Юродивый Эрос

…Палермо позвонил в дверь Эросовой квартиры. Ноль внимания. Повторил в другой раз, в третий… "Оглох он, что ли?!" Дернул за ручку – дверь неожиданно поддалась, с легким скрипом уходя в глубь прихожей… "Черт, и вправду вонища! Кондрат не трепался". Отчего-то на цыпочках Палермо подкрался к комнатке Эроса. Принюхался. "Здесь явно кто-то блевал". Толкнул осторожно дверь…

– Эрос, ты? Ну и видок у тебя!

Палермо, присвистнув, встал на пороге.

– Эй, тормоз, да что с тобой?

Эрос упрямо не реагировал на приход товарища, не отзывался на его недоуменные возгласы. Все внимание по-прежнему было обращено к монитору: Эрос словно приклеился к нему взглядом… "Чего он, дурак, там увидел? Ведь монитор выключен… Ан нет…" Палермо подошел совсем близко к машине-аквариуму, поморщившись, кинул косой взгляд на невменяемого Эроса, наконец заглянул в экран, всмотрелся повнимательней… В ту же секунду сложную конструкцию из стиралки и монитора потряс мощный толчок. От неожиданности Палермо отпрыгнул назад, в ужасе уставился на Эроса – тот сидел все так же недвижим и беспомощен – и, случайно скользнув глазами по иллюминатору, встретился взглядом с пучеглазым чудовищем. "Вот мудило, тебя только не хватало! Что, морской придурок, не спится? Людей пугаешь, сволочь…" Губы ардовского черта едва-едва шевелились, на тонкой удочке тускло мерцал крошечный огонек.

Еще пару раз матюкнувшись, потерев голый череп, Палермо решительно подошел к монитору. "Теперь мне хрен кто помешает. Так, что здесь… az.blazhen.ъ. Ни хрена себе! Домен дикий какой! Таких в природе не бывает – без привычного протокола "эйч-ти-ти-пи" в начале, с бредовым твердым знаком в конце… Постой, постой, да это ж "ять" – кажись, последняя буква в старом алфавите! Ну, полный улет! Что ж здесь за код используется? Глянем-ка…" Палермо, все больше волнуясь, вошел в меню "Вид", щелкнул по опции "В виде HTML"… В открывшемся окне текстового редактора полностью отсутствовали дескрипторы. По крайней мере, те иероглифы, замысловатые закорючки, из которых был составлен код невиданной веб-страницы, трудно было причислить к каким-либо знакомым дескрипторам HTML. В открывшемся тексте вообще ничего нельзя было разобрать и понять!

– Абракадабра какая-то, шифровка от Штирлица. Эй, Штирлиц… тьфу, Эрос, очнись! Где ты разыскал эту чушь?

Эрос медленно повернул голову: ресницы вздрогнули, зрачки чуть сузились, в них затеплился свет – сознание возвращалось к парню.

– Ну, наконец-то! – Палермо шумно выдохнул, словно вынырнул из многометровой глубины. – Пойди помойся. От тебя воняет черт знает чем. Блин, на хрена ты нацепил на себя…

Только сейчас Палермо обратил внимание на странную рубаху, в которую был одет Эрос. Безобразная рвань, очень смахивающая на заношенную до дыр женскую ночнушку, сплошь в дурно пахнущих пятнах.

Эрос встал и тут же опасно покачнулся.

– Эй, тебе помочь? – Палермо протянул было руку, но Эрос, не замечая ее, прошел мимо. Не моргая, точно зомби, точно морской черт, упрятанный в "Ardo", он поплелся в прихожую. Палермо провожал его ошалелым взглядом. Вот Эрос поравнялся с дверью в ванную комнату, не замедляя шага, проследовал дальше и, наконец, вышел вон из квартиры. Войдя в дом, Палермо забыл закрыть за собой дверь.

Эрос исчез. А Палермо продолжал стоять как столб, не в силах ни шагу сделать, ни пошевелить рукой… Первым к нему вернулся дар речи:

– Эрос совсем спятил. Во попали!

…Воскресный вечер неумолимо таял, сигаретным пеплом слетал под ноги прохожих. Несмотря на довольно позднее время, сырой и прямо-таки промозглый воздух, никак не вязавшийся с концом лета, разгулявшийся люд не спешил расходиться. Подростки по обыкновению кучковались, заплевывая тротуарную плитку подсолнечной шелухой, пили пиво и громко окликали друг друга. Люди постарше, одетые, без сомнений, дорого и солидно, однако уже нарушившие первоначальную респектабельность нетрезвой рукой, неверными голосами ловили такси. В ночь, по праву отнявшую город у вечера, пьяненькие пижоны разъезжались не одни – в компании щебечущих, непристойно одетых девиц. Одного такого съемщика с наружностью большого начальника упустила его пышная, полная достоинств и лишнего веса спутница. Прозевала за считанные минуты! Стоило мадам только, продефилировав по Соборной к Красной площади, зайти в "Каравай" за батоном и еще какой-то снедью, как муженек не преминул улизнуть с молоденькой шлюшкой. Позорное бегство супруга мадам скорее почувствовала, чем углядела в темные окна магазина. На улицу она выскочила, свирепо вращая очами, зажав в руке французский батон вместо деревянного меча… Увы, на этом неприятности ее не закончились. Уже в следующую минуту ей под ноги бросился грязный колобок и больно укусил за ляжку. Мадам дико взвизгнула. В первый момент она решила, что на нее напала бездомная собака. Но когда обнаружила, что ее укусил человек… Мадам завопила еще истошней:

– Какая мерзость! Да как ты смел, урод?!

На помощь женщине поспешили два здоровенных хлопца и один коротыш, зато с явно обозначенным комплексом собственной избранности. В жизни никому не помогали, но сейчас… Как раз перед этим приятели расправились с ржаными сухариками "Грызли", посреди тротуара растоптали пустые пакеты, отфутболили прочь две литровые пластиковые бутылки из-под "Черниговского", а теперь, скучая, озирали прохожих, раздумывая, кого бы первого задрать. Удобного случая долго ждать не пришлось.

– Ну шо, пацаны, – коротыш счастливым взором оглядел крепких своих друганов, – поравняем лоху харю?

Но не тут-то было. Лох, он же Эрос, он же, наверное, первый сумской юродивый, не стал дожидаться, когда его отдубасят в свое удовольствие три безбашенных подростка. Эрос кинулся наутек – едва ли не на четвереньках, точно всамделишный пес или кот. Добежав до ближайшего фонарного столба, ловко вскарабкался на него.

– Во лох дает! – с уважением хохотнул один из преследователей.

– Во лох дает!! – весело повторил сверху Эрос. Он до неузнаваемости преобразился. Ни тени уныния и стыда на безумном лице! С виной покончено навсегда! Эрос ударился в исступленную радость; как кошка, вцепившись в бетонное тело столба, принялся бесноваться, корчить рожи, издавать неприличные звуки, одновременно пугая и притягивая к себе зевак. От нечленораздельных выкриков и бесовских междометий он вдруг перешел к стихам. Эрос горланил странные вещи: