые. Ассортимент был тем же и на тех же местах. Купил полторашку и вышел на бетонное крыльцо.

– Эй!

Обернулся. Двое парней в замусоленных спортивных костюмах, с щетиной на лицах. Сразу понятно, что из той категории, которая нигде не работает, но время желает провести весело. Они ещё не приблизились, а от них уже несло бухаловом.

– Дай закурить!

Подошли. Один, который пониже, стоял перед ним, другой зашёл за спину. Сергею это не понравилось. Он повернулся боком, чтобы держать в поле зрения и того, и другого.

– Я не курю, мужики!

– Спортсмен, что ли? – спросил тот, что стоял впереди.

– Вроде того.

– Мы-то при чём? Мы-то курим.

– И что?

– Курить хотим.

– Ребята! Ну, вот же магазин. В чём проблема, не понимаю.

– Объясни ему, корефан!

Сергей почувствовал, что в бок ему что-то уперлось. Скосил взгляд... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: