Гал Мартин. Рассказ «Стул».

Мастер по мебели Брошковиц сидел без заказов. Время было сложное, людям едва хватало денег на еду и одежду, поэтому мебель ручной работы заказывали редко. Город, в котором жил Брошковиц, был маленьким, богатых людей в нём проживало немного, к тому же все они уже давно заполнили свои дома новой мебелью. Зарабатывал Брошковиц мелкими заказами – в основном это была починка старой мебели. У кого-то расклеилась тумба, кому-то он чинил одёжный шкаф, где-то укреплял стол и ремонтировал стулья. Всё бы ничего, если бы хоть раз в неделю поступал какой-то заказ на новую мебель. Но уже три месяца как у Брошковица не было ни одного стоящего заказа. Брошковиц томился от безделья, он был готов начать делать всё что угодно, лишь бы не сидеть без работы. Ничегонеделанье утомляло его больше всего в жизни. Его даже мучила совесть, что в то время как все кругом заняты работой, он один почему-то ничего не делает. Перед женой и детьми ему было неудобно. Иногда Брошковиц покидал свою мастерскую и слонялся без дела по городу. Останавливался, чтобы переброситься парочкой слов со знакомыми, узнавал последние городские сплетни, в общем – убивал время.

Однажды, когда он вернулся с прогулки, в мастерскую к Брошковицу пришёл незнакомый ему мужчина...

Спасибо! Рад, что  рассказ произвел на Вас впечатление.

Гал Мартин. Эссе «Кто ж сочинил? Знать или не знать?».

...Что может объяснить мне кофейная гуща на дне чашки Бальзака?

Разве не весь Достоевский присутствует во всех своих романах?

И неужели я должен знать устройство кабинета Пруста и убранство тюрьмы Сервантеса, чтобы впечатлиться от их непревзойдённых творений?

Кому нужен сам автор?

Никому и всем.

Но самое главное в том, что автор не нужен своему произведению с того самого момента, когда его творение вышло в свет и неожиданно попало в чужие руки.

Литературному тексту нужен читатель, ибо только его прочтение, всякий раз первое и всякий раз единственное даёт произведению жизнь.

Я мечтаю о дне, когда все тексты мира будут анонимны, и мы сможем черпать из них мудрость как из океана, который никому не принадлежит.

Ибо всё, что сделано до меня – всегда делалось для меня.

И всё, что я делаю для самого себя – всегда принадлежит всем.

Я всё получаю, и всё отдаю, ибо нет меня нигде наполовину.

Я целиком принимаю опыт всех живших ранее людей, все мысли философов и всю красоту, утверждённую поэтами.

Если убрать эмоциональную составляющую из наших межличностных отношений с автором и его Именем, а попытаться получить чужие дары из неизвестных рук, а нашу творческую благотворительность адресовать всем, разве это не будет проще?..

Гал Мартин. Рассказ «Дверь Кафки».

Читательский суд над творениями Кафки был назначен на десять часов утра 20 февраля 1922 года. У Кафки оставалось четыре недели для окончательной подготовки своих текстов к этому событию. Он внимательно прочёл все свои произведения и распределил их на три части: одну составили уже «готовые» произведения, не нуждающиеся в правке, в другую были включены тексты, требующие окончательной редакции, третью же часть составили работы, исправлять которые не было никакого смысла – их было больше всего – Кафка считал их слабыми и неудачными. Эту группу произведений Кафка даже не собирался брать с собой. Его усилия сосредоточились на текстах, которые нуждались в окончательной правке. Три недели Кафка напряжённо работал: правил старые и новые рукописи. Измученный бессонницей и кровохарканьем, Кафка временами уже не понимал, что с ним происходит. Напряжение достигло предела в последнюю неделю. Кафка переутомился и смотрел на свои рукописи с настоящей ненавистью. Он вложил в них все свои силы и теперь ощущал жуткую опустошённость. Кафка твёрдо решил, что последние два дня он будет отдыхать и не притронется к рукописям.

В первый день, отведённый отдыху, он хорошо выспался, затем выехал за город и целый день гулял в лесу. На следующий день Кафка катался на лошади, затем играл в бильярд, а вечером осчастливил неожиданным приходом свою любовницу, у которой, уставший от любовных утех, остался на ночь. Утром, свежий и отдохнувший, он вернулся к себе домой, взял портфель, наполненный рукописями, и направился по адресу пражского «Клуба Читателей».

Как человек пунктуальный, Кафка пришёл чуть раньше установленного часа. Было без семи десять. Он осмотрел дом, который имел овальную форму и три этажа. На уровне второго этажа висела огромная вывеска: КЛУБ ЧИТАТЕЛЕЙ. Буквы были из дерева и окрашены в тёмно-коричневый цвет. Все окна первого этажа наглухо закрыты. Входная дверь металлическая, состоящая из двух половин-створок, которые плотно прилегали друг к другу. Кафка решил, что дверь закрыта и стал прогуливаться вдоль здания. Он смотрел по сторонам и почему-то совсем не думал о предстоящем. Ему мыслилось легко и свободно. Он вспомнил тело своей любовницы, которое было таким податливым ночью, снова и снова проживал в памяти приятные мгновения, проведённые с ней. Картины прошедшей ночи целиком завладели им. Кафка шёл вперед, а когда остановился, то увидел, что слишком далеко отошёл от здания Клуба. Он взглянул на часы – было без двух минут десять. Из страха опоздать Кафка побежал по направлению к зданию. Дважды останавливался, чтобы отдышаться, а затем снова бежал. И он не опоздал. Ровно в десять часов утра 20 февраля 1922 года Кафка стоял у двери. Металлические створки прилегали плотно. Кафка сразу понял, что дверь закрыта. Возможно, он опоздал, и дверь уже не откроют, или её ещё не открывали и в скором времени откроют, либо она закрыта для него и её не откроют ему никогда...