Державин Иван.
Рассказ «Отнеси, где взял».
Не помню, чтобы я голодал в войну. Наверное, потому что рядом была мама. И, кроме того, года полтора мы жили у дедушки в Бутурлиновке под Воронежем, у него были корова и огород. К нему мама повезла Нину и меня, как только немцев отогнали от Москвы. Возможно, именно трудности с едой принудили её к этому. Или то, что фронт от дедушки был сравнительно далеко, и он всё время звал нас к себе. Скорее всего, и то и другое. Это сейчас, зная хронику битвы за Москву и Воронеж, я могу думать, что мама поступила не совсем разумно, увезя нас навстречу немцам. В моей памяти отчётливо как вчера сохранилась бомбёжка поезда, и как мы разбегались в открытое поле, брели пешком, тряслись на попутках, в Воронеже метались от состава к составу, опять нас бомбили. Немцев остановили в 24 километрах от Бутурлиновки у станции Таловая на следующий день после нашего приезда. С вершины погреба мы видели огненное зарево в той стороне. В доме дедушки стояли перед отправкой на фронт молодые лейтенанты, ухаживавшие за двумя моими юными тётями. Один из них уговаривал пятнадцатилетнюю Полину взять у него часы, она отказалась, а на следующий день к нам заскочил с перевязанной рукой его друг и сообщил ей, что её лейтенанта убило во время налёта немцев на станцию.
Бабушка приучила меня к молоку, я очень гордился, что внёс свой вклад в её прокорм, заработав однажды на зерновом складе несколько мешков шелухи, которую выгребал из-под крыльца, куда, кроме меня, никто не мог подлезть. Помню, она неприятно кусалась под рубашкой, забивалась в рот, нос, уши. А ещё я сбивал в ступе молоко на масло, считая много раз до десяти. Дальше я не знал. В школу я пошёл там же в сорок третьем, но во втором классе учился дома в Жуковском, тогда посёлок Стаханово, у меня сохранилась классная фотография. Следующие два года я опять учился в Бутурлиновке, а в самый голодный сорок седьмой год, в мае, мы вернулись домой, получив письмо от соседки тёти Грани, что в нашу комнату хотят кого-то вселить. Возвращаться надо было всем, чтобы показать, сколько нас осталось в живых, кроме сестрёнки Вали, умершей от кори в начале войны, и папы, убитого под Ленинградом. Комнату мы отстояли, правда, урезанную метра на три во время ремонта.
И вот тут произошло то, что я запомнил на всю жизнь...
