Сергей Багров
ПовестьНа чтение потребуется полтора часа | Скачать: Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 7.03.2014
Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 Часть 1
Свой день рождения Дмитрий Рябков отмечал незаметно, в домашнем кругу. Он, жена его Люба, бабушка Оля да давний дружок Бронислав Краснолобов, бритоголовый, с подвижным лицом молодой человек, с кем скрепляла его многолетняя дружба и то, что оба работали в леспромхозе, были ретивы и очень любили поговорить о чём-нибудь запрещённом. Вначале праздником правили дети. Двухлетний Мишутка взбирался отцу на плечи, воображая себя верховым на коне. Галинка же, ревнуя папу к гостю, показывала тому язычок, морщила носик и заявляла: «Плохой!» Было забавно, все улыбались, и Митя, пользуясь случаем, разливал из графина по рюмкам и отпускал каламбур: – За то, чтоб Плохой стал Хорошим! И вновь улыбались. А старая Оля, вся разрумянившись, плавала, будто утица, то к высокому чёрного дуба буфету, то снова к столу, добавляя к нему новую водку и новые разносолы.
Сентябрьское солнце вплывало в маленький зал. – Хорошо! – сладко жмурился Митя, поворачиваясь к окну, за которым, как золотые, кипели ветви черемух, поднимая себя из соседнего рва к двум летящим вдоль улицы проводам, постоянно занятым воробьями. Дети, шаля, убежали за мамой и бабушкой в тихий двор, где затеяли радостную возню, и мужчины, оставшись одни, погрузились в воспоминания. – Я ведь в семье бедного лавочника родился, – сказал Краснолобов. – А я – в купеческой, но богатой, – сказал и Рябков. Краснолобов с улыбкой: – Поделись, если это не тайна, чем таким были вы разбогаты? – Какая там тайна! – ответил Рябков. – Было у нас два дома. Один – двухэтажный, второй – вот этот, где мы сейчас стольничаем с тобой. Отец торговал колониальными товарами и тканями. Ещё и команду пожарных в городе содержал. Короче, был влиятельным меценатом.
Краснолобова подзадело, что такой тороватый у Мити отец. Не то, что у него. О своём отце нечего было Броне и вспомнить. Зато братан был у Брони – второго такого не сыщешь. И Броня не мог удержаться, чтоб не похвастать: – Звали Доней. Выпивоха из выпивох! А артист! Парички там всякие, усики, бакенбарды, бородки. Всё это сам он и мастерил. Из пакли. Любил выряжаться и в этом наряде на улицу выходил. Не зря и прозвище: Выряжонок. Как-то был подшофе и нарядился в царя. Мундир – на себя. Понятно, не царский, скорее швейцарский. Наклеил ещё и бородку. Личиком был тоже, как император, сух и курнос. И ножницами довёл бородку до полного сходства её с царёвой. И встречай его, улица, как императорское величество! Слава богу, был поздний вечер, и разглядела Доню лишь пара прохожих. Боже мой! Как они онемели! А на завтра по городу слух: дескать, сам Николай Второй пожаловал в Тотьму, только видеть его нельзя: живёт на тайной квартире конспиративно. В общем, играл мой Доня с огнём. И доигрался. Однажды вышел на улицу в одежде белого офицера. Хотел создать эффектное впечатление. И смелость свою испытать. Да попалась навстречу стайка чистильщиков из чекистов. И Доня слова сказать не успел, как пальнули в него из нескольких револьверов…
– Да-а, – посочувствовал Митя. Вздохнул и, налив по рюмке, участливым голосом предложил: – Давай-ка за наших братьев. Молча… Потом он грустно моргнул и задумчиво, как уйдя в минувшее время, заговорил: – И у меня они были. И не один, а четыре брата. Я – пятый. И все мы играли на духовых инструментах. Я-то тогда совсем ещё мальчик. Концерты давали. О-о, как нас принимали! Старший, Сергей, пел романсы. У него даже прозвище было – Сергей-Соловей. А заканчивали концерт каждый раз «Молитвою русских». Дух захватывало у всех! Митя увлёкся и не заметил, как голос его набрал баритоновый тембр и торжественно, словно ликуя, вывел из прошлого строки сурового гимна:
Боже, царя храни!
Краснолобов был в диком восторге. Не только лицо, но и вся его бритая голова раскраснелась, в глазах – сумасшедшинки, с нижней губы, как с парадной ступеньки, того и гляди, сорвётся ликующий вопль. Едва именинник закончил, как он лихо вскочил и обнял Рябкова, тычась губами в пробор на его голове. – Даёшь, Митюша! Такая великая песня! Её не в комнате надо петь. А там! – Броня выбросил руку к окну. – На большом берегу! Чтобы слышали все плоты! Все баржи! Все пароходы! – И наши партийные власти! – подначил Рябков. – Райкомы! Райисполкомы! Родная прокуратура! Любимый до гроба ОГПУ! Дверь отворилась, и не вошла в неё, а только просунула голову, приложив к губам палец, Митина мама, Ольга Васильевна Рябкова: – Ребята! Вы бы потише! Вас слышно! Снова налили по рюмке. – Интересно, – сказал Бронислав, утишая свой громкий голос, – если бы кто из властей нас услышал – чего бы он с нами? – Турнул бы в тюрьму, – подумал вслух Митя. – Поэтому, – заключил Краснолобов, – лучше быть начеку. Не показывать сущность свою. А показывать то, что нас бы оберегало.
Улыбнулся Рябков. Улыбка слабая-слабая, словно стесняющаяся чего-то. Она очень шла к его удлинённому, с озорными губами, постоянно приветливому лицу. – Истину говоришь. Только в жизни бывает наоборот. Затеваешь одно, получаешь другое. Возьми моих братьев. Где они? Нет. А могли бы и быть. – Митя голову опустил. – В Первую мировую всех их забрали в действующие войска. Меня бы тоже туда, да я годами не вышел. Никаких оттуда вестей. Мы уж думаем: всё, скосила коса, едва ли вернутся. А нет! Возвратились! В восемнадцатом, под самое Рождество. А в это время по всей Руси… – Митя не стал договаривать, дав возможность вклиниться в свой монолог и Броне. – Идёт утверждение власти, – подхватил Краснолобов. – Грабежи. Насилия. Красный террор. Кровь ручьями. В первую очередь убивали белогвардейцев. Митя кивнул, соглашаясь: – И братьев моих ожидала такая же участь. Ждали беды от шинелей с бантами. Ходили по городу, как уркаганы. Втроём. Иногда впятером. И не спрячешься никуда. Выручил папа. Когда-то здесь, у нас в Тотьме, жил в ссылке Анатолий Васильевич Луначарский. Нашему папе был чуть ли не другом. Бывал у нас часто как гость, а то и так приходил, чтоб посидеть, граммофон послушать, отдохнуть за рюмкой купеческого вина. Именем этим и защитились. Но всё равно жили братья как на вулкане.
Стали записывать в Красную армию. Кого вначале? Разумеется, тех, кто был на войне. И братьев туда же! Вступайте, орлы! А орлы – ни в какую. Хватит, навоевались. И тогда, дело было зимой, по морозу, к нашему дому – не к этому, где мы сидим, а к тому, на торговой площади, с двумя крыльцами и этажами – подъехал сводный отряд. Приказали отцу выделить пару коней и сани. И братьев моих – в эти сани. И обязали, чтоб взяли с собой духовой инструмент. Цель какая? Такая, чтоб в армию шли не просто бойцами, а вдохновителями бойцов, то есть, духовиками. Чтоб там, на Севере, где выступила Антанта, они ублажали красноармейцев. Возбуждали бы музыкой воинский дух. Не знаю уж точно, какой дорогой они туда пробирались. Знаю только, что тот обоз был большой, и в Шенкурске, где была сделана остановка, наши бойцы оплошали, попав к англичанам в плен. Братьев вместе со всеми загнали в барак. Держали неделю их там без еды и воды. И выйти нельзя: сторожила охрана. Но день, когда их всех вывели из барака в сугробы, аб не мешкая, здесь же, в задах огорода и расстрелять, был всё-таки к ним благосклонен. Именно в этот день, а может, и час, улицы Шенкурска расшумелись от выстрелов и разрывов. В город входил подоспевший из Вологды сто пятьдесят шестой полк. Казалось бы, радуйтесь, братья, свободе. Однако были они настолько истощены, что не было ни у которого силы на эту радость. А дальше? Что было делать? Куда деваться? Как дееспособных, в отряд, погнавший Антанту, их взять не решились. И братья остались всё в том же бараке без пропитания и без денег. Одним словом, без ничего. Подумали промеж собою, помозговали и пришли к одному – здесь они пропадут. И решили домой. За пятьсот вёрст пешком. Шли двадцать дней. На ночлег нигде не пускали. Ночевали, в лучшем случае, у костра или, где попадали стога, то в стогах. Дорога их доконала. А в Тотьме и в дом попасть уже стало нельзя. Реквизирован тотемскими властями и целиком заселён беднотой. Пришлось ютиться в одноэтажном, милостью власти оставленном для семьи, именно в этом, где мы сейчас с тобой отдыхаем. Захирели братья мои, слегли, и не стало их, один за другим померли от чахотки. А потом и отец отошёл…
Митя устал от рассказа. Закончив его, долго сидел, вглядываясь в окно, словно видел за ним то тревожное время, от которого и пошёл счёт семейных потерь. – Будь она проклята, прежняя жизнь! – воскликнул шепотом Краснолобов. – А нынешняя – чем лучше? – заметил таким же шёпотом именинник. – И снова, Митюша, ты прав! – похвалил Краснолобов. – Я за то, чтоб таким, как ты и мама твоя, возвратили всё, что отняли! И в первую очередь – дом! Отказался Рябков: – Теперь уже даром. Не надо. Нам и тут хорошо. Краснолобов его не услышал. Был он пьян, и его охватило желание выяснить нечто важное для себя. Но выяснить с помощью Мити, который был, по его пониманию, слишком уж честен, и мысли свои не станет утаивать перед ним. – Что же нас ждёт? А, Митюша? Чего, например, ты желаешь от жизни? Митя лишь вяло махнул ладонью. – Если по правде – то ничего. Просто хочется жить, как живу. – А любишь кого? – продолжал Краснолобов. – Имею в виду не жену, тут и так всё понятно. А из общества нашего? Из людей? Рябков улыбнулся: – Из людей? Не поверишь – люблю самых скучных. Они никому не мешают. С ними спокойно. И до тебя им нет никакого дела. Не пристают к тебе с пустяками и ерундой. Краснолобов смутился: – Не меня ли имеешь в виду? Митя: – Не-е… Ты чего? О тебе я как раз и не думал. Сидишь у меня – и ладно. Тебе хорошо – и мне хорошо. Ты же мой друг! Зачем это надо, чтоб я в тебе колупался?
Броня вмиг успокоился, чтобы тут же задать имениннику новый вопрос: – А опасаешься? Скажи, чего ты больше всего боишься? – И об этом не думал, – ответил Митя. – Хотя и думать тут нечего. Несправедливости! Она, посмотри хоть туда, хоть сюда, всюду когти выпустила свои. Возьми нашу Сухону. Каждый день по ней баржи плывут. А кто в них? Если сказать по-партийному – кулаки, а по-нашему – несчастливцы. Их бы надо туда, откуда забрали. И не только их – всех, кто выслан с родной территории на чужую. Или взять искусственные колхозы. Кому нужны они? Да кому угодно, только не людям, которых, как скот, загоняют туда. Опыт за опытом над народом! И конца этим опытам нет. – А кто виноват? – спросил Краснолобов. – Большевистская власть, – ответил Рябков. – И чего с этой властью? – Как чего? – удивился Рябков. – Заменить! Краснолобов опять повернулся к окну. И хотя во дворе, кроме Любы и бабушки Оли с детишками, не было никого, показалось ему, что кто-то там прячется и подслушивает их речи. – Я, пожалуй, пойду, – сказал он, вставая из-за стола. – Просвежусь, а то что-то вот здесь, – ткнул пальцем в голову, – мутновато. Именинник не стал возражать. Лишь сказал: – Я тебя провожу. Во дворе при виде бабушки Оли и Любы с ребятами Краснолобов галантно остановился, подарив всем приятнейшую улыбку, которая говорила: «Хорошо мне было у вас, но пора знать и честь», сказал: «До свиданья» и следом за Митей направился за калитку. Он не слышал, как маленькая Галинка, выбежав из-за мамы, прыгнула следом за ним, скорчила рожицу и сказала: – Плохой.
Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 03.12.2024 Игорь, Вы в своё время осилили такой неподъёмный груз (создание журнала), что я просто "снимаю шляпу". Это – не лесть и не моё запоздалое "расшаркивание" (в качестве благодарности). Просто я сам был когда-то редактором двух десятков книг (стихи и проза) плюс нескольких выпусков альманаха в 300 страниц (на бумаге). Поэтому представляю, насколько тяжела эта работа. Евгений Разумов 02.12.2024 Хотелось бы отдельно сказать вам спасибо за публикацию в вашем блоге моего текста. Буквально через неделю со мной связался выпускник режиссерского факультета ГИТИСа и выкупил права на экранизацию короткометражного фильма по моему тексту. Это будет его дипломная работа, а съемки начнутся весной 2025 года. Для меня это весьма приятный опыт. А еще ваш блог (надеюсь, и журнал) читают редакторы других изданий. Так как получил несколько предложений по сотрудничеству. За что вам, в первую очередь, спасибо! Тима Ковальских 02.12.2024 Мне кажется, что у вас очень крутая редакционная политика, и многие люди реально получают возможность воплотить мечту в жизнь. А для некоторых (я уверен в этом) ваше издание стало своеобразным трамплином и путевкой в большую творческую жизнь. Alex-Yves Mannanov
|
||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|