Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

«Кафка не всегда был одним и тем же. Вплоть до 1912 года его желание писать было очень велико, но порождало произведения, не убеждавшие его в своем даре или убеждавшие меньше, нежели непосредственное осознание этого дара… Во многих отношениях Кафка напоминает в это время обычного молодого человека, в котором пробуждается вкус к письму и который распознает в нем свое призвание, он также узнает и о существовании некоторых требований, но не уверен… что сможет им соответствовать».

«О "Превращении" он говорит: "Рассказ кажется мне плохим – возможно, я окончательно потерян» – или, некоторое время спустя: "Очень недоволен "Превращением". Конец нечитаем. Почти все в нем несовершенно. Рассказ получился бы лучше, если бы меня тогда не отвлекла деловая поездка" (19 января 1914 г.)».

«"С точки зрения литературы мое назначение очень просто. Желание изобразить грезы моей души превратило все остальное в несущественное, которое потому страшно зачахло и продолжает чахнуть. Ничто другое никогда не сможет удовлетворить меня. Но в настоящий момент на мою способность изображать совершенно нельзя рассчитывать – может быть, она исчезла навсегда; может, когда-нибудь она вернется ко мне; обстоятельства моей жизни для нее, конечно, неблагоприятны. Так я и раскачиваюсь из стороны в сторону, все время взмываю к вершине горы, но не могу там задержаться даже на мгновение. Другие тоже раскачиваются, но на более низких высотах, да и сил у них больше, и когда им грозит падение, их удерживает кто-то из близких, для того и следующих за ними. Но я раскачиваюсь в вышине, это, к сожалению, не смерть, а вечные муки Умирания. " (6 августа 1914 года)»