Годины

На чтение потребуется 1 час 45 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

К сносу готовились два года. Сначала вели геологические изыскания, потом долгое время не мог решиться вопрос с обелиском – куда и как перенести, на чей баланс передать, если памятный знак будет территориально на землях сельхозпредприятия, а номинально на обслуживании рудника. Надеялись, что как-то забудутся прения вокруг полуразрушенной церкви.

Когда директор заработал очередной выговор по партийной линии, к зданию подвезли камнерезную машину. Стены, сросшиеся в монолитную кладку, подрезали.

Неярким осенним днём подошло несколько тракторов.

Григорий Максимович увидел это из окон нового здания школы. Он остановил урок, набросил на плечи плащ и помчался к церкви. Ученики припустили следом. Тут же в их группу втесался Серёжа Яровеев, увидевший, как быстро пробежал отец. Народ со всей деревни стоял полукругом за оцеплённой территорией. В бульдозерах и больших колёсных машинах сидели трактористы. Из выхлопных труб валил чад. Несколько рабочих в покрасневших от кирпичной пыли робах заводили вокруг стен и проёмов толстенные стальные тросы.

– Остановитесь! – Григорий Максимович подбежал к первому попавшемуся бульдозеру.

– Остановитесь!

Он не знал, что делать, не знал, как бороться с этими людьми, тупо выполнявшими приказ.

И он остался стоять под колокольней, уже обвитой тросами.

Кто-то из мужиков выскочил из трактора, подбежал к историку, поорал на него, замахнулся, но бить не решился.

В тракторах скинули обороты. Один из рабочих взял у пацанят велосипед, помчался в рудничную контору. Бабы, стоявшие в стороне, тайком закрестились и обрадовались такому повороту дела. Но приехал директор. Он долго что-то говорил историку, размахивал руками, курил, поправлял свою коричневую, неимоверных размеров кепку, опять курил, показывал руками то на церковь, то в сторону Долгой, потом махнул рукой, сел в «газик» и уехал. Перевалило за полдень. Тут и прибыл жёлтый милицейский «ГАЗ». Историка взяли под локти два дюжих оперативника, посадили в машину, захлопнули двери. И «ГАЗ» тут же уехал. Вновь взвыли моторы, из труб повалил густой чёрный дым, напряглись тросы, потом натянулись, как струны, и запели на ветру. На мгновение показалось, что не хватит у стали сил свергнуть казачью святыню, но островерхий купол колокольни качнулся, подломился с одного края. И вся церковь вдруг вздрогнула и рухнула одновременно.

 

Серёжа весь вечер просидел на крыльце своего небольшого дома, отведённого Яровеевым из совхозного жилого фонда. Мальчик опасался входить в дом, пока не придёт отец. А отца всё не было. Сгустились сумерки. Заметно похолодало. На небе выступили большие осенние звёзды. Серёжа сидел и смотрел на них. Он проголодался, но есть не мог. Бутерброд, завёрнутый в тетрадный листок ещё отцом, он скормил кошке. Где-то протяжно завыла собака. Стало жутко.

И тут Сережа услышал шаги. Под башмаками поскрипывал песок. Но поскрипывал он как-то протяжно, неуверенно. Это были чужие шаги. Отец всегда ходил уверенно, резко, не таясь.

Мальчик встал, перешёл к дровяному сараю. Теперь ему стало видно подворотню. А в ней чьи-то уродливые носки сапог. Человек переступал с места на место. Было понятно, что он смотрит во двор через щели ограды.

Серёжа взял в руки два полена, вышел из тени дровяного сарая и, оглянувшись в темноту, сказал:

– Папа, к нам кто-то пришёл.

Сапоги отшатнулись. И тут же стало слышно, как кто-то быстро уходит от двора.

Серёжа решительно отпер двери, вошёл в дом, включил свет.

Он так и уснул, в одежде, ожидая, что отец вот-вот придёт.

 

И отец пришёл. Он разбудил Серёжу рано утром. В комнате приятно пахло жареной картошкой и жареным мясом. Серёжа быстро встал, умылся, сел за стол.

– Папа, я не дождался. Ты вчера поздно пришёл?

– Поздно. Я пришёл, а ты уже спишь. Уроки, поди, не выучил?

– Я вчера всё запомнил. Пусть спросят, я сразу всё отвечу.

– Вот и молодец. А после школы мы сегодня в город поедем. В разные места сходим. И на субботу, и воскресение там останемся. Идёт?

– Здорово.

 

Серёжа не мог дождаться окончания уроков, а одноклассники уже на первой перемене знали, что Серёжа с отцом едут в город.

Тут пришёл четвероклассник Сашка, по прозвищу Окурок. Звали его так за то, что он подбирал на остановке окурки и потом за школой демонстративно курил. Сашка сказал, что отец у Серёжи враг народа и поп, а поповского сына можно бить.

– Попробуй, – сказал Серёжа.

И ребята сильно подрались. До крови. Сашка был посрамлён. Он зажал разбитый нос руками и больше драться не мог. А Серёжа больше бить Окурка не стал. На Серёжином лице тоже остались следы битвы: один глаз сильно заплыл, а нижнюю губу, разбитую изнутри, сильно саднило, когда Серёжа лизал рану языком. Теперь маленький Яровеев опасался идти домой. За драку отец мог отказаться от поездки в город. А в город очень хотелось. Очень хотелось пойти в кинотеатр, стоящий на берегу реки, посмотреть кино про отряд Трясогузки и ещё съесть мороженое, облитое шоколадом, с воткнутой внутрь палочкой. Такого мороженого почему-то в деревню не привозили, как не привозили и многого другого, что можно было увидеть в городе.

 

Всё же Сережа решился. И был удивлён тем, что отец, расспросив о некоторых подробностях возникшей усобицы, сказал, что так Сашке-двоечнику и надо, чтобы честных людей не называл врагами народа, и если ничего не знает о служителях церкви, не бросался бы упрёками.

На спину Сереже отец водрузил небольшой рюкзачок, свой же огромный рюкзак взял в руки. И так, держа за лямки, опустился на табурет.

– Давай, сынок, присядем.

Серёжа сел на лавку, вдруг осознав, что они прощаются с домиком, который на какое-то время стал для них пристанищем. Домик тоже прощается с ними. И в нём теперь до следующих жильцов будет сиротливо стоять шкаф с настежь открытой дверцей, и пыль будет оседать на красную лакировку стола.