Ну всё, всё… Всё?

 

 

 

О н. И ничего ты не свинья.

Она. Свинья, свинья, я знаю, что свинья.

О н. Ну, покайся, покайся, может, полег­чает.

О н а. В чем?

О н. Не знаю. Какие у тебя грехи?

 О н а. А какие у меня грехи?

О н. Совращаешь молодого супруга.

Она. Левку? Он старше тебя.

О н. Совращаешь старого мужа молодой жены.

О н а. Он сам совращается.

 

О н. Тихо!

 

Она. Что такое?

 

О н. Кто-то звонит?

Она. Иди ты! В дверь? Серьезно?

О н. По-моему, что-то хрюкнуло.

О н а. У меня звонок плохо работает. (Вскакивает, выходит.)

Приглушенные голоса.

Она (возвращается). Вот с-сучка, хе-хе-хе!

О н. Соседка?

Она. Ну надо же! Снотворное ей нужно. От!.. Хе-хе-хе. Ну, бабы, это ж... сил моих больше нет. (Смеется.)

О н. А не пустила.

Она. Еще чего. И без нее тошно. Знаю, какое ей нужно снотворное.

О н. Да-а-а, мать...

Она. Что ты?

О н. Одна-ако...

Она. Ну, чего, чего ты там надумал?

О н. Ничего.

Она. Нет, ты что-то надумал. Скажи. (Садится к нему на колени.) Ну! А то задушу.

О н. Мать!

Она. Нет, скажи!

О н. Не сбивай.

О н а. В каком смысле?

О н. В таком. В кривом. В прямом.

Она. Сам не знаешь, что говоришь. Тебя сбить трудно.

О н. Не трудно, не трудно.

О н а. А по-моему, ты вообще... уже...

О н. Что – уже?

Она. Ну, уже...

О н. Не могу?

Она. Нет, почему?

О н. Тогда что уже?

Она. Уже.

О н. Наталья, не провоцируй.

Она. Что?

О н. То.

О н а. А я не провоцирую.

                                                       Он смеется.

–  Чего ты?

О н. Я имел в виду другое.

Она. Что ты имел в виду?

О н. Я имел в виду, что мне захочется послать тебя подальше.

Она. Грубиян ты, вот что я тебе скажу.

О н. Я ведь не послал.

О н а. Я бы тебе послала. За что ты меня так?

О н. Хорошая у тебя грудь, черт!

О н а. А?

О н. Ей-Богу! Даже страшно.

О н а. А?

О н. Я уже сказал.

О н а. Ну тебя... (Хочет сойти.)

О н. Сиди, дурочка.

Она. Заведешь, а потом... Пусти.

О н. Сиди, сиди!

Она. Тоже мне... Иди вон к этой дуре.

О н. Она уже снотворное приняла, с ней неинтересно. А у тебя грудь пропадает.

О н а. Не пропадет. Ну, пусти. Ты что думаешь, я каменная?

                                   Очередная атака.

О н а. Неудобно же так, чудик. Пойдем туда.

О н (не отпускает, не прекращает ласк). А говорила, что отошло.

О н а. Я сейчас свихнусь.

О н. "Отошло-о..."

Она. Еще бы, такая атака.

О н. Хорошая у тебя кожа.

Она. Лапуль...

О н. Просто поразительно.

Она. Слышишь?

                                     Телефонный звонок. Она соскакивает с колен, но в трубку начинает говорить не спеша, с достоинством.

О н а. Да. Алло! Слушают вас. Алло!

О н. Ага: как звонок, так я уже не нужен.

Она. Это Витька. Оттуда трудно до­звониться. Алло!

О н. Не нужен, не нужен.

Она. Лапуль... (Воздушный поцелуй.) Вас слушают.

О н. Положи. (Начинает танцевать около нее.)

О н а. Ты что! Моя ласточка мне звонит, а я буду...

О н. Ясно, ясно. (Танцует.)

Она. Сядь. Алло! Говорите! Витюль? Ты уже от бабушки? Алло! Перезвонить можешь?

О н. Позвони ты.

О н а. У них телефон сломался.

О н. Дача... телефон...

О н а. А что ты хочешь, дача у нас давно, лет двадцать. Отцу было положено. (Кладет трубку.) Ну, ладно. Уже там. Видишь: Витька, лапуля моя, звонила.

О н. А ждала не Витьку. (Делает чуть громче.)

Она. Витьку.

О н. Мать, уважай аудиторию, не делай из меня идиота.

Она. Клянусь тебе! Я же тебе говорила.

О н. ...И Витьку, не спорю.

О н а. А кого еще? Не делай громко.

О н. Может, своего говнюка.

Она. Кого это? Леву?

О н. Знает.

Она. Почему он говнюк?

О н. Не знаю. С твоих слов.

О н а. Ты Леву не трожь.

О н. Я, что ли, на него жаловался?

О н а. А я что, жаловалась?

О н. Здра-асте... Обалдеть можно с этой бабой!

О н а. Я не жаловалась.

О н. Все, качум.

Она. Вовсе он не говнюк.

О н. Качум, качум!

О н а. Я не понимаю.

О н. Не порть музыку. (Танцует.)

 

Она. Нет, нет. Лева ничего мужик.

                                        Он танцует.

О н. Аж кишку выворачивает.

 

Она. Классно, да?

О н. Грустно. (Тихо подпевает.)

 

Она. Чего тебе грустно?

О н. Грустно.

 

Она. Грустно?

             

            О н а. Мне тоже грустно.

             

 О н а. Давай, напьемся?

О н. С этого?

Она. Даже напиться не можем.

О н. Можно подумать, если бы было, ты бы напилась.

Она. Напилась бы, честное слово.

О н. А как же рак?

Она. Плевать. На все плевать.

О н. Это потому, что нету. (Выключает музыку.)

 

Она. Что?

О н. Все.

Она. Поставить другую?

О н. Все! Мазохизм какой-то.

 

Она. Что делать, лапуль?

О н. Где? Когда? С кем?

 

Она. Вообще.

О н. Помогать.

Она. Ну, что?

 

О н. Помогать.

Она. Помогать? А все-таки, что, а?

О н. Помогать.

Она. Кто бы мне помог. А кому я могу?

 

О н а. Лапуль, ты напрасно думаешь, что мой папаша что-то может. Ничего он уже  не может. Что он может на пенсии?

 

О н а. Он мне ничего не может, да будет тебе известно.

 

О н а.(На его выражение лица.) Представь себе.

О н. А что тебе нужно?

О н а. А что у меня есть?

О н. Ну а что тебе нужно?

Она. Все мне нужно.

О н. Зачем тогда спрашиваешь, что делать?

Она. Потому что не знаю.

 

О н а. Я тебя не понимаю. Ты не прав.

О н. В чем?

О н а. В этом.

О н. А-а... Мы с тобой когда позна­комились?

О н а. Ну и что, я не понимаю?

О н. А ничего. Я тебя тогда за язык не тянул.

О н а. А что я могу сделать? В чем ты меня обвиняешь?

О н. Ни в чем.

Она. Обвиняет меня... Что я могу сделать?

О н. Все, качум.

Она. Слово какое-то идиотское приду­мал.

                                    Он смеется.

– Ну, в самом деле. Ну тебя! Как будто я в чем-то...

О н. Вот что, если уж на то пошло... Да, ты! В чем-то!

О н а. Что – я?

О н. Ты обещала поговорить с отцом.

О н а. Я говорила.

О н. Врешь.  

Она. Говорила.

О н. Ну зачем ты мне врешь? Я ведь тебя ни к чему не обязывал.

О н а. А что ты тогда?

О н. Но ждал!

 

Она. Что ты ждал?

О н. Ждал, Наталья. Придумал и ждал.

О н а. У нас был с ним разговор.

О н. Ладно.

Она. Ну чего ты? Говорю тебе – был. Ты ведь не знаешь, как у них там. Между прочим, когда Витьке пришла первая повестка в прошлом году... он тоже ничего. И сказал, что ничего не будет... Да ну тебя! Знаешь что... Что вы за мужики такие? В чем я-то виновата?

О н. Хорошо, Наталья, я тебе объясняю.

Она. Нет, ты скажи: что я такого сделала? Или не сделала?

О н. Можешь помолчать?

Она. Мы с тобой когда встретились? Ты уже седой был, лапонька. Кто тебе виноват, что у тебя сложилось не так? Я, что ли?

О н. Но ты остановиться можешь?!

О н а. А если бы мы с тобой вообще не встретились?

 

О н а. Обвиняет меня в чем-то...

 

О н а. Я сама не знаю, как мне выбраться из всего этого... из всего.

 

О н а. Так что не надо, лапа.

О н. Все?

О н а. Не надо.

О н. Все?

Она. Еще тут мой папаша чего-то... Я ему говорила, можешь верить – можешь нет. А заставить его я не могу.

 

О н. Все?

Она. Все.

О н. Можно?

 

Она. Вот кто мне сейчас помогал устроить Витьку в музроту? Никто, ла­понька! Все сама. Вот так-то. А ты говоришь: помогать. Слова.

 

О н. Можно?

Она. Можно.

О н. А то я могу еще подождать. Или вообще уйти. У нас же не принципиаль­ный разговор, ничего он не решит, ничего не изменит. Можем перенести. А?

Она. Давай, давай.

О н. Можно, да?

Она. Можно, можно.

О н. Меня моя жена поучала все... да и не только она: "Так жить нельзя, надо учитывать обстоятельства". И я решил: "А, черт, попробую!" Стал обзванивать разных там... вот таких, не допрыгнешь. "Здрасте, хи-хи-хи..." Этаким бодрячком. "Мне ваш телефон дал товарищ Такойтман. Через неделю? Чудно". "Здрасте", – через неделю. – "Это я..." А уже по его гнусному голосу чувствую, что он ни черта не сделал, ни черта не узнал и сейчас будет врать. Точно: говорит, что звонил, не дозвонился... или уезжал... болел... вариантов не много, врут все одинаково, это правда всегда разная... Раз – так, два – так. На третий я думаю: "Или он идиот, или он считает, что я идиот". А мне опять говорят: "Так все, так надо". Наконец, мне надоедает и я решаю: "Пошлю-ка я его подальше, если он опять начнет мне заливать". Скажу: "Ну-ка, приятель, кончай. Нужна опре­деленность. И – все! Хватит морочить мне эти самые". Должна же у человека проснуться... совесть или что там?.. са­молюбие.

 

О н. И что ты думаешь? Говорю ему... Тебе не интересно?

Она. Почему?

О н. Такое впечатление, что ты пережидаешь, пока не подойдет твоя очередь.

Она. Не, я слушаю, слушаю.

О н. Говорю ему: "Слушай... Кончай, мол... Или туда или сюда. "А туда", – отвечает он и с радостью посылает меня к такой-то матери. Я собирался утя­желить человеку совесть, а получилось, что облегчил ему жизнь – избавил от себя. А?

 

О н а. Ну и что?

О н. Но ты поняла, к чему я?

О н а. А я в чем виновата?

О н. Я что, в чем-то тебя сейчас обвинил?

О н а. Я еще и виновата, хе!

О н. Наталья, ты что, не слушала меня?

Она. Правильно твоя жена говорила.

О н. Па-атря-сающе!

Она. Конечно, правильно. Ну как ты не понимаешь: у них так не делается. Это же си-сте-ма, там свои игры. Там, знаешь, какие игры? Уж на что мой отец кремень... А мы с тобой для них – тьфу!

О н. Ну а что ты выскочила с этим?

О н а. С чем?

О н. Я о чем говорил?

Она. Нет, ты какие-то претензии предъявляешь.

О н. Я о претензиях говорил?

О н а. А я тебе хочу объяснить, что это бес-по-лез-но. Бесполезно было с ним говорить.

О н. Значит, все-таки не говорила.

Она. Нет, я сказала, что познакомилась с интересным человеком.

О н. Ну а зачем тогда врала?

Она. Ничего я не врала, лапуль. Я даже сказала, что я хоть сейчас за такого замуж бы пошла, хе-хе. Видишь, как я? А ты меня так... нехорошо обо мне.

О н. Наталья, я тебе все-таки попробую объяснить.

Она. И... минутку! -– он даже родной дочери, между прочим! Вот чего бы я сейчас здесь... в этом... как ты говоришь, сидела бы?

О н. А что бы ты хотела?

Она. Нет, ну а чего? Если все так ему просто, то уж родной-то дочери... верно? Мог бы уж...

О н. Не надо. Не греши. Все у тебя есть. Квартира есть, работа есть, сын вырос, любовник есть... Что тебе еще?

Она. Где любовник, о чем ты говоришь, лапуль? И какая работа?

О н. А какую бы ты хотела?

О н а. Я тебя умоляю. Тоже мне – работа.

О н. Понимаешь, когда я тебя встретил...

О н а. Я прекрасно знаю, на что я способна.

О н. Когда я тебя встретил, еще тогда...

О н а. Я понимаю, о чем ты. Разве я когда-нибудь говорила о себе что-нибудь такое?

О н. Наталья!

О н а. Не говорила. Я знаю, что я могу, а что нет.

О н. Когда я тебя встретил и ты мне сказала, что твой папаша...

Она. Но я тоже чувствую себя неприкаянной, чувствую, что могу что-то больше.

О н. ...когда ты сказала, что твой папа­ша...

Она. Понимаешь?

О н.... может, у меня появилась надежда. На-деж-да, дура.

Она. Что ты ругаешься?

О н. И не в том дело, что у него должность, а что он человек, каким ты его представила. Или каким я его сам нарисовал.

О н а. Я ведь тоже могу... тебя. Зачем так?

О н. Надежда, что тут мне не пона­добится быть сволочью, чтобы стать полезным другим. Поняла?

О н а. Да все я поняла. Я давно поняла.

О н. Ааа, ничего ты не поняла.

Она. Почему ты думаешь, что ты один все понимаешь, а другие ничего не понимают?

О н. Какие другие? Наталья?

Она. Дурой меня назвал... У меня ведь тоже могут быть какие-то свои... эти... Или не могут?

О н. Я ничего не понимаю, Наталья. Какие – другие? Какие – эти?

Она. Все ты понимаешь.

О н. Не понимаю, честное слово.

Она. Когда тебе надо, ты понимаешь.

О н. Но я не понимаю, не по-ни-маю! Вырази свою мысль.

Она. Ты знаешь, что я не умею, хе-хе-хе.