Парнев Виктор.
Эссе «Муза скорби и тревоги».
Прошу прочесть этот отрывок со всей возможной внимательностью:
«Я не могу даже на четвёртый день бомбардировок отделаться от сосущего, физического чувства страха. Сердце как резиновое, его тянет книзу, ноги дрожат и руки леденеют. Очень страшно, и какое это унизительное ощущение – этот физический страх… Бросать в безоружных, беззащитных людей разрывное железо, да чтобы оно ещё перед этим свистело, чтобы каждый бы думал: «Это мне» – и умирал заранее»…
И вот, ещё один в таком же роде:
«Сегодня в 9.30, когда начала писать, они вновь прилетели. Но бухали где-то далеко. Ложусь спать – а может, они будут через час? Через 10 минут? Они не отвяжутся теперь от меня. И ведь это ещё что, эти налёты! Видимо, они готовят нечто страшное. Сегодня на Палевском в дом как раз напротив нашего дома попал снаряд, много жертв… Нет, я держусь… Но ведь это же ненормально!»…
Ну, и ещё один маленький фрагмент:
«Утром, когда уходили, на район был дикий артналёт, и снаряды свистели над нашим домом без секундной паузы, как в зоомагазине птицы. Нас не убило, хотя ложились везде близко. Мне было страшно, я хотела жить…»
Нет, это не репортаж из Донецка или из Горловки, или из Луганска, или, допустим, из Макеевки. Это – из дневника Ольги Берггольц. Осаждённый, голодающий и беспрерывно обстреливаемый Ленинград, осень 1941-го, зима 1942-го. А ведь как похоже!..
