В свободе нет свободы

* * *

Моя страна – летящий самолет,
А на пути – то ямы, то провалы.
Я беспокоюсь за ее полет.
Уж лучше бы включить автопилот:
Неправильные люди у штурвала.

* * *

Конечно же, мы прикупа не знали,
А знали бы – ищи нас здесь, свищи.
Не дали бы глумиться всякой швали,
Рванули бы, как камень из пращи.
Мы ведать не могли ни сном, ни духом,
Что сразу все пойдет вперекосяк,
Что нас отхлещет по щекам разруха,
Что станет княжить люмпен и босяк.
Не знали мы, что встретимся с бесправьем,
Что ложь, как лава, потечет рекой…
А знали бы – не начали б за здравье,
Не кончили б затем за упокой.
Эх, знать бы нам, куда ведет дорога, –
Отвергли бы слепых поводырей;
От этой мрази не дождешься прока.
Они умеют гнуться, как пырей.
Эх, знать бы прикуп, знать бы, что случиться, –
Не дали бы застать себя врасплох.
Они для нас – ненужная горчица.
Спровадим их – и да поможет Бог.

* * *

Нахлебники в старатели подались:
Безвластие – лафа для ловкачей.
Разруха – замечательный подарок;
Кто половчей, дорвался до ключей.
Чего здесь много – это неуюта.
Все несуразно – холод и жара.
Нахлебники явились ниоткуда.
А были – ни кола и ни двора.
Ах, как они работают локтями!
На сыр бегут – не видят нас в упор.
Любые факты за уши притянут,
К портфелям побегут во весь опор.
Кто мы для них? – бродячие мишени.
Они все разделили меж собой,
Оставив нам проблемы и лишенья.
Повсюду – узаконенный разбой.
Но ясно ведь – в мешке не спрятать шила.
Они уже друг другу мнут бока.
Они бы нас и воздуха лишили,
Да только вот кольчужка коротка.

* * *

На кого нам списать
Эти жуткие годы лишений,
И кого обвинить
В этой страшной,
Жестокой войне?
Мы искали свободу
И стали открытой мишенью
Для третейских судей,
Хоть душою окрепли вдвойне.
На победный алтарь
Возложили мы все, что имели;
Молча стиснули зубы,
Сильней затянули ремни.
Но нашлись ловкачи,
Для которых мы были свирелью:
Разыграли по нотам
Священные чувства они.
Будь ты проклято, время,
Родившее смуту и пену!
В черных замках засели
Плебеи, вчерашняя рвань…
Нувориши-воришки
Нахрапом, неистовым рвеньем
Взяли власть в оборот,
Превратили страну в котлован.
Я на Страшном Суде
Предъявлю свою жизнь-пепелище.
Никаких оправданий –
Скажу только старцам святым,
Что я жил средь людишек,
Которые крали у нищих
И кичились слепящим,
Нечистым богатством своим.

* * *

Армения. Натюрморт
Армения, горы и долы,
Шеренги дорожных столбов,
Убогие, нищие села,
Квадраты цветочных ковров…
Армения, скалы и кручи,
И «зебры» дорожных оград,
Из оползней, рытвин зыбучих
Прожилками корни торчат.
Армения, ржавые степи,
Залатанный, рваный асфальт,
Высокое, звонкое небо,
И ласточек приторный гвалт.
Армения, жухлая зелень,
Залысины важных холмов,
Продольные шрамы расселин,
Большой заболоченный ров.
Армения, кряжи и камни;
Мне надвое сердце деля,
Бежит, все бежит под ногами
Забытая Богом земля…

* * *

Мы пришли в этот мир, осмотрелись,
Не успели понять что к чему…
Как волна, окатила нас прелесть
Дней, наряженных в бахрому.
Мерой жизни должны быть столетья,
А не жалкие тысячи дней,
Жизнь прошла – я ее не заметил,
И едва подружился я с ней.
Бахрома износилась, поблекла;
Плащ осенний напялили дни;
Закричали разбитые стекла, –
Ах, как больно упали они…

Наш век

Ах, чем нас только не испытывал
С пружины соскочивший век!
Он гривой тряс, он бил копытами,
Брал для прыжка большой разбег…
Ах, как нас только не запугивал:
Шептал, закатывал глаза,
Плевал дождем комет обугленных
И рос, и вился, как лоза…
Ах, как нас только не запутывал:
Где ложь, где правда – не поймешь.
Титаны стали лилипутами,
Руль управленья держит вошь…
Чего нам только не рассказывал, –
Моря кипели от жары…
В его повторах многоразовых
Взрывались страны и миры…
Мы насмотрелись и наслушались:
Семь поколений – псу под хвост.
На шар – безумный и разрушенный –
Летят осколки черных звезд.
Он нас держал над самой пропастью:
Не закричать и не вздохнуть.
Заглох мотор. Разбиты лопасти.
Навстречу мчится Млечный Путь…

* * *

Эх, старею я, видно, старею:
Обхожу муравьев, не давлю семенящих жуков,
И не мщу комарам, что терзали всю ночь напролет.
Убивать их? – Зачем? Из-за капельки выпитой крови?
Пусть едят мою кровь – на здоровье!
Пусть живут, наслаждаются жизнью.
Жизнь сладка, и к тому же так дорого стоит!
…Эх, старею я, видно, старею.

* * *

Армянский манускрипт
Мы – кладка небольшая…
Мовсес Хоренаци, 5-й век.
Народ армянский, твое спасенье – в твоем единстве.
Егише Чаренц, 20-й век.
Нас мало. Нас три миллиона.
Мы – капля в людском океане.
Бесчинствует враг окаянный
И гложет нас червь – разобщенность.
Нас много. Нас три миллиона.
Нас жизнь собрала по крупицам.
Она нам велела сплотиться:
Губительна разобщенность.
Нас мало. Нас три миллиона.
Нас жизнь расшвыряла по свету.
Мы выстояли в лихолетье.
И нас выручала сплоченность.
Нас мало. Нас три миллиона.
Мы не были Божьим Сосудом.
Взращенные нами иуды
Крушили столпы и колонны.
Нас мало. Нас три миллиона.
Уроки судьбы не напрасны.
Спасение наше – в согласье.
Нас мало. Нас три миллиона.
Нас много. Нас три миллиона.
Мы – сила, когда монолитны,
Едины, как зерна гранита.
Нас много. Нас три миллиона.
Нас мало. Нас три миллиона.
В единстве мы втрое сильнее.
Сплочение – вот панацея.
Нас много. Нас три миллиона.

* * *

Боюсь беды.
Боюсь ночных звонков.
Со мною прежде
Не было такого.
Я прячу стресс
В потоке лишних слов,
Но к беспокойству
Возвращаюсь снова.
Я не люблю,
Когда в вечерний час,
Кого-то из домашних
Где-то носит.
Хандрю и изнываю
Каждый раз,
Томится сердце,
Как перед допросом.
И каждый вечер –
Вот такая чушь…
Все это жутко,
Глупо, несуразно.
Теперь
Не беспокоиться учусь.
Но суетны старанья
И напрасны.

* * *

Завтра будет аврал. Но сегодня
Мой черед – и я сделаю ход.
Жизнь дрейфует. Полет – беспилотный.
Здесь минута проходит за год.
Завтра будет большая запарка.
Судный день. Небывалый разнос.
Я еще прогуляюсь по парку,
Похожу в облаках среди грез.
Еще целая вечность до завтра.
Видишь неба раскрывшийся шов?
Будем петь и плясать, бить в литавры.
Завтра – сказка про мор динозавров;
Гений долго примеривал лавры,
Кто-то спьяну попер к Минотавру,
Кто-то спутал Пегаса с Кентавром,
Дверь захлопнулась. Щелкнул засов…
Это будет. Но будет лишь завтра,
А до завтра – шестнадцать часов.
Завтра станем во всем разбираться:
Как такой разгорелся сыр бор,
Как внедрились средь нас святотатцы.
Завтра будет мужской разговор.
Что ж, закончена миссия Мавра.
Пусть уходит – и будет здоров.
Пусть исчезнет из жизни и снов.
Завтра будет аврал. Но до завтра
Еще целых шестнадцать часов.

* * *

Я показал ей осень
И сказал: «Это – ты».
Она вся пожелтела,
Поникла.
Я показал ей зиму
И сказал: «Это – ты».
Она вся побледнела,
Размякла.
Я ни с кем никогда еще не был
Таким жестоким…

* * *

Дни бредут, как усталая кляча,
Все листаю тревожные сны…
Лишь ночные концерты кошачьи
Возвещают начало весны.

* * *

Мы стали хуже понимать друг друга,
И стало больше беспричинных ссор.
Не взять твои заботы на поруки,
Морщинок новых вычурный узор.