Три сонета в стиле Экрама Меликова

Предисловие

Об Экра́ме Меликове я уже писал в стихах.

 

 

Старый поэт

 

Нет, волчий огонёк глаза уже не мечут.

Расслаблено сидя́, усталым седовласом

Предстал – стихов чудных, бунтарских бывший асом.

Сильны мещан клыки, и бунтарей калечат.

 

С судьбой отыгран бой, и он закончен пасом.

Придурковатых баб задушен окруженьем,

Скучищей, сплетнями, тупым стихоплетеньем,

Средь экс-красоток он сидит экс-ловеласом.

 

И зря их лица, смех, обиды, словопренья,

С улыбкой скатерти он треплет бахромою.

«Налить тебе чайку?» «Бог милостив порою…»

Он щурится в ответ с спокойным одобреньем.

 

Лишь изредка в глазах – отсвет былого света,

И видишь вновь творца нещадного сонета.

 

(Из цикла «Цепные сонеты»)

 

 

Есть ещё у меня трилогия сонетов о нём, «Экрам». Также он прототип одного из персонажей моего романа «Бог крадётся незаметно», где от его лица написаны три нижеследующих сонета. Для начала скажу про него и прозой.

 

Э. МеликовФотопортрет 1980-х гг. (1947–2016) – русский поэт азербайджано-татарского происхождения. Типичный представитель плеяды «проклятых поэтов» (кстати, любимыми его поэтами были Рэмбо, Бодлер и Верлен, любимым художником – Ван Гог), по моей терминологии – лермонтист. Писал в советский период, то есть хронологически советский писатель. Правда, многие подозревают (я тоже), что он написал в постсоветии около тысячи стихотворений под именем своего человека. Но они иные по тематике и стилю и – по всеобщему мнению – на порядок слабее, и считать их его творчеством в любом случае не стоит.

В 2000 г. в Новгороде вышел его сборник «Неуслышанный крик». Название осталось актуальным, касаемо всего им написанного. Причиной тому его манера поведения. Людей сильно раздражает, если некто, не будучи признанной знаменитостью, говорит о классиках как о равных, а не небожителях. В частности, русскую интеллигенцию XX в. возмущало, если некто не считал Пушкина чем-то вроде бога (у Экрама есть про него даже такое: «Поэта встречу – уши надеру»). Во-вторых, Экрам относился к людям, которые всегда говорят то, что думают, публично тоже, в том числе и о написанном окружающими. Два этих обстоятельства и определили отношение к нему – вышучивание, высмеивание, обливание грязью, замалчивание. Результатом была защитная реакция – колючесть, драчливость, вызывающая резкость в суждениях («Моя душа пацанкой брошенной / Готовит к бою кулачки»).

По образованию был историком, сотрудником института в Баку. В 2008–2009 гг. склонялся к вере, но вернулся к атеизму. Равно не воспринимал советскую идеологию и капитализм, точнее, вообще мало интересовался общественными проблемами. Был ницшеанцем (Ницше хорошо знал) и, как следствие, одинаково не любил что Сталина, что Ельцина, и особенно нацистов. В частности, в литературе одинаково презирал и партийный официоз, и убожество шестидесятников. В результате не пристроился ни в СССР, ни при капитализме (к тому же не пытался угнать самолёт, как Бродский).

 

 

 

Написал я от его лица именно сонеты итальянской формы, поскольку из 500 сохранившихся его стихотворений к ним относится примерно каждое шестое, что очень много для русского писателя.

Данные стилизации пришлось писать дважды, сперва в 2008 г., потом – утеряв и восстанавливая по памяти пару месяцев назад. Четвёртый сонет восстановить полностью пока не удалось. Утеряна мною в результате ареста и фотография, где я читаю их в присутствии Экрама и Яны Кандовой (точнее, фотография есть на компьютере и флешке, к коим не имею доступа). Он очень скептично воспринял мои слова, что я решил написать от его лица, но по прочтении восторженно одобрил каждый сонет. (Искренность похвал под сомнение не ставлю, зная его характер.)

Мною прочтено около 70 его сонетов, после чего выбраны наиболее часто встречающиеся размеры, окончания строк (мужская рифма, женская, дактилическая), схемы рифмовки катрен и терцетов, основные места действия (пляж, бульвар. У меня по два сонета на каждый вариант, но второй «пляжный» сонет никак пока не могу восстановить). Но ни одна строка или полустишие его не повторяют, в частности, не повторена ни одна рифма.

Между нами много общего – атеизм (сочетающийся с богоборческой тематикой), любовь к Ницше, к строгой форме итальянского сонета, проклятым поэтам, презрение к Бродскому-шестидесятникам, отсутствие ложной скромности, восприятие классиков как равноправных собеседников/оппонентов, вообще творческий подход к литературе (см. «Четыре варианта литературы»). Антисоветской тематики у него нет, так что в данных стилизациях кривить душой мне и тут не пришлось. Ну а разница следующая (скажу и о ней, по требованию Дины Измайловой).

Концовки многих сонетов у Экрама с чёрным юмором, каким-то шутовством сквозь злую иронию. Пришлось дважды пересилить себя, это делая (у меня были бы финалы ещё мрачнее сонета в целом). Политическим подтекстом пришлось пожертвовать. Ну и, наконец, если брать форму строфы, я со временем стал тяготеть к цепному сонету, самим же и изобретённому. Но это было уже потом. А так – всё то же…

 

2023 г. (сонеты-стилизации написаны в 2008-м)

 

 

(из романа «Бог крадётся незаметно»)

На пляже

Мой Каспий, расклёванный чайками,

Солёной волною шипит.

Лежу, распластавшись меж гальками,

Всё в норме, душа не скорбит,

 

Хоть розами лоб не увит

И разум не тешится байками.

Вокруг обыватели стайками

Резвятся. Их разум храпит.

 

Скорей же под солнечны плети

Ложися, пускай они метят

Грудь, шею. Подставься спиной.

 

Оно не больней, чем их шутки;

Чем то, что все эти ублюдки

С твоей сотворили душой.

Возвращаясь с литсобрания

С литсобранья удравши, хотя б для примера,

Графоманами загнан в аллеи бульварные,

Я готовлюсь кричать за Рэмбо и Бодлера –

Миром правит не бог, а чудовища тварные.

 

На носке моём грязи гораздо бездарнее,^[1]

Серый люд правит бал, но превышена мера –

Изольётся с небес, и как можно пожарнее,

Беспощадный огонь, будет адская сера.

 

Так рэмби и бодлерь от души неприкаянной,

Жизнь ублюдком пройди, повсеместно охаянный,

Графоманов толпою зажат, пропотей.

 

Ну а может, не будут они опожарены,

Будут жизни подачками щедро одарены,

И такое возможно вполне. Без затей.

Бульварный сонет

Поддавшись удару вест-норда,^[2]

Шагаю по кромке бульвара.

Поодаль баранов отара

Гуляет с замашками лордов.

 

Какая придумана кара

Для тех, кто бараньего сорта?

А может, и боженьки морда –

Земного подобие шара.

 

А может, я зря распаляюсь.

Присев на скамейку, покаюсь.

Возможно, поэтов гоняет

 

Лишь дольняя жизнь, построже.

Она пулемётчик хороший. ^[3]

У мусорки сел я. Воняет.

 

 

 

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: