Маркович Дан. Сборник художественных работ «Листки из альбома».

...Писатель, поэт – неудобные слова.  Как-то спросил одного хорошего поэта - "вы поэт?"

Он смутился – пишу иногда... бывает...

В общем, случалось с ним, иногда, порой…

Так что стоит пару слов сказать – про писак и про читак.

Писака обижается, если ему говорят неприличные слова. Но, я думаю, зря, – профессия уникальная, если хороший. Даже если всех писак собрать, то больше чем столяров не наберешь. Столяр знает, чтобы на стуле усидеть, требуется известная часть тела.  Хороший стул на все размеры годится.  

А чтобы хорошую книгу понять, другие места нужны, они не у каждого находятся.

Писатель, если интеллигентный, начинает недостатки в себе искать. Мучается…  

И часто сдается,  решает – «надо как они»:   жизнь ихнюю описать, как чай утром пролил, сморкнулся, форточку открыл, запах стереть… Детёнка в сад водил… Про училку, про редактора зловредного...  

В общем, хочет подать читаке знак – писака такой же перец, такой же кактус как ты, милый-дорогой!..  

Чтобы,  буквы перебирая, не рассерчал, не зевнул ненароком...

Какая глупость!

Писака, не гадай, чего читака чешется, на всех не нагадаешься.

Дунь-плюнь, поверь, – если читака книгу твою купил или даже прочитал…  ничего не значит. Не радуйся, не огорчайся. Подожди лет десять, а там посмотрим – или читака умрет, или ты…

Или книга...

Маркович Дан. Сборник рассказов «Кукисы».

В старости нет преимущества перед молодостью, одни потери и мелкие неудобства.

Результат жизни мизерный, как бутылка с запиской, выброшенная на обочину, в канаву.

И что-то себе остается, хотя непонятно – зачем… Умирать лучше опустошенным и полностью исчерпанным, иначе жаль не совсем вышедших из строя частей организма, а также умственных приобретений, которые истлеют, в пустой мусор обратясь.

Все-таки, два мелких приобретения я бы отметил.

Первое – странная способность понимать по лицам, по глазам гораздо больше, чем раньше. Приходит само, никого не научить, к тому же, опыт горький, потому что много видишь – мелкого. Человеки все, и ты такой…

Второе не греет, не обнадеживает, и не дается само собой, может придти, может и миновать. Особое понимание.

Мой учитель Мартинсон любил слово МАКРОСТРУКТУРА – он первый стал говорить о макроструктуре белков.

Сколько верных слов уходит в неизвестность вместе с людьми, их сказавшими… А потом эти же словечки, мысли возникают снова, и ни в одном глазу – никто не вспомнит, а человек за это слово, может, жизнь отдал…

Так вот, жизнь имеет макроструктуру. Архитектуру всего здания, общую форму, если проще. Откуда она берется, структура эта, чтобы в случае удачи развернуться? Думаю, из внутренней нашей энергии, страсти жить, которую мы наблюдаем в каждой травинке, а вовсе не являемся исключением во вселенной. Такова химия живого тела. Она живет в малейшем микробе, в червяке… и в нас с вами. Возможно, мы в недрах гигантского механизма, который ищет способы развития, и мы – одна из возможностей, может тупиковая. Биофизик Либерман считал, что всем этим движением управляет вычислительная машина, или что-то в этом роде, она перебирает нас и совершенно разумно и бесчувственно удаляет, если не выпеклись, как хотела. Такая сволочь бездушная, как говорил мой герой Аркадий в романе «Вис виталис». Сволочь, не сволочь, но ясно, что лишена и проблесков любви и интереса к нам, когда мы кончиками лапок, коготками или пальчиками за нее цепляемся, в попытках выжить и сохраниться. Как детишки в концлагере – « я еще сильный, могу кровь давать…» Какая тут любовь, сочувствие, жалость – нас отбирают по принципам более жестоким и бездушным, чем наших друзей, которых по глупости «младшими» называем…
 Наши лучшие и худшие порывы составляют периоды и циклы, витки спирали. Вот такое понимание. Может возникнуть. Однако, чаще и намека нет, одна мелкая предсмертная суета. Но сама возможность – радует…
 Но чтоб это заметить в большом масштабе, и что особо важно – на себе! – требуется большой кусок времени. Пожалуйста, тебе его с охотой выдают… Но не бесплатно – стареешь… и теряешь возможность воспользоваться “макроструктурным” взглядом: ни ума, ни таланта, ни сил дополнительных на это уже не дадено.

 

Что сделано, то сделано.

Что случилось, то и получилось.

Но есть небольшое утешение – можно рассказать.

Маркович Дан. Повесть «Последний дом».

...Отчего все так в моей судьбе сложилось?.. Живут ведь люди правильной жизнью, растят детей, приобретают имущество… Или по-другому – думают о высоком, пишут книги, борются за справедливость… А я… уцепился за клочок земли, и он мне дороже всего стал – со своими жителями, судьбами, прошлым, настоящим…

Разве так нормальные люди со своей жизнью обращаются?..

Не знаю… Но что поделаешь, если привлекла сюда судьба, поставила стоять – и оставила. И я стою. Как пионер, назначили его дежурить, и забыли. И вот уже темно, холодает, а он стоит, плачет от страха, но уйти не может. Один посмеялся бы, повернулся и ушел, другой покряхтел, повздыхал, и тоже направился на лучший путь, а я… заклинило что-то… ну, никак!.. Подумаю, повздыхаю… посмеюсь… и рукой махну – как случилось, так и получилось...

Маркович Дан. Повесть «Жасмин».

...Я уже года два дворником работал, а точней был 577-ой рабочий день. Убирал снег с дорожки, спешил, за ночь нападало, а под снегом как назло ледок, и один из той компании поскользнулся, упал на колено, они со смешками его подхватывают, и все нормально было, но он увидел меня с лопатой, и пристал. Они все были слегка пьяны, но это я потом понял, такие вещи плохо соображаю, только по запаху или если совсем шатается. Они стали задираться, обзывать меня, я только смеялся, остальные были ничего, веселые, а этот злой, я всегда таких чувствую, от них пахнет страхом, знаешь, Малов, как долго ношеные вещи пахнут. "Страх порождает злобу, а злоба – страх", я теперь понял, ты правильно сказал. Но ты не верил, что я страх и злобу чувствую на расстоянии, всегда удивлялся – "ну и выдумки у тебя... или нюх звериный?.." По запаху многое можно сказать, нюх, наверное, мне вместо ума даден. Тот парень был злой, ершистый, даром, что невелик ростом, и мне стало не по себе, я старался не встречаться с ним глазами, так лучше, может, у него пройдет. А он не успокаивается – "дворник, говно... " не люблю повторять, ты говоришь, эти слова лишние, и без них можно любую мысль сказать, а еще, ты меня всегда учил, – "никакого интима..." Нет, в жизни может быть, но говорить не надо, каждый сам переживает. "И тебе нельзя сказать?" – я как-то спросил, мне было лет шестнадцать. Ты подумал и отвечаешь – "мне можно, но в общих чертах, а подробности оставь себе". Я и не думал говорить подробности, но иногда говорил, помнишь, например, про Наталью с седьмого этажа, но это успеется, потом... Тут другое дело, просто грязь и ругань, а потом он подскочил и толкнул меня в грудь. Он был гораздо ниже меня, но плотный, быстрый, и знал, куда бить, чтобы больно, а я никогда никого не трогал, ты знаешь. Я не могу, сразу представлю себе, будто меня самого бьют... А здесь и представлять нечего, вот тебе налицо, те двое, другие, говорят ему "брось", а он еще злей стал, ударил меня в шею, так быстро и ловко, что я задохнулся и сел на снег. Тогда он еще ногой в грудь, не так больно, но я упал на спину, потом сел... и не могу встать, ноги заплелись, действительно, скользко, это я виноват, а как получилось, могу объяснить: температура за ночь не упала, как обычно, а пронесся теплый воздух, разогрел, подтопил снег, потом подморозило к утру, а я эти климатические беспорядки прозевал, спал крепко. До этого вечером засиделись, ты рассказывал про Белый дом, как вы его защищали, я после таких историй и сказок волнуюсь, а потом сплю крепче обычного. Я спросил еще, стоило ли защищать, если потом получилось, ты сказал "хреново..." Ты подумал, и говоришь – "все-таки стоило, иначе еще хуже стало бы... Хотя мы дураками были, но без дураков жизнь остановилась бы..."...

Маркович Дан. Рассказ «Что делать... ».

...Я много лет не был в тех местах, где родился, и вот недавно собрался и приехал. Меня вовсе сюда не тянуло. Все время новые события, на что-то надеешься впереди... Да и от того робкого мальчика во мне ничего не осталось. Он гулял в тех забытых мной местах. Столько, знаете, всего каждый день, ведь производство. Это жизнь. А прошлое... если не помнишь, то и нет его. И того мальчика уже нет, и место это я забыл, не вспоминал, вот и не ездил. Но тут получилось так по работе, что надо поехать...

Маркович Дан. Рассказ «Такая собака».

...К нам ходит такая собака – толстая, белая, морда поросячья, а глаза китайские. Она шлепает, переваливается, от дерева к дереву, и каждое поливает толстой шумной струей, у нее хватает на все деревья, что выстроились вдоль дорожки от нашего дома до девятого. Потом она ковыляет обратно и поливает деревья с другой стороны, добирается до угла нашего дома, поливает камень, большой булыжник, когда фундамент закладывали, вытащили, да так и оставили, польет его и исчезает...

Маркович Дан. Рассказ «Крым».

...Когда мне было тридцать, я впервые попал в Крым. Другие, знакомые мои, часто ездили, рассказывали, как там, а у меня времени было мало. Я работал изо всех сил, особенно летом – в лаборатории тихо, прохладно, места много, приборы свободны – твори, дерзай, или как там сказал поэт, не помню, я поэтов с детства не читал. Приезжали сотрудники, загорелые, усталые, веселые, и рассказывали, что за чудесная земля – Крым, а я им не верил... нет, верил, но мне и здесь хорошо, да и времени нет...

Маркович Дан. Рассказ «Доктор, муха! ».

...Мне влетела муха в правое ухо, а вылетела из левого. Такие события надолго выбивают из колеи. Если б в нос влетела, а вылетела через рот, я бы понял, есть, говорят, такая щель. А вот через глаз она бы не пролезла, хотя дорога существует, мне сообщили знающие люди. Приятель говорит – сходи к врачу. На кой мне врач, вот если б не вылетела, а так – инцидент исчерпан. Хотя, конечно, странное дело...

Маркович Дан. Рассказ «Мамзер».

...Она умерла, не дождавшись разговора, который, она считала, должен все прояснить, и стена рухнет, а я боялся и избегал объяснений, не представляя себе, что ей сказать, только смутно чувствуя нечто в самом начале, разделившее нас. Как-то она, преодолев гордыню свою, все же спросила – "почему ты так не любишь меня?" – меня, все отдавшую тебе, это было правдой, и неправдой тоже, потому что не мне, а ему, и его могиле! Что я хотел у нее узнать? Она ничего не знает, также, как я. Да и что я мог бы понять тогда, в середине жизни, полный сил, совершающий те же ошибки, также как они, рождающий между прочим детей...

Маркович Дан. Рассказ «Опередил».

...Вот он опять появился из-за угла, идет, помахивает газетой. Его новости, видите ли, интересуют. Подбираю живот, грудь навыкат и стремительно прохожу. Он глазами зыркнул – и мимо, не успел оглядеть. Уже не тот, раньше никого не пропускал... Кажется, он тоже чего-то бояться начал, все смотрит по сторонам, может, выискивает, к кому его вкатят на колесиках...

Маркович Дан. Рассказ «Лукум испортился».

...Продавщица смотрит на него – долго, с сочувствием, и нежно, робко, как будто он раковый больной, говорит – "мужчина..." Она красавица, блондинка, румянец, ажурные колготки, сиреневый фартучек, и "мужчина" говорит. В очереди ропот и смешки – выискался, деловой, все – ириски, а он – лукум. За ним уже десяток народу выстроился, и все возмущены, хотя действуют явно против себя – кто-то может без ирисок остаться, если очкарик этот послушается-таки общего настроения. А продавщица нежно продолжает, скромно, но убедительно: 

– Лукум у нас, представьте, не совсем свежий, даже можно сказать совсем не очень удался, я вам не советую...

Маркович Дан. Рассказ «Вот вам и сдача».

...В скверные голодные годы, когда в карманах только медь звенит, появляется на улицах странный бродяга – он знойным летом закутан до бровей, на голове старая меховая шапка, челюсть замотана грязным полотенцем, глаза сверкают из глубоких ям, нос без ноздрей, одним словом, чудище. И ведет себя очень нагло – садится каждый день в один и тот же трамвай и сует кондуктору под нос один и тот же банковский билет...

Маркович Дан. Рассказ «Представьте себе... ».

...Люблю ли я лето... Звучит? Представьте себе, был когда-то конкурс языков на красоту звучания, и каждая нация могла выставить одну фразу. Сказки, вы скажете, не могло этого быть, что, им делать было нечего, и вообще... разве можно сравнивать по звуку! А вот и было, мне рассказывала в детстве старушка-эстонка, Люба. Хорошо бы расспросить поподробней, но ее уже нет среди нас. Хотя кто среди нас, кого нет... кому судить!..

Маркович Дан. Рассказ «Вовсе не она».

...Там была одна пара, блондиночка такая спортивная с печальными глазами и брюнет лет сорока: он женат, она замужем, противоположные стороны походы ненавидят, и это у них отдушина – встречаться. Так у них лет двадцать продолжается – настоящая любовь, и семьи не разбиваются. Они печально так танцевали, вырвались – она в магазин, он на совещание. Скоро едем? И все тут же  – едем, едем! Пора, брат, пора... Потом узнал, что муж у нее умер, внезапно, а тот брак, туристический, не завязался – у туриста жена срочно заболела. Ему совесть не позволила сердце ей разбить, больное как разобьешь...

Маркович Дан. Роман «Паоло и Рем».

...Он так любил поесть, и теперь этой радости лишается. Смешно, он сказал себе, какая все-таки мелочь!.. Но его ощущение жизни состояло из радостных мелочей, весь солнечный мир был построен из цветных мазков, крошечных по сравнению со всей картиной, и таких необходимых, потому что каждый был связан со всеми остальными. И в картине, и в жизни это одинаково, да…      

И в живописи он почти всего лишился, уже больше года не мог свободно поднять рук. Сначала кое-как удавалось на высоту плеча, потом уже с трудом втаскивал их на стол, за которым обедал, мешала острая боль в локтях и плечах. Он скрывал ее, занимая соседей веселыми разговорами, а сам понемногу тянул, тянул правую вверх, с колен, подталкивая левой рукой, что оказалась посильней… а потом левая оставалась на коленях одна, и никто ей помочь не мог, он искоса посматривал на нее, как на живое существо, которое бросил – помогла, а он отказался от нее. Потом он собирался с силами, и со злостью, упорством – никогда не верил, что его можно сломить – одним отчаянным движением вырывал кисть наверх, и пальцами, пальцами мертвой хваткой за край стола…

Нет, никогда не верил, что вот так! что все! что никогда!.. Ему казалось, он в последний момент выпутается, выкрутится, избежит того, что поджидает каждого… 

Неправда, только не его!..