Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

«Слово сырое "касается действительности вещей". "Рассказ, объяснение, даже описание" дают нам вещи в их присутствии, их "представляют". Слово сущностное их удаляет, заставляет исчезнуть; оно всегда намекает, наводит на мысль, напоминает».

«В слове сыром или непосредственном язык умолкает как язык, но в нем говорят сущие, и в связи с тем, что его предназначением является употребление, поскольку он служит прежде всего тому, чтобы поставить нас в отношение к предметам, поскольку он есть орудие в мире орудий, где то, что сказывает – это полезность, ценность, сущие в нем сказывают себя как ценности».

«Когда Малларме говорит о языке сущностном, то сначала противопоставляет его лишь языку обыденному, который дает нам мерность, уверенность в непосредственном, каковое, однако, представляет собою всего лишь обычное… Но в таком случае слово поэтическое противопоставляется теперь не только обыденному языку, но и языку мысли».

«Сущие безмолвствуют, и тогда-то бытие вновь стремится стать словом, а слово хочет быть. Поэтическое слово более не является словом личности, ибо в нем никто не говорит, а говорящее не является кем-то, но, кажется, что говорится одно лишь слово. И тогда язык обретает всю свою значимость, становится сущностным, язык сказывает как сущностное, и именно потому о слове, вверенном поэту, можно говорить как о слове сущностном».

 

О чем здесь, собственно, речь, в этом ускользающем рассуждении, настолько же поэтичном, насколько и трудном для обыденного восприятия? Именно о том, что принципиально разделает поэта и обывателя – о двух разных типах применения слова. Язык обывателя служит, помимо бытового общения, обозначению явлений, предметов, вещей. Обыватель над словом не трудится, использует его как попало, не вдумываясь, как рутинное орудие для вполне определенных полезных целей.

Язык поэтический полезным целям не служит. Это даже не язык для коммуникации, на таком языке люди в жизни не говорят. Собственно, человек только в тот момент и делается поэтом, когда его слово перестает быть обыденным и становится чем-то иным, трансцендентным обыденности. Поэт не обозначает своим словом явления, предметы и вещи. Он заново их рождает – через слово – в новых формулах, новых образах. Это уже не поэт говорит, в нем говорит само слово, за известным пределом в этом слове теряется даже смысл, доступный для понимания. Смысл разумный, надежный, полезный приносится в жертву поэзии.

Слово сырое – профанное. Слово сущностное – сакральное.