Форум журнала "Новая Литература"

28 Март 2024, 20:44:14
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
Поднажми!
Страниц: [1] 2   Вниз
  Печать  
Автор Тема: Обсуждение: Рассказ «Потомок имама Шамиля»  (Прочитано 10571 раз)
0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.
Александр Левковский
Модератор
Старожил
*****

Рейтинг: 2
Offline Offline

Сообщений: 241


Просмотр профиля Email
« : 10 Сентябрь 2017, 08:50:04 »

Левковский Александр. Рассказ «Потомок имама Шамиля».

На конверте был отпечатан обратный адрес: город Алболоте, провинция Андалузия, королевство Испания. И дальше в штампе шли непонятные слова по-испански.

Я вертела в руках конверт, недоумевая, почему он адресован мне. За все шестьдесят восемь лет моей жизни мне не довелось иметь каких-либо родственников или друзей на Пиренейском полуострове.

Алболоте?.. Испания?..

Почему Испания? Почему какой-то абсолютно не известный мне город Алболоте? Кто пишет мне оттуда?..

 

...И внезапно догадка сверкнула передо мной – и я всё поняла! Нет сомнения – это он, забытый мною Дауд! Это он пишет мне из тюрьмы! Почему же я не вспомнила сразу, что Дауд отсиживает свой срок в Испании, где он совершил своё страшное преступление?! Накануне суда над ним, пятнадцать лет тому назад, ходили слухи, что Россия требовала его выдачи, но испанские власти не согласились. И вот теперь он сидит уже шестнадцатый год в тюрьме города Алболоте, где-то в испанской Андалузии. И почему-то решил написать мне письмо...

Я надорвала конверт, вынула одностраничное письмо и глянула на подпись. Да, моя догадка подтвердилась! У меня вспотели ладони и бешено застучало сердце. Я опустилась в кресло, уронив злосчастное письмо на пол...

Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #1 : 11 Сентябрь 2017, 14:31:39 »

Неоднозначный рассказ.

Если бы вы изобразили вашего Дауда мрачным фанатиком с чеченской шашкой наперевес, рубящим правого и виноватого — наверное, он как-то больше бы вписался. Но вы описываете человека культурного, высокообразованного. Его родину разрушили дотла. Он пытался ее оборонять; что же, не получилось.  Ваш герой вернулся к любимой женщине, и сыну — вернулся, чтобы исполнить свой долг отца, и супруга. Убийство, им совершенное, было трагическим проишествием, которое может случиться с каждым. По сути дела, это какой-то сюжет "царя Эдипа" в применении к чеченским реалиям: герой обречен сражаться за родину, которая в любом случае окажется испепелена; он обречен разбить сердце жене, и оставить сына.

В связи с этим возникает следующий вопрос: а как нам посмотреть на поведение сына? Отец считал себя чеченцем — сын это отказывается делать. Он считает себя немцем, хотя немецкой крови в нем — всего лишь четверть. "Любой мужчина на четверть обезьяна — как я на четверть испанец" ("Кандид, или Простодушный", Ф.Вольтер). Кстати, вы добавили деталь: мать и дочь превосходно знают немецкий, еще до приезда в Германию. Будем считать, что немецкая кровь пересилила. Но это детали... Итак: сын не чеченец. Добавлю: быть чеченцем не позорно, не позорно быть и мусульманином. Нет ничего позорного и в том, чтобы не быть не первым, ни вторым. Позорно быть беспамятным; и скверным, безнравственным человеком. Он равнодушен к Альгамбре, и к "мусульманскому могуществу". И опять-таки, это вопрос вкуса. Отец был сторонник "мусульманского могущества" — сын этого "могущества" не приемлет. "Каждому — свое." Но есть еще одна многоозначительная деталь: Альгамбра еще памятник искусства исламского Востока. Но сын не приемлет и искусства. Хорошо! Диавол с ним, с могуществом, и искусством тоже; да и с чеченцами тоже; диавол, и с исламом.

Но вот не простить умирающего отца, который, в сущности, был виновен лишь в физиологии (то есть, в кавказском горячем темпераменте); и еще в том, что он не относился к числу людей, благодарно кланяющих в ответ за побои, и подачки — это скверно. И безнравственно. Ну да, он "разбил сердце матери" — но он того не хотел...

Он царь Эдип — а тому, совершившему в сто крат более гнусные злодеяния, осталась верна дочь. Во всяком случае, Дауд не обесчестил собственную мать, и не убил отца. Эдип, по Софоклу, был тираном; он притеснял граждан, он угрожал порядочным людям. О подвигах же Дауда остается только гадать; но вы упомянули о ране на бедре — не так ли? Все эти годы он не писал, стыдился. Такое у меня, во всяком случае, сложилось впечатление. А тут сын, видите ли, "не прощает".

Значит, не дорос он еще до прощения. И до отца он тоже не дорос. Отец — редкая роскошь в наши дни. Я не пророк — но ясно вижу возмездие, постигающее тех, кто оказался не способен простить царя Эдипа в стародавние времена.

Лучше быть царем Эдипом, чем "исчадьем Фив". И даже не "исчадьем Фив" — потому что исчадья тоже редкая роскошь в наши дни...
« Последнее редактирование: 11 Сентябрь 2017, 15:24:11 от Юлий » Записан
Александр Левковский
Модератор
Старожил
*****

Рейтинг: 2
Offline Offline

Сообщений: 241


Просмотр профиля Email
« Ответ #2 : 11 Сентябрь 2017, 22:55:57 »

Юлий, я искренне воспринимаю Вашу фразу "неоднозначный рассказ" как комплимент моему произведению. Я надеюсь, что все -- или почти все -- мои рассказы неоднозначны, потому что неоднозначна человеческая жизнь, которую я стремлюсь воссоздать в своих произведениях. Неоднозначность, в моём понимании, не идентична отсутствию логики поведения и поступков; просто это необычная -- из ряда вон выходящая! -- логика; это зачастую драматический поворот сюжета, без которого рассказ теряет художественность и превращается в преснятину!

У меня есть рассказ "Лили-Марлен", где тринадцатилетний еврейский мальчик подружился с немецким военнопленным, старше его на 27 лет. По обычной логике, он должен был держаться от немца подальше, а он стал истинным, преданным  другом этого "фрица"! А поведение прекрасной негритянки Тани в рассказе "Негритянский бог", отдающейся герою рассказа Боре на заднем сиденье автомобиля, хотя она несомненно любит своего мужа? -- это ведь верх неоднозначности! А рассказы Стефана Цвейга "Амок" и "24 часа из жизни женщины"! Вот где неоднозначность возведена в куб, а, может быть, и в более высокую степень! А "измена" Наташи Ростовой князю Андрею! А поведение героя "Крейцеровой сонаты"!

Вот в этом свете и надо рассматривать тот факт, что я сделал Дауда культурным, интеллигентным и даже талантливым человеком, который становится воином ислама, проникается всепоглощающей ненавистью ко всему русскому и совершает двойное убийство. Помните, Вы в комментарии к "Зое Иннокентьевне" приводили пример преобразования Майкла из "Крёстного отца"? Вот Дауд и есть двойник Майкла! Ведь Дауд, размахивающий шашкой налево и направо, -- это набивший оскомину стереотип, а стереотипы противопоказаны художественному произведению.

И это убийство вовсе не случайное, могущее произойти с каждым! -- нет! Это результат его ненависти. Помните, как Машенька, плача, рассказывала о его ненависти ко всему, напоминающему ему Россию? И у него не одно ранение в бедро, а ещё два ранения и контузия после войны 91-го - 96-го года. Он -- воплощение ненависти! Но я, автор, не считаю себя вправе убеждать читателя, что его ненависть -- оправдана, потому что преступления чеченцев в войне с Россией были чудовищны (как, впрочем, и преступления российских войск). У меня в одном из вариантов рассказа был эпиграф из Высоцкого:

Ненависть - пей, переполнена чаша!
Ненависть - требует выхода, ждёт.
Но благородная ненависть наша
 Рядом с любовью живёт!

Я отказался от этого эпиграфа из-за слов "благородная ненависть".

А теперь посмотрим на поведение сына. Он оказался в Германии, когда ему было года три-четыре. Значит, лет 17 из двадцати он прожил в Германии -- конечно, он немец, даже если в нём не было б ни капли немецкой крови. Он не прощает отца? Ну что ж -- люди ведут себя по-разному в этих обстоятельствах: одни легко прощают, другие не могут забыть обиды. Для меня, автора, этот вопрос был второстепенным; для меня важно было противопоставить поведение сына, занятого мирным творческим трудом и любящего бабушку, -- всепоглощающей ненависти преступника-отца, погубившего мать Саши и свою жизнь. То есть это отмеченная ещё Аристотелем извечная борьба добра и зла в художественном произведении.

Юлий, я, кстати, не считаю оправданным сравнение драмы Дауда с драмой Эдипа. Кое-какое сходство есть, но далеко не полное.

Заметьте, что рассказ назван "Потомок имама Шамиля", а не "ПотомкИ имама Шамиля", хотя их было двое -- отец и сын. Я предоставляю читателю решить, кто же из них является истинным потомком -- наследником! -- Шамиля в наше время: воин ислама Дауд или его мирный сын-архитектор. И в этом -- одна из мер неоднозначности рассказа.

Спасибо за вдумчивый комментарий. Мне кажется, Вам уже советовали на форуме писать не только комментарии, но и статьи. Я хотел бы поощрить Вас в таком начинании. У Вас есть прекрасная эрудиция, отличный язык, безупречная логика! -- дерзайте в публицистике, критике. литературных исследованиях!

Кстати, а Вы не пытались попробовать свои силы в беллетристике? Тут, конечно, одной эрудицией, языком и логикой не обойтись, но чем чёрт не шутит!

Александр Левковский

Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #3 : 12 Сентябрь 2017, 09:31:26 »

Прошу меня извиниться, занят. Отвечу позже.
Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #4 : 13 Сентябрь 2017, 15:03:02 »

И это убийство вовсе не случайное, могущее произойти с каждым! -- нет! Это результат его ненависти. Помните, как Машенька, плача, рассказывала о его ненависти ко всему, напоминающему ему Россию? И у него не одно ранение в бедро, а ещё два ранения и контузия после войны 91-го - 96-го года. Он -- воплощение ненависти! Но я, автор, не считаю себя вправе убеждать читателя, что его ненависть -- оправдана, потому что преступления чеченцев в войне с Россией были чудовищны (как, впрочем, и преступления российских войск). У меня в одном из вариантов рассказа был эпиграф из Высоцкого:

Ненависть - пей, переполнена чаша!
Ненависть - требует выхода, ждёт.
Но благородная ненависть наша
Рядом с любовью живёт!

Это я понимаю. Но проблема в том, что отказывая Дауду в законности его ненависти, мы должны будем отказать в том же и бессчетному количеству людей, чьи поступки ныне считаются образчиком героизма. Иначе — впадем в грех двоемыслия. Я где-то читал про девочку-партизанку, отравившую скопом сто немцев в период немецко-фашисткой оккупации Белоруссии. Немцы все же изловили ее. При этом она умудрилась застрелить допрашивавшего ее офицера, и конвоира, воспользовавшись тем, что он неосмотрительно оставил на столе пистолет. И чуть было не сбежала. Немцы вздернули ее; но перед тем они выкололи девушке глаза, отрезали уши, подвергли немыслимым пыткам и издевательствам.

Теперь: кто больший фанатик? Надо сказать, что исподтишка травить солдат и офицеров врага во все времена считалось поступком, далеким от законов войны. Можно, конечно, уточнить, что правила ведения войн нацистов не касаются. Они были несомненные изверги. А русские войска на территории Чечни — что, вели себя, как благородные рыцари? Не подпадают ли они под ту же категорию извергов, ведь все было:   и ковровые бомбардировки, и "спецоперации"; и позорные эпизоды с изнасилованиями, убийствами, и грабежами; и теоретическое обоснование этого в центральной прессе.

Иными словами, мы либо должны будем освободить от нравственных оценок и "суда истории" белорусскую девочку вместе с Даудом — либо судить их обоих, исходя из принципиального запрета на такого рода поступки.

Иначе... да, иначе имеет место быть феномен, который можно назвать "парадоксом Тита Ливия". Помните, был такой известный римский историк греческого происхождения, написавший историю пунических войн? так вот, его труд — ярчайший пример нравственно-этического двоемыслия. Коварство карфагенян возмущает его, он с величайшим отвращением и ужасом повествует о кровавом взятии и разграблении Сагунта, многочисленных примерах зверств пунийцев, которых он приводит в своем замечательном по идеологизированности труде. (Хоть и говорят: "добру и злу внимая равнодушно...".) А вот низкое коварство и ложь римлян он считает всего лишь законными военными хитростями. Взятие заложников у Карфагена, выманивание у них всего оружия и флота с расчетом на то, чтобы беспрепятственно напасть на невооруженного противника — все это прощается.
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 15:39:08 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #5 : 13 Сентябрь 2017, 15:26:04 »

А теперь посмотрим на поведение сына. Он оказался в Германии, когда ему было года три-четыре. Значит, лет 17 из двадцати он прожил в Германии -- конечно, он немец, даже если в нём не было б ни капли немецкой крови. Он не прощает отца? Ну что ж -- люди ведут себя по-разному в этих обстоятельствах: одни легко прощают, другие не могут забыть обиды. Для меня, автора, этот вопрос был второстепенным; для меня важно было противопоставить поведение сына, занятого мирным творческим трудом и любящего бабушку, -- всепоглощающей ненависти преступника-отца, погубившего мать Саши и свою жизнь. То есть это отмеченная ещё Аристотелем извечная борьба добра и зла в художественном произведении.

У БС в "Граде обреченном", помниться, был один тезис, высказанный с несравненным еврейским остроумием. И мне почему-то кажется, что автором его был Стругацкий-старший. Суть этого тезиса заключается в том, что уже раз написанное талантливое литературное произведение начинает жить парадоксальной жизнью, независимой от воли и целей его творца. С вашим рассказом — то же самое. Вот вы полагали, что вопрос прощения — второстепенный. А логика вашего же рассказа именно его выдвигает на первое место. Ибо все это грустные иллюзии: "творческий и мирный труд во благо людей"; "любовь к близким людям"; " уважение к закону порядочных людей". Для кого-то главное мирный труд во благо людей — а для другого принцип чести: умереть с мечом в руке, и не в своей постели. "Жизнь — грустная и смешная иллюзия; смерть — радостное освобождение." (Это не викинги, это один японский воин; но дух передан верно.) Вопрос прощения тут вырастает до гигантских размеров. Все прочее зыбко, ненадежно, спекулятивно. Недаром Иисус Христос говорил: "не судите — и не судимы будете; каким вы судом судили — таким и вас будут судить".

Раньше я не понимал глубину этой евангельской максимы. Отказ от суда вовсе не подразумевает отказ от нравственно-этических оценок вообще. Но  он с удивительной силой настаивает на отказе от двоемыслия, на абсолютной честности ("каким вы судом судили, таким и вас будут судить").
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 15:37:25 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #6 : 13 Сентябрь 2017, 15:35:43 »

Юлий, я, кстати, не считаю оправданным сравнение драмы Дауда с драмой Эдипа. Кое-какое сходство есть, но далеко не полное.

Сюжет об Эдипе — один из древнейших. Кстати, не такой уж он был благородный и честный муж. Легенда об Эдипе-несчастливце, Эдипе — жертве роковых обстоятельств есть плод позднейших интерпретаций читателей и поклонников творчества великого грека. На самом деле, исходя из исторического контекста, Эдип есть вполне сформировавшийся тиран; и вина его не только результат трагических обстоятельств, но и осознанного выбора. Ваш Давуд тоже отнюдь не голубь. Но в конце Софокл избегает однозначного моралина в стиле бурлесковых шекспировских трагедий с его Яго, чернее черного ворона — и Дездемоной, словно бы сотканной из лунного света. Я недаром сказал, что даже такому черному тирану, как Эдип Софокл не отказал в сочувствии и преданности дочери. А сын Дауду — отказал.

Что плавно подводит меня к следующему пункту.
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 15:38:40 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #7 : 13 Сентябрь 2017, 16:28:38 »

Заметьте, что рассказ назван "Потомок имама Шамиля", а не "ПотомкИ имама Шамиля", хотя их было двое -- отец и сын. Я предоставляю читателю решить, кто же из них является истинным потомком -- наследником! -- Шамиля в наше время: воин ислама Дауд или его мирный сын-архитектор. И в этом -- одна из мер неоднозначности рассказа.

Никто. Истина заключается в этом. Надо побывать в современном Дагестане и Чечне, полюбоваться на степень падения горцев, чтобы понять всю отдаленность героической фигуры имама Шамиля от современного дагестанского борделя. Напоминаю: имам был педантичный и строгий сторонник шариатских законов, вполне фанатичный. Он вешал людей на воротах за похищение невест, приказывал отрубать руки за угон скота, грабеж путников; он казнил без всякого снисхождение за "убийства чести". Для него не было ни вайнахов, ни лезгин, ни авар — но мусульмане. Обрусевший потомок имама Дауд не годится для того, чтобы быть прямым продолжателем его дела; даже человеком, пытающим возродить традицию.  Тут есть тонкий момент, Александр... Миссия имама Шамиля пришлась в то время, когда самобытная и буйная горская стихия, жившая по законам языческого мира  стала жестко и бескомпромиссно втягиваться в мир ислама. В чем-то имам был сродни самому пророку Мухаммеду, силой и убеждением устанавливавшего новый, неслыханный для бедуинов закон. Но со времен имама Шамиля прошло много времени, и грехи горцев выросли. Имам Шамиль потерпел поражение — и горцы стали зловещими ручными обезьянками завоевателей, вполне способных укусить руку дающего, способных на куда более омерзительные вещи. Неудача первого основателя объединенного горского государства оказалась приговором всему горскому социуму — это выясняется лишь сейчас, при одном взгляде на совершенно расхристанных "джигитов", танцующих лезгинку на улицах российских городов; грабящих на своей родине правого и вноватого, дико пьянствующих на свадьбах. Я изобрел специальный термин, "чиканизация" — как характеристику бесконтрольного и зверского гниения традиционных обществ, чей естественный путь оказался силой прерван "миссией" самозваных цивилизаторов. Результат — смуглые мексиканские бандигос, расстреливающие людей в барах из ручных пулеметов; организующих самые постыдные зрелища; в общем, малоприятное зрелище.

На деле Дауд — глубоко трагическая фигура. Конечно же, он не "потомок" имама Шамиля, и вовсе не потому, что защищал неправое дело; его беда в том, что защищал он дело обреченное. По рождению и воспитанию своему русскоязычный интеллигент, он полюбил не дело имама Шамиля — а легенду об имаме Шамиле. Его увлеченность мифами, легендами вы весьма тонко описываете, приводя бурные восторги при виде величия Альгамбры. У меня есть теория. Я считаю, что стать мусульманином не столь простое дело, как это считают некоторые личности из числа восторженных мальчиков и девочек, наскоро проговоривших шахаду, и отправившихся умирать в Сирии за всемирный эмират. Ислам — цивилизация, со всеми своими минусами и плюсами; и собирающийся стать мусульманином должен погрузиться вглубь исламской культуры. Позвольте рассказать мне один забавный эпизод. В бытность свою в одной из восточных стран, я познакомился с азербайджанским семинаристом, прилежно изучавшим шариатское право и философию в Куме. Должен сказать, что город сей, и обитатели его пользуются в Иране заслуженной славой особого рода. К моему величайшему удивлению, ничего иного, кроме богословия он не знал. Ему был неизвестен замечательный писатель Низам-аль-мульк, автор восточного макиаввелисткого труда "Книга о политике"; не имел он также никакого понятия о великих иранских поэтах. Причем, он был даже не русскоязычный интеллигент, как Дауд; его познания иностранных языков ограничивались фарси, арабским, и скверным английским, на которым я с ним и общался с грехом пополам...

Вы поняли меня. Грех Дауда — грех всего постсоветского "мусульманского" населения. Наивно думать, что беспрецедентная по мощи советская идеологическая машина не сумела "отформатировать" мозги вчерашних добрых мусульман до зеркального блеска; все, что она им оставила — привычное бормотание на кладбищах, да пару обрядов, значение которых уже давно позабылось. Степень властного проникновения имперского идеологического скальпеля можно оценить уже на основании того, что он дошел до самой кости, до алфавита — и сумел практически целиком отсечь объекты эксперимента от живой традиции. Все, что воображают дауды об исламе — их собственные, новые интерпретации цивилизации, которая сумела вполне сохраниться во многих странах Ближнего Востока. Цивилизации со своими плюсами, и минусами; отвратительными пороками, и достоинствами. Поэтому Дауд не знал имама...

Разумеется, все вышесказанное относится к сыну Дауда, умноженное на степень. Как может быть продолжателем и "потомком" имама Шамиля человек вполне европейский, вполне немецкий?..
Записан
Александр Левковский
Модератор
Старожил
*****

Рейтинг: 2
Offline Offline

Сообщений: 241


Просмотр профиля Email
« Ответ #8 : 13 Сентябрь 2017, 21:09:55 »

Знаете, Юлий, если б я был знаком с Вашим анализом ДО написания рассказа, я бы, пожалуй, по-другому расставил акценты. (Вот потому я и посоветовал Вам заняться беллетристикой: ведь литератор -- я, во всяком случае -- всегда расставляет эмоциональные, идеологические, духовные, моральные вехи ДО фактической работы над текстом. Это есть непременная часть творчества! А Вы в Вашем анализе расставляете такие вехи очень точно. И, значит, у Вас есть задатки творца художественной литературы, а возможно, Вы даже полностью подготовлены к занятию беллетристикой. Ведь ошибка большинства пишущих заключается в том, что они, описывая интересный эпизод или событие -- без идеологической, философской, духовной, моральной, эмоциональной подоплёки! -- думают, что они создают художественное произведение, а на самом деле они просто создают НЕХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОПИСАНИЕ).

Я согласен, что ни отец, ни сын не являются "истинными потомками" Шамиля. Дауд ещё может с натяжкой претендовать на это звание (ведь всё-таки он как-никак воин Ислама!), а вот Саша -- ни в коем случае! Моя дочь, прочитав рассказ, сказала мне: "Напиши продолжение, где архитектор Саша волею обстоятельств оказывается в Сирии и видит разрушенную мусульманами-фанатиками великолепную древнюю Пальмиру. И опиши, как это преобразило его!"

Несколько слов об Исламе. Волей судьбы мне пришлось жить среди мусульман (в Узбекистане и Израиле) в общей сложности 16 лет и беседовать со многими из них. Не отрицая ваш анализ Ислама как цивилизации, я стою на точке зрения Геерта Вильдерса: Ислам это не религия, а, главным образом, фанатичное ПОЛИТИЧЕСКОЕ движение, маскирующееся под религию. Вы читали, конечно, "Marked for Death" Вильдерса -- там это доказано безукоризненно.

Готов согласиться с Вашим очень точным замечанием: "Грех Дауда — грех всего постсоветского "мусульманского" населения". Именно так!

Вы правы в том, что произведение живёт иногда собственной жизнью, независимо от намерений автора. Но опять-таки это зависит от точки зрения читателя. Для одного отказ сына простить отца вырастает до гигантских размеров, а для другого (для моей жены, например) противопоставление светлой радостной Sagrada Familia мрачной Альгамбре (мы с ней, кстати, не были в Барселоне, но в Гранаде были и Альгамбру видели) составляет одну из главных привлекательностей рассказа. Или вот ещё один пример. Переводчик моих рассказов на грузинский и редактор тбилисского издательства настаивали, чтобы я включил в книгу переводов рассказ "Любовь и голод", который я вовсе не считал одним из лучших. А они заявили, что он -- САМЫЙ ЛУЧШИЙ! Я спросил -- почему? Оказывается, они как очень религиозные люди были поражены силой ВСЕЛЕНСКОЙ ДОБРОТЫ в действиях героини, делающей её буквально христианкой! А я, автор, даже не подозревал об этом религиозном взгляде.

Вы себе не представляете, Юлий, какую услугу Вы оказали мне Вашими комментариями! И я очень благодарен Вам за лестный отзыв о "Лили-Марлен". (Кстати, заметьте, как в этом рассказе всё держится на эмоциях от этой незамысловатой песенки! Уберите её -- и рассказ лопнет...). Почитайте на досуге хотя бы вот эти мои рассказы и напишите мне Ваше впечатление о них: "Странный акцент", "Мост Ватерлоо", "Негритянский бог",  "Десятая муза, "Гори-гори, моя звезда", "Похищение Европы", "Во имя Аллаха".

Всех Вам благ!

Александр Левковский

P.S. А как Вы определили, что именно Стругацкий-СТАРШИЙ был автором тезиса? Я никогда не мог различить ролей братьев в их творческом содружестве -- ни у Стругацких, ни у братьев Вайнеров, ни у братьев Тур, ни у Гонкуров...

А.Л.
Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #9 : 13 Сентябрь 2017, 21:18:45 »

P.S. А как Вы определили, что именно Стругацкий-СТАРШИЙ был автором тезиса? Я никогда не мог различить ролей братьев в их творческом содружестве -- ни у Стругацких, ни у братьев Вайнеров, ни у братьев Тур, ни у Гонкуров...

Старший был умнее, несомненно умнее. К тому же, прошел крестный путь ленинградского блокадника. "Град обреченный" — вполне инфернальное произведение. Такое мог написать только человек, взглянувший прямо в лицо бесконечности. Не отрицая таланта Стругацкого-младшего...
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 22:00:47 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #10 : 13 Сентябрь 2017, 21:35:12 »

Несколько слов об Исламе. Волей судьбы мне пришлось жить среди мусульман (в Узбекистане и Израиле) в общей сложности 16 лет и беседовать со многими из них. Не отрицая ваш анализ Ислама как цивилизации, я стою на точке зрения Геерта Вильдерса: Ислам это не религия, а, главным образом, фанатичное ПОЛИТИЧЕСКОЕ движение, маскирующееся под религию. Вы читали, конечно, "Marked for Death" Вильдерса -- там это доказано безукоризненно.

Ну, любая религия априори есть еще и политическое движение. Определить ислам, как политическое движение — это значит, упростить его. Но я понимаю вашу мысль. Подобно тому, как марксизм стал стремительно вырождаться из чисто политэкономического учения Карла Маркса в иной род религии — так и ислам стал ускоренными темпами формироваться как вполне оформленное политическое движение. Виной тому совмещение духовного и светского, права земного. и божественных законов в одном сосуде.

А так... Гм... Да как вам сказать, Александр, мне тоже немало пришлось с этой цивилизацией общаться. Вы знаете, что мне всегда было самое неприятное в мусульманах? — Фанатизм? — Ничего подобного! Видал я фанатиков похлеще исламских. — Мракобесие? — Многие мусульманские алимы такие фетвы выпускают, только держись... — Что же? — Материализм, Александр; чудовищный, всепроникающий материализм. Материализм мусульманина пронизывает все сферы его существования, диктует каждый его шаг, оказывает влияние на все планы... Разумеется, речь тут не идет о "главном вопросе философии". Под материализмом я разумею потрясающую приземленность мышления жителей исламского региона. Мне сложно объяснить, чем оно вызвано. Безусловно, что-то оказывает влияние на этих людей; но ислам ли? Все дело в том, что и до ислама Ближний Восток был средоточием материального, приземленного подхода ко Вселенной. Освальд Шпенглер назвал это магической цивилизацией, и обозначил ее (цивилизацию) в виде образа "мировой пещеры". Возможно, людям нашей культуры непривычно это пещерное существование. В любом случае. я бы воздержался от однозначных оценок.
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 22:13:39 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #11 : 13 Сентябрь 2017, 21:45:21 »

Один философ. склонный к псевдонаучным спекуляциям, как-то заметил, что европейская цивилизация была потенциально межзвездной; ее беда в том, что звезд она достичь не сумела, захлебнулась в отвратительных войнах; и теперь гниет. Разумеется, по сравнению с европейскими эльфийскими крылышками ислам с его бескрылой практичностью крепче стоит на ногах на сей грешной земле; но беда в том, что есть добродетели, которые позволяют побеждать, но никогда не позволят победить...
Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #12 : 13 Сентябрь 2017, 21:55:59 »

Разумеется, не все так просто; были в исламской цивилизации и свои светлые умы, и гениальные души; увы, они традиционно подвергались шельмованию, и самому пошлому осмеянию. Вы будете удивлены: персы не любят Омара Хайяма. Они считают его чересчур простым, да к тому же еще скандальным. Увенчать его чело лаврами персов заставила та самая европейская цивилизация, оценившая по достоинству горькие четверостишия; но персы предпочитают цветочки, да бабочки. Орнамент им милее. Даже Салах-ад-дин, столь прославленный в рыцарских романах в исламском мире был забыт; и понадобился подарок кайзера, большого поклонника рыцаря-султана, заново обновившего ветхую гробницу. чтобы мусульмане вдруг вспомнили, что у них, оказывается, был даже такой патриот. Вообще, все эти умиления мусульман по поводу великих достижений исламского мира в области науки и техники вызвано влиянием той же самой европейской цивилизации, бурно восхищавшейся этими негодными диссидентами. Без этого восхищения Улугбек остался бы сумасшедшим стариком, гробившим все свое состояние на сомнительные прожекты; Омар Хайям — злобным глупцом; аль-Маарати — возмутительным еретиком, и возмутителем спокойствия; а ибн Хальдун — болваном.
« Последнее редактирование: 13 Сентябрь 2017, 22:02:20 от Юлий » Записан
Юлий
авторы
Ветеран
******

Рейтинг: 3
Offline Offline

Сообщений: 853



Просмотр профиля Email
« Ответ #13 : 13 Сентябрь 2017, 22:03:29 »

Почитайте на досуге хотя бы вот эти мои рассказы и напишите мне Ваше впечатление о них: "Странный акцент", "Мост Ватерлоо", "Негритянский бог",  "Десятая муза, "Гори-гори, моя звезда", "Похищение Европы", "Во имя Аллаха".

Обязательно прочту.
Записан
Александр Левковский
Модератор
Старожил
*****

Рейтинг: 2
Offline Offline

Сообщений: 241


Просмотр профиля Email
« Ответ #14 : 13 Сентябрь 2017, 22:14:22 »

Юлий, Вы пишете: "Для кого-то главное мирный труд во благо людей — а для другого принцип чести: умереть с мечом в руке, и не в своей постели."

Я вдруг вспомнил, что у меня в романе "Самый далёкий тыл" (глава 23) японский самурай, полковник Шинобу Хонджо, повторяет эту мысль почти дословно: "Набешима Наошиге, знаменитый самурай шестнадцатого века, сказал однажды, что самурай, не рискнувший хоть раз своей жизнью, недостоин называться самураем."

Бывают же такие совпадения!..

Увидел Ваши новые комментарии. Всё верно, со всем согласен, за исключением одного противоречия, поразившего меня! Вы пишете: "Все дело в том, что и до ислама Ближний Восток был средоточием материального, приземлённого подхода ко Вселенной." Юлий, помилуйте! Ближний Восток -- родина монотеистических иудаизма и христианства, великой Библии, Христа и Иоанна Богослова! И Вы считаете Ближний Восток средоточием материального, приземлённого подхода ко Вселенной!? Не понимаю!

И вот ещё -- Вы пишете: "...все эти умиления мусульман по поводу великих достижений исламского мира в области науки и техники...". Мне кажется, многие из них уже давно не умиляются, а стыдятся своей отсталости. Я недавно прочёл статью в лондонском арабском журнале, где автор-араб с горечью пишет, что крошечный Израиль имеет больше Нобелевских лауреатов, чем полуторамиллиардный исламский мир.  
Записан
Страниц: [1] 2   Вверх
  Печать  
 
Перейти в:  


Powered by SMF 1.1.4 | SMF © 2006, Simple Machines LLC
Manuscript design by Bloc
Поддержите «Новую Литературу»!