Офелия

(Пьеса в пяти актах)


Действующие лица: 

Гертруда – королева Дании,
Клавдий – король,
Полоний – вельможа,
Офелия – его дочь,
Лаэрт – его сын,
Рейнальда, Корнелия – придворные дамы,
Марцелла – белошвейка,
Бернардо – садовник,
Актёры и режиссёр бродячего театра 

Акт пятый:

(Состоит из четырёх кратких картин, которые сменяют друг друга, поворотами сцены на глазах зрителей)

(Бродячие актёры репетируют пьесу Шекспира “Гамлет”)

Режиссёр-Призрак
“Ужас, ужас, ужас” …побольше дыма
(Гамлету)
Ты же, – Гамлет!!! – принц, а не пёс,
и не пристало рычать и прыгать: ты – вельможа!
Ну, рожа! Вот ужас где: что ли, в аду папашу встретил?
На беду тебя я принцем сделал – брыс отсюда,
верней, сюда: (хлопает в ладоши) ещё разок, а ты, Горацио, чуток на цыпочки привстань –
ему б ходули впору (все смеются).
Довольно рифмовать – можно сойти с ума: ночью я пытался приласкать жену – в рифму – и не попал… (смех) Всё! На репетиции обойдёмся без излишней красивости… Продолжим...

Актёр-Гамлет:
Говори, я слушаю!

Режиссёр-Призрак
И должен отомстить, когда услышишь.

Режиссёр:
Здесь слишком длинно и красноречиво, я пропущу –
мне велено собрать пять актов сочинения маэстро в один,
но так, чтоб слов поменьше – больше шпаг…
Вот рифма проклятая привязалась, будто дёргает кто-то, да не в такт…

Режиссёр-Призрак:
….Я дух, я твой отец,
приговорённый по ночам скитаться…
Но вечное должно быть недоступно ушам из плоти.
Слушай, слушай, слушай! Коль ты отца когда-нибудь любил…

Актёр-Гамлет:
О боже!

Режиссёр-Призрак
Отмсти за гнусное его убийство.

Актёр-Гамлет:
Убийство?

Режиссёр-Призрак
Убийство гнусно по себе, но это
гнуснее всех и всех бесчеловечней….

Режиссёр
Здесь – всё моя роль, это вы сами прочтёте у господина Шекспира. Гениально, то есть, божественно… так, так… вот:

Режиссёр-Призрак
Слушай, Гамлет, идёт молва, что я, уснув в саду,
ужален был змеёй – так ухо Дании
поддельной басней о моей кончине
обмануто. Но знай, мой сын достойный:
змей, поразивший твоего отца,
надел его венец.

Актёр-Гамлет:
О вещая душа! Мой дядя?

Режиссёр-Призрак:
Блудный змей, кровосмеситель
волшбой ума, коварства чёрным даром
мою, казалось, чистую жену
склонил к постыдным ласкам…
О, Гамлет, это ль не было паденьем!
О ужас!…

Режиссёр
Дальше идут леденящие кровь подробности дела…Но, вот, важно, что король не снимает маску благородства и на том свете. Это означает, что роль принадлежит ему по-праву, и бедняга Клавдий зря лез из кожи: он – второе лицо, то есть, природный подлец… Герой и злодей: не очень оригинально для сюжета, но работает безотказно.

Режиссёр-Призрак
Не дай постели датских королей
стать ложем блуда и кровосмешенья,
но как бы дело не повёл ты,
не запятнай себя, не умышляй
на мать свою – с неё довольно неба
и терний, что в груди у ней живут…

Режиссёр
Твоя реплика, Гамлет…

Актёр-Гамлет:
О рать небес! Земля! И что ещё
прибавить? Ад? Тьфу, нет! Стой, сердце, стой…

Режиссёр
(хлопает в ладоши)
Стой, ты слышишь что говоришь: “стой”? Вот – ключ твоего дальнейшего поведения. Теперь поменьше внешних проявлений: Гамлет берёт себя в руки, вернее, ему так кажется. Теперь он сам и все вокруг – актёры в его спектакле: не в чужом, как прежде, когда он был не более, чем марионетка, а в своём, где он – сам – и создатель и творение! Понимаешь? Взять себя в руки значит перейти в центр интриги под названием “моя судьба”. Это всё равно что родиться заново и начать жить самому, а не по сценарию тех, в чьих руках оказался по воле рока.

Актёр
Ну, и чего он добился? Смерти? Жил бы себе – катался, как сыр в масле…

Режиссёр
Жил, да не был… Быть и жить – не одно и то же – вот смысл сочинения Шекспира: кататься сыром в масле кажется заманчивым пока голоден, но потом урчит уже не в брюхе, а повыше – в душе – тошно бывает и от сытой жизни, когда недостаёт добра…

Актёр:
Мало ему в королевстве добра? Всё добро – его! Чего ещё? Ему – аплодисменты, как бы не сыграл, а нам – свист, хоть вывернись наизнанку.

Режиссёр:
Свист– от сквозняка в душе, а лесть – от лицемерия, то есть, лжи. Читал закон Божий? Ложь – зло. Чем выше карабкались, тем ниже падали, пока не докатились до преисподней.

Актёр-Гамлет:
Можно жить с улыбкой и с улыбкой
быть подлецом, по крайне мере в Дании…

Режиссёр:
Браво! Ты начал понимать, продолжи…

Актёр-Гамлет:
О что за дрянь я, что за жалкий раб!

Режиссёр:
Нет, не это… Это и так выходит лучше всего – кликушествовать на публику… Ты прочти его монолог “Быть или не быть”, где он пытается понять свою суть – вот истинное покаяние. Ну, соберись и настройся на “ля” всей этой партитуры. Слушайте! Ля…а…

Актёр-Гамлет:
Быть или не быть – вот вопрос…
Что для души достойней? Покориться превратностям судьбы,
или восстав, сразиться в поединке с роком?
Иль отрешиться – умереть, уснуть, сменив тоску и муку на забвенье…
и видеть сны, быть может? Вот ловушка: какие сны готовит
мертвецу его природа, и каков удел за гранью бытия…
Кто стал бы на колени перед веком, в отчаянье униженность влача,
кабы не страх пред наказаньем вечным?
Один удар кинжала и свобода от рабского усердия в груди
возникнет тишиной, но… пустоты природа не позволит –
что взамен? Вдруг, мука с бесконечностью в согласье…
Кто предпочёл бы суету – покою, кабы не страх пред суетой червей,
чей пир, возможно, разделить придётся в могиле с именем своим…
Так трусом нас разум делает – смиряет жеребца, обуздывая норов,
превращая в трусящего по жизни иноходца…
Но тише, кажется Офелии шаги…”

(Труппа аплодирует)


Режиссёр:
Молодец, сынок! Услышал “ля”– теперь не фальшивь и будешь гением.
Так, прогоним быстренько Гертруду и Офелию – удача, что в пьесе нет ни одной женской роли, которой бы не смог сыграть и мужчина – достаточно парика с юбкой. Правда, в сценах безумия они более человечны, то есть, женственны…
(Выходят два парня в женских костюмах: жеманны, писклявые голоса…)
Офелия, старайся не басить в последнем монологе и побольше белил. Не перепутайте: Офелия – белая, а Гертруде – побольше румян, особенно после того, как Гамлет доказал ей, что и душа может быть срамным местом.
Прорепетируйте сами: ваши роли просты настолько, что в них не нужно даже входить – там ничего нет внутри: ни одной мысли, а чувства – поверхностны, вроде украшений.
А пока есть сцена поважней: Розенкранц и Гильденстерн.

(выходят актёры)

Актёр-Розенкранц:
Мой досточтимый принц!

Актёр-Гильденстерн:
Мой драгоценный принц!

Режиссёр:
Ведите себя не ровно: вино вольности ещё бродит, но положение поджимает.
В этой колоде вы – два валета. Шулер проиграл: козырнул вами, и вы были биты. Ему казалось, что вы близки Гамлету, то есть, сумеете войти в его положение – ошибка: как валет может войти в положение принца? – только через плутовство. Вы – плохие плуты, ребята. Рады бы продать душу, да нечего. Вы – простаки по своей сути: не герои и не злодеи. Вот, трагедия посредственности: быть – не дано, а не быть, но выжить, сыграв роль, не достаёт лицемерия, ведь ложь – сродни искусству. Флейта есть?

Актёры Розенкранц и Гильденстерн:
(препираются, у кого была флейта в последний раз)
Я тебе давал – нет, не давал…

Режиссёр: (находит флейту и подаёт актёрам)
Вот так и играйте – сами себя. Пронзительный инструмент – печален до содрогания души, когда играют умело, и визжит от плохого обращения. Тут сложная игра из слов и ассоциаций, но как иначе проникнуть в замысел творца? Вступай, Гильденстерн, с конца второй картины, где запутался в собственной пошлости – играй чистую фальшивку: “О мой принц…”

Актёр-Гильденстерн:
О, мой принц, если моя преданность слишком смела, то это моя любовь слишком неучтива.

Актёр-Гамлет:
Я не совсем понимаю. Не сыграете ли вы на этой дудке?

Актёр Гильденстерн:
Мой принц, я не умею.

Актёр-Гамлет:
Я вас прошу.

Актёр Гильденстерн:
Поверьте, не умею.

Актёр-Гамлет:
Я вас умоляю.

Актёр-Гильденстерн:
Я и держать её не умею, мой принц.

Актёр-Гамлет:
Это так же легко, как лгать: управляйте этими отверстиями при помощи пальцев, дышите в неё ртом, и она заговорит красноречивейшей музыкой. Видите – вот это лады.

Актёр Гильденстерн:
Но я не могу извлечь из них никакой гармонии, я не владею этим искусством.

Актёр-Гамлет:
Вот, видите, что за негодную вещь вы из меня делаете? На мне вы готовы играть; вам кажется, что мои лады вы знаете; вы хотели бы исторгнуть сердце моей тайны; вы хотели бы испытать от самой низкой моей ноты до самой вершины моего звука; а вот в этом маленьком снаряде – много музыки, отличный голос; однако вы не можете сделать так, чтобы он заговорил. Чёрт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке. Назовите меня каким угодно инструментом, – вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете.

Режиссёр:
Вот, истина явилась в сочетании слов, подобранных так гармонично, что лучше и не скажешь: чтобы уметь плутовать, нужно знать правду, иначе соврёшь себе в убыток и сваляешь дурака…

Актёр:
Ты хочешь сказать, что… чтобы лгать, нужно знать правду?

Режиссёр:
Вот именно: как можно отказаться от того чего нет? Чтобы солгать, нужно знать истину, а её знает только Господь Бог, да ещё, может быть, гений, а уж он ни на что не променяет гармонию на фальшь…

Актёр:
(рассуждает)
Солгать может только тот, кто знает истину, но… познавший истину, уже не станет лгать… значит истинная ложь – это… Так можно сойти с ума… Но, чтобы сойти с ума, нужно его иметь… то есть быть умным… (кривляется): “быть – не быть”
(все смеются, кривляются: “быть – не быть”)

Режиссёр:
(хлопает в ладоши)
Истинная ложь – зло, а ложная истина – глупость… Злодеи и герои нынче только в театре, а в жизни “злодей” – это простак, что мнит себя героем. Хватит болтать!
Работаем! Осталось самое простое: восемь убийств, и это у нас так хорошо поставлено, что обойдёмся без репетиций. Напомню порядок финала: первым – для разминки – бит Полоний. Офелия не стала дожидаться, когда её испачкают румянами, как Гертруду, ушла, как принц велел – в монастырь – да из самых надёжных. Валеты биты за кулисами. Сцена дуэли Гамлета и Лаэрта – половина успеха: лучше переврать слова, чем удары шпагой.
Гертруда, последнюю реплику…

Актёр-Гертруда:
Питьё, о Гамлет, я – отравлена… (Умирает)

Актёр-Гамлет:
Злодеи! Эй, двери на запор! Предательство! Сыскать!

Лаэрт
(падает)
И ты убит – нет в мире ничего, что бы спасло от зелья,
которое сейчас в твоей крови – король всему виной…

Актёр-Гамлет:
Вся Дания отравлена, ну так за дело, яд!
(Поражает короля)
Я умираю, Горацио, я гибну;
Ты – жив… поведай правду обо мне,
всем… истине открытым…
(похоронный марш, пушечный залп, занавес…
Актёры устали, вялы…)

Режиссёр:
(хлопает в ладоши с преувеличенной бодростью)
Отдыхать до вечера, и чтобы на представлении блистали! Потом обещан ужин с королевского стола: здесь отличное вино…