Напряжённые струны

О ней, страшнейшей из стихий

О ней, страшнейшей из стихий,
И плачи, и фанфары.
Слагают песни и стихи,
И пишут мемуары.

Но что такое есть война –
Ответ не скоро сыщется,
И произносится она
Совсем не так, как пишется.

* * *

Был черный хлеб, что слаще сдоб,
Был ратный труд, простой и страшный:
На фронте пашней пах окоп,
В тылу окопом пахла пашня.

Впрягались бабы в тяжкий плуг,
И почва впитывала стоны.
Мукою, смолотой из мук,
На фронт грузились эшелоны.

А там своя была страда,
И возвращались похоронки
В артели вдовьего труда,
В деревни на глухой сторонке.

Афган

            1.

«Два года на войне.
Кому еще охота?»
Сидит на валуне
Сержант из разведроты.

Вчера пришел приказ
О том, что завтра сменят.
Привыкший к смерти глаз,
Протертые колени,

И чуб неуставной,
Заправленный за ухо.
По горло сыт войной,
Жует свою краюху.

            2.

Узок мир сквозь прицел.
Трое суток не ел
Чужой снайпер в засаде.
Ветка дрогнула чуть
И представила грудь
Не к награде…

            3.

Он лежал на земле, запрокинув лицо.
Остывало в кармане его письмецо.
В автомате – бессильная очередь.
А в России растут чьи-то дочери.
Но голодный афганский парнишка
Не прочтет небольшое письмишко.

            4.

Он подползал
На запах свежий хлеба.
Взглянул в глаза
И в них увидел небо.

Прилипла прядь
К виску. Теперь навеки.
Не хлынут вспять
Слез материнских реки.

Мольба невест
Понятна иноверцу:
Нательный крест,
Прибитый пулей к сердцу.

* * *

Война – смертный ливень металла,
Но есть в ней – крупинками – дрожжи.
Война все живое сметала,
Топила, сжигала… И все же

Пожар тот затеплил лучину,
А шторм – прибил лодку к причалам.
Кого-то война разлучила,
Кого-то она повенчала…

* * *

Не для нас урожаем
Спелый колос налит.
Вновь дорога чужая
Под ногами шипит.

За спиною граница
По осенним полям.
Да на что нам их Ницца?
Да на что Амстердам?

Нам не надо и злости:
Вековечной тропой
Мы незваного гостя
Провожаем домой.

А вернемся – засеем
От гумна до гумна…
Нужен хлеб для Расеи.
Для чего ей война?

* * *

Вырастают колосья нив.
Забывается все так рано…
– «Что ж ты плачешь, солдат? Ты ведь жив!
Повезло: ни единой раны!
Все прошел и остался цел».
– «Нет, война не стреляет мимо,
И снаряд, не попавший в цель,
Станет миной».

* * *

Военная тематика,
Как видно, вновь модна,
Но строчек акробатика –
Парад, а не война.

Война строчила ливнями
Горячего свинца,
Не фразами массивными
С надутого лица.

Война не по-парадному –
Рядами общих мест –
С разрывами снарядными
Рифмует крепость Брест.

Какая, к черту, строфика
И рифмы для баллад?
С отчаяньем дистрофика
Там бьется Ленинград.

Вгрызаясь в землю стылую,
Бойцы ждут смертный час,
И радио Панфилову
Последний шлет приказ.

И по мосту разбитому
Горящий эшелон
С живыми и убитыми
Уходит через Дон.

Мне о войне не пишется,
И в сердце – словно тромб.
Нам не понять, как дышится
В обвалах катакомб.

Хоть время наше нервное
И мы хлебнули, брат,
Но летом сорок первого
Не шли в военкомат.

Безымянный солдат

Сквозь деревья в тенистом парке
Солнце греет печаль гранита.
Сюда пишут, не клея марки,
И приходят родные чьи-то.

Здесь и в смокинги, и в фуфайки,
Те, кто рядом стоят, одеты,
Пробегают детишек стайки,
И невесты кладут букеты.

Где-то рядом шумит автострада,
А цветы остаются живыми.
Безымянный солдат… Нет! Неправда!
Ведь Солдат – это тоже Имя!

В музее

Не ржавеет стволов вороненая сталь,
Но лежит без движенья и звука;
Полевые бинокли забыли про даль
И на стены глядят близоруко;

Да и рации вряд ли поймают волну,
Чтоб приказ передать об атаке…
Все равно, как живую, я вижу войну,
Проходя этот зал в полумраке.

С пожелтевшего фото далеких тех лет
Смотрит парень со шрамом над бровью,
И лежит под стеклом комсомольский билет,
Сверх печатей заверенный кровью.

* * *

Здесь трамваи стоят на привычных маршрутах,
Ожидая людей, и открыта аптека,
И на главных часах за минутой минута,
Как и прежде, течет. Только нет человека.

Здесь войну тишина навсегда победила.
Не бушует пожар, не взрываются мины.
В почерневшую высь воздевая стропила,
В неизбывной тоске каменеют руины.

Царица-ночь

Царица-ночь входила властно
В мой дом средь зарослей осоки,
И красный шелк потоком страстным
Струился с плеч твоих высоких.

И поцелуи были жарки,
Как языки огня в камине.
Дрожали смутных звезд огарки
И растворялись в небе синем.

С реки ползли ночные тени,
Но нас они не потревожат:
Гремит тамтам сердцебиений,
И в темноте пылает кожа.

Дыханье душ слилось навеки,
Переплелись тела в экстазе…
И лишь рассвет откроет веки
Стыдливых роз в стеклянной вазе.

На весах

Я проснулся от внезапной тишины.
Темнота мне вдруг ударила в глаза.
И молчали неразгаданные сны,
И дрожала на стекле твоя слеза.
Ожидание качалось на весах,
Растворялся в мокрой каше снежный рис…
Боль рванула мое сердце в небеса,
А слеза твоя – скатилась вниз.

* * *

Идем, молчим, и вспоминаем
Душой усталой жар сердечный.
Мы жили сумасшедшим маем,
А сумасшествие – не вечно.

Слова любви писали мелом –
Дожди стряхнули цвет с акаций.
Мы повстречались неумело,
Теперь не знаем, как расстаться.

Ответ услышу ли, вопрос ли,
Но время все уже решило.
Ни ноту «до», ни ноту «после»
В любви нельзя играть фальшиво.

* * *

Домой шагаю. Поздно.
Лишь тень скользит у ног.
Неслышный, словно звезды,
Полночный ветерок.

Ветвями ивы дрогнут
Ресницы тишины,
Но неба плащ застегнут
На пуговку луны.

И вновь ни звука в мире,
И в доме все темно,
И лишь в одной квартире
Неспящее окно.

И на асфальте ляжет
Открытой двери свет,
И голос близкий скажет:
«Ну, вот и ты. Привет!»

Ненужное счастье

Сужался свет в дверном проеме,
Сгущалась ночь за гранью стекол,
И тишина стояла в доме,
Лишь кран на кухне еле чмокал

Да дверь скрипела… На мгновенье
Метнулись тени черной кошкой.
Я про себя считал ступени,
Шаг ускоряя понемножку,

И разрываясь на две части,
Я улыбнулся – чуть натужно:
Ты стать могла бы моим счастьем,
Да только мне оно не нужно.

Маргарита

Это имя не случайно.
И не каждому открыта
Та булгаковская тайна
В звучном слове Маргарита.

Словно ведьминское зелье
В теплом воздухе разлито:
Первозданное веселье
Овладело Маргаритой.

Черный, белый – грань, как бритва,
Все равно избрала рыжий.
То ли шабаш, то ль молитва,
Но к чему б я ни был ближе:

К раю, к аду – все равно мне,
И ни в грош сужденья чьи-то.
Я и после смерти вспомню
Твое имя, Маргарита!

Новый год

Кусочек торта на тарелке,
Глоток шампанского в бокале,
И вновь заботливые стрелки
Мгновенье чуда отсчитали.

Они все тикают прилежно,
Глаза влюбленным не мозоля,
И пламя свеч играет нежно
Негромкий отзвук си бемоля.

А за окном гуляет ветер,
И в новый год летят снежинки,
Но в этот миг на белом свете
Лишь мы – друг друга половинки.

Скорей загадывай желанье,
Пока три стрелки не расстались!
Они, застыв, как на прощанье,
Продлить мгновение пытались…

Ну, вот и все. Мы в новом мире.
Мы ляжем спать. Он нам приснится.
И тишина стоит в квартире.
И за окном бела страница.

Смерть – ступень последняя в бессмертье

Болдино. Холерные кордоны
Обложили эту деревушку.
Окружили погребальным звоном.
Будто смерть берет его на мушку.

Он работал. На бумаге серой
Из чернил, посыпанных песочком,
Как молитва вдохновенной веры,
Проступали пушкинские строчки.

Он у Бога не просил спасенья.
Удесятеряя свои силы,
Он в бессмертье воздвигал ступени.
Он творил. И смерть повременила.

Едет он от болдинских околиц
В Петербург. Дописаны все драмы,
И поет поддужный колоколец.
Только смерть – злопамятная дама.

…Над Невой опять метель задула.
«Секундант, дистанцию отмерьте!»
Вечность на него глядит из дула.
Смерть – ступень последняя в бессмертье.

* * *

Дымился упавший в сугроб пистолет.
Облачко таяло быстро,
Напомнив сквозь толщу исчерканных лет
Забытый когда-то выстрел.

Он медленно руку поднес к животу
И рану зажал неспешно.
И снег капли крови ловил на лету,
Крупные, как черешни.

* * *

Давно отшумели июльские грозы,
Холодные слезы роняя устало,
Уходят дожди бесконечным обозом,
Смывая осевшую пыль с пьедесталов.

Серебряной ваксой ботинки начистив,
Паук расставляет осенние сети,
И красные книги сгорающих листьев
Лениво читает задумчивый ветер.

Покой и прохлада – предчувствие спячки.
От жарких боев молодецкого лета
Остались поджившие малость болячки
И зрелая мудрость живого поэта.

Он здесь, рядом с нами, но выше немного,
Осеннее солнце пробилось сквозь тучи,
Меж мокрых полей потерялась дорога,
Как с неба упавший, растаявший лучик…