Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Наконец-то, прозвучала неприятная для писателя правда: писательство – это бегство от мира. Если писателя в глазах обывателя цинично десакрализовать, на поверхности – фигура жалкая и, пожалуй, презренная. В самом деле: его работу трудно признать работой. Он не производит и не зарабатывает. Он просто бежит от забот.

Следует, однако, заметить, что и всякий труженик-обыватель норовит, по возможности, от забот уклониться – и куда-нибудь вырваться.

Пляжные туры или грядки на даче, экзотические путешествия или экстремальные развлечения – всё это различные проявления одного и того же стремления: вырваться за предел. Чаще всего это называется словом «отдых». Впрочем, энергозатратность такого отдыха нередко сравнима, а то и превышает банальные будни труда. Что же влечёт обывателя к непроизводительному и затратному? Не сомневаюсь, вдумчивый читатель уже догадался: в любом человеке всегда присутствует живой и требовательный инстинкт. Мы уже знаем, каким термином его обозначить – трансгрессия.

Некоторые, в силу личных наклонностей и индивидуального культурного уровня, приходят к более изысканным видам переключения на иное. Кто-то становится за мольберт, кто-то упражняется музицировать, кто-то занимается танцами, кто-то актёрствует в любительской труппе. Кто-то увлекается коллекционированием. Кто-то – эзотерическими учениями. Кто-то – фитнесом, йогой, бодибилдингом, системами похудания. Кто-то просто слоняется из угла в угол, не ведая, куда себя деть. Кто-то торчит «онлайн». Кто-то запоем пьёт.

Словом, обыватель точно так же бежит. Но его возможности ограничены в пространстве и времени. Кстати говоря, у человека искусства – тоже. И только самое идеальное из искусств, привязанное к пространству и времени минимально, открывает перспективу максимального эскейпизма – литература. И вот здесь очень важно понять: почему человек выбирает писать? Почему среди всех доступных видов искусств он интуитивно приходит к такому, которое максимально свободно от профанных пространства и времени? К тексту. Почему?

Да потому что он сам – максимально иной.

Он изначально стоит в стороне от профанного мира. Он посторонний. Он не участник, а созерцатель. Возможно, он и хотел бы быть таким, как и все, но не может. Он из мира исторгнут своим основным инстинктом. Он ужé в состоянии трансгрессии, еще даже об этом и не догадываясь, он ужé миру противопоставлен, сущностно трансцендентен. Между ним и всем остальным – как бы прозрачная пелена, полупроницаемая, сквозь которую, в принципе, физически можно пройти, но это не выход, а лишь переход в чужое пространство, в котором писатель – элемент чужеродный, пришелец; потому что существование его подлинности – не там, в мире людей и вещей, а здесь, в ирреальном пространстве иного. Это похоже на состояние человека при высокой температуре: он окружающее видит, даже вяло участвует в нем, но сам он не там, в окружающем, а здесь, в отрешенности жáра. Писатель чувствует это как мучительную невозможность себя в мире найти, любые виды профанной привязки для него – фальшь, ложь, насилие над собой. Даже те способы доступной трансгрессии, которые радуют обывателя, для него – всё та же удушливая обывательщина. Обыватель трангсгрессирует всегда в то, что, по сути, возможно. Писатель, еще не начав писать, – ужé в невозможном.

И когда он пускается в бег вместе с буквами по странице, он, конечно, бежит от профанного мира, где он – вечно чужой. Но в этом побеге от внешних причин есть куда более трансгрессивное бегство – от себя самого, от своего сущностного одиночества. В этом есть нечто подобное трансформации психики сумасшедшего, который мучается неясной тревогой, пока не сформулирует собственный бред, но однажды его сформулировав, остается верен ему, и всё окружающее далее интерпретирует с позиции бреда. И стремление достигнуть успеха, и возвышенный поиск истины – лишь разумные объяснения, приличные прикрытия для болезненной тяги писать, которую пишущий чувствует как ненормальность, но только в ней и находит свой смысл, свое разрешение невозможности быть, свое право существовать, свою срединную точку.

Что это за болезнь?