следующая тема »

[Соломон Воложин]

Воложин Соломон. Критическая статья «Минус-прием».

...Пушкин-то, как в 1819-м – никакой, так в 1825-м  – полной взаимности от Анны Петровны Керн не добился. А ведь та была в 25-м любовницей Родзянко, и характеризовали ее «робкие манеры и смелые поступки» (Пушкин).

Я б мог удовлетвориться замеченным Фортунатовым противоречием двух тем, одинаково (по две строки) пронизывающих каждую (можете проверить) строфу, я б мог удовлетвориться противоречием: 1) состояния лирического героя и 2) женского образа. Первое меняется, второй неизменен. Мог бы. И нашел бы в этом не столько какое-то магическое действие а-ля музыкальной формы – две чередующиеся темы (одна разрабатывается, вторая как бы нет). – Что мне до того, музыкальна или нет композиция! – Я б, пожалуй, дошел до попытки назвать своими словами противочувствия от каждого из двух элементов. Это суетность в реальном времени – от динамичности и вариативности первой темы, души героя; и статичность в реальном же времени – от похожестей во второй теме, героини. И посмел бы назвать и третье переживание, происходящее от столкновения названных противочувствий. Это какая-то вневременность, какой-то особый мир, без причин и следствий. Абсолют. – Все это я мог бы.

И не стоила б овчинка выделки. – По сути ничего нового в таком переназывании нет.

Но чрезвычайная моя тяга к высматриванию противоречий заставляет видеть так называемый минус-прием. Стихотворение названо так, что не видно, к кому оно обращено. А Пушкин знал, что всем БУДЕТ известно, к кому. И так и случилось. «Стихи эти я сообщила тогда барону Дельвигу, который их поместил в своих Северных цветах…» (А. П. Керн. Воспоминания о Пушкине. М., 1987. С. 44). А какая репутация у Керн будет в свете, Пушкин мог предвидеть. И в том, можно думать, была причина странности, какая произошла во время дарения этих стихов при ее отъезде из тех мест, где Пушкин пребывал в ссылке: «Когда я собиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, не знаю» (С. 43-44). ...

[Глафира Крокодилова]

До чего же всё-таки мерзки писания Воложина.
Под видом борьбы за художественность он либо проповедует собственное величие, либо обесценивает и опускает авторов произведений. Верно написали в комментариях на его Дзен-канале: "Стремится обгадить всё, до чего может дотянуться".  Ну, обычно оба эти действия подаются в комплекте. Как и в данном опусе.

Начал, как обычно, с себя любимого. А то вдруг кто-то ещё не знает, какой он молодец.  Потом процитировал Фортунатова. Длинно. Вякнул что-то о несогласии с ним. А именно со словом "бесплотно".
И его понесло... Пересказывая того же Фортунатова, наш гуру поведал, что бы он мог сказать (в принципе повторяя многое, ранее сказанное о Пушкине) общеизвестного. Потом грязно-пошло об Анне Керн, о поэте — с железной уверенностью о том, что тот якобы думал.  Ну, характерная воложинская особенность выволакивать на первый план какие-то мерзости, а если их явно нет — придумать или домыслить. Главное — делать это уверенно.

В паре предложений объяснил, что такое "минус-приём".  Пожалуй, это единственное в опусе, что может оказаться кому-либо полезным. С натяжкой. Потому что  всё и так очевидно. Ну, поставим Воложину галочку за название "минус-приём". А о том, что стихотворение «К ***»  глубже, чем просто любовное стихотворение, читатели и без Соломона Исааковича знают. Никакой Америки Воложин никому не открыл.
Получается, первая часть статьи ничего никому не открыла. Так, художественный свист.  Фальшивый, с неверными пошлыми нотами.

А во второй части критик кислых щей якобы анализирует стихотворение Марии Богомоловой. Стихотворение замечательное, легкое, такое, где описание даётся намёками, с замечательными эпитетами. Прекрасное стихотворение. И не надо его препарировать.
Но Воложин грубо вваливается в грязных сапогах. И начинает по-солдафонски.
Сказал люминевая, значит люминевая
"заглавие устраняет возможное ошибочное предположение, что стихотворение ее – о любви. Название удостоверяет, что оно о любовном приключении."
И называет это плюс-приёмом, всуе, ни к селу, ни к городу вспоминая Маяковского. Ну как же, надо же свою образованность продемонстрировать!
Тьфу!
Похотливых кошек вспоминает, даму из какого-то фильма, пришедшую отдаться скромному любовнику.
Мерзопакостно разрушая магию и очарование поэтических строк.
Приплетает сюда же авторское представление на сайте. БЛИН! Ну пора бы уже научиться отделять мух от котлет.
Автор не тождествен своему лирическому герою.
Соломон Исаакович всё сокрушается, как плохо в школе обучают литературе, претендуя на просвещение "тёмных".
А сам прописных истин не знает. Как говорится, со свиным рылом лезет в тонкие материи.
И гадко-прегадко пишет: "Ну пусть–де, сегодня хоть что-то большее обычного трахания очередной портретируемой случится у художника. И – его прерывистая речь, кажется, обещает чаемое"
И это слова литературного критика, каковым считает себя Воложин?
Неа, это какая-то подзаборная лексика.
Ну, и конечно же, ожидаемый вывод: "Это иллюстрация, а не искусство. Жалкие потуги детей рационализма."
---
А чего вы собственно ждали от Воложина?
Фу, какая гадость! После прочтения хочется пойти вымыть руки и умыться. Фууу...

Такая вот "критическая статья".  И кому нужны такие разборы?
Которые ничего полезного не несут, а лишь опошляют хорошне стихи.
Нет, воложинщину надо искоренять.
Таким термином я называю агрессивно-бесцеремонные наезды человека с завышенной самооценкой на творцов и их произведения. Это если мягко.

---------------

PS. И я не делаю рекламу Воложину. Если число посещений его страниц возрастёт, это не будет означать, что его статьи суперинтересны и сверхполезны. Нет, число посещений никак с этим не связано.
Но должен же кто-то сказать, что Воложина публиковать нельзя. Показать на конкретных примерах.
Если члены редколлегии молчат.