Гаудеамус!

 

 

 

«Любой обжиг или прокаливание есть, в сущности, измельчение вещества действием огня, имеющего целью удалить нежелательные примеси. Обжигу подвергают тела, не вполне совершенные»

 

Сказать, что сын Абрахама остолбенел – означало не сказать ничего.

Он, не сводя глаз с рогатой головы, проговорил как можно спокойнее:

– М..мушхуш… Просыпайся! Поглядишь живого дракона. А то сожрет тебя – и непонятно, что сожрет.

Змей Набу завозился где-то у Ламеха за спиной, но голоса не подал.

– Ну, я не имею обыкновения закусывать незнакомыми путниками. Разве что после более короткого знакомства.

– Стало быть, знакомиться нам вовсе нет резона, почтеннейший! Давайте, вы чуточку сдвинетесь, и мы с вами расстанемся, как первые встречные.

Дракон зевнул, нагнав на Ламеха ледяные мурашки.

– Вот уж нет. Сейчас я не голоден, однако есть у меня охота побеседовать. Раз уж вы столь любезно оказались здесь, странники, почему не поболтать?.. Уверяю – я увлекательный собеседник. К тому же, у меня всегда найдется пара-другая занятных вопросов.

– Ага. И когда в процессе их разрешения пропадет охота беседовать – появится охота позавтракать.

– Вы прозорливы, юноша! – заметил дракон. – Положительно, мне будет интересно завязать с вами близкое знакомство.

«Почему молчит Мушхуш?..» – соображал сын Абрахама.

Кроме этой мысли студент лихорадочно извлекал на поверхность из глубин памяти все, что когда-либо слышал или читал о драконах.

Конечно, он прикидывал: рано или поздно поиски дракона все-таки увенчаются успехом, а потому готовился к подобному моменту морально. Да только он не ожидал, что этот момент наступит столь…ммм… неожиданно.

К сожалению, извлеклось немного; все какое-то неактуальное.

Драконы живут в горных пещерах, крадут девиц на выданье, едят всех, кого ни попадя, сторожат сокровища и обожают задавать каверзные вопросы. Побеждают их обычно силой, или же хитростью; но потом все равно силой.

Еще из полезных советов Ламеху припомнилось, что с драконами нельзя спорить. А также нежелательно смотреть им в глаза.

Подумав это, Ламех, естественно, сразу же посмотрел.

– Ого! Ну и лупетки у вас, уважаемый… – вырвалось у студента.

На него, не мигая, были направлены глазищи. Прозрачно-зеленые, с узкими желтыми зрачками. Недобрые, внимательные. Но что-то с ними было не так.

Впрочем, несоответствие сразу же разъяснилось.

– Лупетка, хотите сказать.

Тут дракон постучал себе когтем по левому глазу.

– Протез, – объяснил он.

Потом завозился в узком коридоре, грустно вздохнул.

– Сработано на совесть, конечно. Старалась артель Тянь-шаньских гномов, дай им здоровья еще лет на тысячу.

– От старости выпал? – осторожно спросил студент, по ясным причинам испытывавший к драконовым глазам живейший интерес.

– Не-а. Приходил тут недавно один. Века с полтора тому назад, – нехотя сказал дракон. – Маленький такой, шустрый…

– Выковырял?!

Дракон зыркнул так, что сына Абрахама замутило, а голова пришла в несоответствие с ногами.

– Еще скажи – «оторвал». Ага. У меня. У Сяо Тана. Смертный. И ушел на своих конечностях. И вообще – ушел.

– Не спорю, не спорю! – быстро воскликнул Ламех. – А тогда…

– А тогда почему бы нам с вами не познакомиться, раз уж завязался такой живейший диалог? – благодушно сощурился Сяо Тан.

«Не спорь, не спорь!» – напомнил себе студент. «Иначе сожрут в два раза быстрее».

– Отчего бы и нет? Я вот Ламех, сын Абрахама-жида, странствующий студент, а этот, который трусливо копошится в тени друга и молчит, как предатель – мой застенчивый спутник Мушхуш, священный змей На…

Тут Ламех получил чувствительный тычок под ребра и услышал в ухе свистящий шепот:

– Молччшшши про Набу и Вавилонсссс! Эх, и ведь говорилссс я тебе, не нравитссся мне зсссдесь!.. Этот якобы Сяо Тан – мой очшшшень сссстарый зснакомый, назсссывавшийся раньше… корочшшше, иначе назсывавшийся – в те времена, когда и меня зсвали не Мушхушшшш. У нассс вышел сссспор насчет… Вобщшшем, есссли он меня узсснает – мне крантыссс.

– …На-на-на на-на-на, – запел студент. – Красивая песня.

– Муш Хуш? – повторил Сяо Тан. – Хм. Сдается мне, это на шумерском. Замечательный язык. Он многое напоминает мне. О днях бурной молодости… Покажи-ка его! И пусть не робеет: мне будет приятно увидеть ровесника. Я что-то сентиментальный стал в последнее время… Старею, наверно.

– Да ну его. Он такой зануда. Право же, вовсе не стоит вашего уважаемого внимания. Давайте лучше пообщаемся. Про что вы там хотели поговорить? Про смысл жизни?.. Кстати, о смысле: где вы, уважаемый Сяо Тан, так наловчились говорить по-нашему?

Польщенный дракон зажмурился, будто огромный кот.

– О… я, вообще, это… много кушаю. То есть, я хотел сказать – полиглот.

Сына Абрахама покоробило вторично. Но он сглотнул слюну и твердо продолжил разговор, легший в удачное русло:

– Да уж, представляю. За столько-то веков… с кем только не наговоришься. А что тот старичок с вашим глазом?

– А откуда ты знаешь, что он был старичок? – невозмутимо осведомился Сяо Тан. – Я тебе об этом не говорил.

Сын Абрахама понял, что совершил одну из самых серьезных ошибок в своей жизни. Данная была второй по значимости – после подготовки к злополучному экзамену по истории оккультизма.

– Ну, так я, это… студент магической Школы. Умею мыслеобразы ловить.

Ламех для убедительности произвел дрожащими руками несколько пассов.

– А… – протянул дракон. – А я-то подумал, вы с ним знакомы. И тоже, как он, за глазом моим пришли. Ну, теперь-то все понятно…

Наивность этих речей не обманула Ламеха. Даже его скудных знаний об огнедышащих пресмыкающихся было достаточно, чтоб понять: наивный дракон – явление невозможное. По крайней мере, в данных широтах.

И ему стало совсем нехорошо.

– Я как увидел тебя, почтенный Ламех, сын досточтимого Абрахама, – продолжал Сяо Тан свою медовую тираду, – так первым делом подумал: «Вот еще один смертный заявился, и наверняка с корыстными целями. Как тот, который аль-химиком обозвался каким-то – а ушел вор вором… Выманив хитростью мой изумрудный глаз». Но теперь-то вижу, что ошибался. И спутника твоего принял было за одного моего приятеля… старинного такого приятеля… с которым хотелось бы продолжить мне разговор, прерванный шесть тысячелетий тому назад. Не по моей вине прерванный, отнюдь… Я б с таким собеседником не соскучился бы еще эпох пять-шесть… Но уж раз спутник твой неразговорчив, так уж и быть – поговорим с тобою, о храбрый юноша.

Тут змей Набу не выдержал. Он выполз на середину пещеры – и зашипел в какой-то несвойственной себе манере:

– Думаешшшь, я боюсссь тебя, Хашш?

Дракон осклабился.

– Думаю, что боишься, Муш Хуш. Так, что ли, ты теперь называешься на службе у Набу?.. Скажи, о цветник моего сердца: уютно ли тебе сидеть на моем месте у ног Пресветлой Ташмету?..

– Не жалуюссссь. К тому же – вовссссе оно не твое, и никогда им не было, ошшшшибка матери Тиамат, сссс!

– Ну, как знать, как знать… Как знать, чем обернулось бы дело, не затей ты той давней беседы у престола богов. Но, я погляжу, не очень тебя жалует Ташмету. Да и у Набу, видать, ты больше не в милости. Обрядили в какое-то жалкое воплощение, отправили прислуживать оборванцу…

– Какой яркий контраст с храбрым мудрым юношей, – заметил Ламех. – Не слушай ты эту образину, Мушхуш! Много он понимает. Он-то с тобой мешков с навозом не таскал. Ты – мировой парень. И владыка огня, и господин миров. А он – старая каменная требуха.

Мушхуш обернулся к студенту с каким-то необычным выражением глаз. Но тут же развернулся к дракону:

– Мои дела сссс Набу – это мои деласссс… А разссс уж мы ссс тобой вссстретилисссь, Хашш – продолжим, есссли желаешшшь, нашу беседу. Только отпусти мальчишшшку. На что он тебе?..

– Могу задать тот же вопрос и тебе, Нину. Знаешь, я стал бы есть звезды, – не то что этого паршивца, – если б знал наверняка, что подобное тебе досадит.

Взгляды огромного дракона и тщедушного змея встретились.

В воздухе запахло паленым.

Ламех нашел, что сейчас – самое время вмешаться.

– Не только не досадит, вековечный Сяо Тан, или как там вас!.. Напротив, серьезно облагодетельствует! Как только вы меня слопаете, Мушхуш сразу же отправится к себе, в светлую обитель богов, к покою и радости.

– Он говорит правду? – ласково прошуршал дракон.

«А черт его знает…» – подумал Ламех. «Скорее всего, наоборот». Но вслух сказал:

– Еще хуже – изрекаю истину, да не облезет никогда ваша чешуя, Сяо Тан! Так что, если желаете напортачить Мушхушу – отправьте нас обоих восвояси. Наказания хуже, чем моя компания, вы ему не в состоянии изобрести.

– Если так, – дракон не сводил взгляда со змея Набу, – то почему ты вступаешься за него, Нину?..

– Это он-то вступается? Да он хочет меня наказать! Он ведь хорошо знает, что я предпочитаю быть съеденным, чем выйти отсюда невредимым, но без некоего предмета.

– Под предметом, конечно же, ты разумеешь это, – сказал дракон, указывая на свой правый сияющий глаз.

– Ну, нам бы и другой сгодился, – Ламех указал на протез. – Если вы поселили уже в него своих демонов. А судя по вашему неприятному взгляду – уже поселили.

Мушхуш страдальчески скорчился. Прошептал:

– Болванссс… как ессссть – болванссс.

Дракон возвел око к потолку и принялся рассуждать вслух:

– Однако, все это очень странно. Оборванцу нужен мой глаз. Нину хочет наказать оборванца, пытаясь спасти его от съедения. Оборванец пытается спасти Нину от моего общества, считая, что я сочту это наказанием. Ребята, вы либо люто ненавидите друг друга, либо… Хотя, я никогда не верил в существование бескорыстных чувств. Скорее всего, у вас обоих есть веские причины друг друга спасать. И, вероятно, дело обстоит так: вы заключили договор, по которому Нину помогает тебе добыть мой глаз. Если я съедаю тебя – договор, естественно, делается принципиально невыполнимым, и Нину изгоняется из обители богов, до тех пор, пока миры не обратятся в пыль. Если я задержу у себя Нину, ты лишаешься возможности добыть то, что тебе нужно… Ах вы, себялюбцы, себялюбцы, – произнес дракон с грустной укоризной.

– Да. Все очень правильно вы сказали, Сяо Тан, – сокрушенно закивал головой Ламех. – Просто видите сквозь предметы. И потому самое досадное, что вы можете сделать сейчас – изгнать нас обоих, разоблаченных, ни с чем.

– Самое досадное, что я могу сейчас сделать – сожрать тебя на глазах у этого прохвоста. И вместе с этим я сожру его надежду на возвращение в Обитель света. Так ведь, Муш Хуш?.. Что молчишь, любимчик Набу?

– Ты был уже прогнившшшим насссквозь, Хашш, когда мир ещшше был молод, как побег просссса… – горько сказал змей. – Мне ниссссколько не жшаль сссебя. Я ссслишком долго жшииву на этом сссвете. И откуда ты ссснаешь – накажешшшь ли меня, или окажешшшь уссслугу, закрыв дорогу в дом Набу? Но расссве тебе это понять...

– Ну, я не вовсе идиот, – задумчиво изрек дракон.

Тут Ламех опять вмешался:

– А ну и жри меня тогда, раз ты такая черствая свинья. Мушхушу все равно – мне тоже безразлично. Урлин говорил, душа бессмертна; а я, поболтав с господином Лотарием, которому ты ни по возрасту, ни по разуму, глубокоуважаемый, не чета, в этом убедился.

Ламех, собрав в кулак всю свою волю, скрестил руки и уселся на камень с самым невозмутимым видом.

Дракон закрыл глаза. Он думал.

Наконец, когда тишина стала невыносимой, он открыл их. Еще раз внимательно посмотрел на Мушхуша, на Ламеха – и тогда только сказал:

– Что-то, все же, не так с вами, дорогие мои. Странно ведете себя. И я не знаю, как поступить. В самом деле, у вас не поймешь, что благо, а что – кара.

Тут он еще помолчал немного, а потом продолжил, обращаясь к самому себе:

– Я, наверно, поступлю практично. Не знаю, свезло ли вам, или же наоборот – но проклятые монахи, которые не давали мне уснуть, оставили обильную пищу для размышлений… да. Убьем всех крыс одним ударом – пока они не начали опять скакать через «Книгу перемен»!

– И как давно он – того? – шепотом спросил Ламех у Мушхуша, прикрывшись ладонью и покрутив пальцем у виска. Змей в ответ неопределенно скосил глаза.

В это время взгляд дракона вновь сделался осмысленным.

Он сказал, сверля Ламеха своим огненным взором:

– Словом, вот так мы с вами поступим: ты, юноша, будешь отвечать на мои вопросы. Я задам три задачи; не будем нарушать древних традиций… Если ответишь верно – уйдешь отсюда невредимым. А если неверно, – Сяо Тан медленно, со смаком облизнулся, – ты станешь моим завтраком. Независимо от того, благом это будет для Нину, или же чем иным.

– А Мушхуш?

– С ним вопрос решенный. Он останется здесь, чтоб беседовать со мною. Нину знает, о чем.

При этом золотистые глаза дракона не обещали ничего хорошего.

– Нет. Так не пойдет, – категорично сказал студент. – Либо ты отпускаешь нас обоих, либо – никаких тебе ответов.

– Ты не понял, мальчик. Выбора нет. Либо я ем тебя прямо сейчас, либо ты все же, по моему великодушию, попытаешься избежать съедения.

– Не глуписссс, Ламех, – прошелестел змей на грани слышимости. – Ссспасайссся.

– Я не уйду без тебя, – так же тихо ответил студент.

– Безсссумец!.. Лучшшше сспассти жизнь, чем цеплятьсссся за свой дурацсский камень.

– Да не за камень же, вот мучение! – воскликнул Ламех, не сдержавшись.

– Как трогательно, – заметил дракон, смахивая кончиком когтя воображаемую слезу.

При этих словах лицо сына Абрахама приняло жесткое выражение.

– Вот что, лучезарный! – сказал он решительно Сяо Тану. – Поговорим начистоту, раз уж ты такой прозорливый. Ты можешь не верить в благородство, можешь насмехаться над убожеством смертных, можешь думать все, что взбредет в твою рогатую голову – но Мушхуш дорог мне не только как память. Можешь тупо слопать меня за это – однако подумай, какого интереса ты себя при этом лишишь! Жизнь – скучная и однообразная штука. Жизнь, длящаяся тысячи лет, скучней и однообразней в тысячи раз. Ты ничем не рискуешь, выдвигая свой ультиматум; а потому ни победа, ни проигрыш не принесут тебе каких-либо новых впечатлений. Жизнь потянется дальше. Такая же скучная, как и прежде. Даже вспомнить будет нечего. Ты обделяешь себя, Хаш.

– Не смей именовать меня!.. – угрожающе произнес дракон, зыркнув на студента. Ламеху опять стало дурно, и воздух засиял у него в глазах.

«Черт побери… колдовство дракона. Я об этом не подумал. А ведь, говорят, от него нет защиты. И сами драконы, будто бы, совершенно нечувствительны к любой магии. Незадача. Глупо думать, что я могу сцепиться с ним в познаниях или могуществе. Вся надежда на язык. Как Мушхуш и предсказывал» – вертелось в уме Ламеха.

– …Но, тем не менее, мне нравится ход твоих мыслей. Продолжай.

– А что тут продолжать? Предлагаю честную игру: я тоже буду задавать тебе вопросы.

Змей Набу уставился на Ламеха, как на чудо природы.

Физиономия Сяо Тана сморщилась, будто дракон хотел чихнуть, и от этого стала напоминать морду рогатого мопса.

Дракон расхохотался – так, что Ламех всерьез испугался обвала.

– Ты? Мне? Вопросы?.. – выдыхал он между взрывами смеха.

– Ну да. Если не сможешь на них ответить, я заберу и Мушхуша, и твой протез. Идет?

– Положительно, мне нравится этот юнец! – воскликнул дракон. – Буду польщен съесть тебя, парень! Я принимаю предложение. Но, конечно, свои вопросы ты задашь только в том случае, если отыграешь у меня право на жизнь. Ой, не могу… – дракон все еще непроизвольно прихохатывал и щурился.

– Идет, ископаемое, – решительно тряхнул головой Ламех.

 

 

* * *

 

«Вот ведь не думал, не гадал, где и перед кем придется держать экзамен, – размышлял искатель Философского камня. – Верно все же говорят, от судьбы не уйдешь. Знал бы, как оно все обернется – лучше б пять раз Урлину пересдал. Урлин, сколь ни суров, а все ж таки студентов не ест…»

– Однако делать нечего, – сказал вслух сын Абрахама. – И да поможет мне бог моих предков. Морально я готов, уважаемый. Только уж ты сделай милость – не заваливай сразу проблемами мироздания. Давай, начнем с чего-нибудь попроще. Чтоб надежда не засохла на корню.

Мушхуш тепло глядел на Ламеха. Но понимал, что помочь ему не в силах.

Сяо Тан устроил поудобнее голову на лапах.

– Я не знаю, какие вопросы трудны для вас, смертные, а какие нет. Потому задавать буду то, что интересует меня. В порядке возрастания значимости. Ты мне симпатичен, наглец, и потому даю право на одну ошибку. Учти, многие мудрые люди отвечали неверно даже с трех попыток – и потому мои воспоминания о них чисто гастрономические. Итак, вопрос первый…

Ламех затаил дыхание.

– Вопрос первый. Чем добро отличается от зла?

– О, ну это легко! – облегченно воскликнул студент. – Добро, оно… ну, того… – и тут же смолк.

«А, правда, чем?.. Сказать, что от добра всем хорошо, а от зла плохо? Чушь. От зла тоже много кому бывает хорошо. Зло несет пользу только тому, кто его совершает, а добро – всем? Бред. Что есть польза?? Да и вообще: бывает, человек хотел сделать как лучше, а получился орден иезуитов. Вот ведь гадство. И это – первый вопрос»

– А могу я воспользоваться подсказкой?

– Само собой, конечно же, естественно… нет, – ухмыльнулся дракон. – У нас здесь не оракул для слабоумных.

– Знаешь, Сяо, мне кажется, это вопрос из разряда таких, на которые невозможно ответить однозначно. Речь идет о человеческих взаимоотношениях. Как ты сможешь определить, правильно я ответил, или неправильно?

– Понятия добра и зла шире человеческих взаимоотношений, коль скоро интересуют дракона, – заметил Сяо Тан. – Раз для явлений найдены разные слова, стало быть, явления объективно различны. Если названное тобой в действительности будет являться искомым различием между добром и злом, ты ответил правильно. Если названное тобой не окажется различающим признаком – ты ошибся. Если задан вопрос, на него должен прозвучать ответ. Если ты не можешь ответить, я съедаю тебя.

– Понял, понял, – воскликнул Ламех с деланной веселостью. – Понял, что философствовать с тобой все равно, что кокетничать с виселицей. Жаль, преподобный Фома Аквинский тебя не слышит. Он бы просто облез от зависти. Ты прирожденный схоласт.

– Я жду ответа, – напомнил дракон с нехорошим блеском в глазах.

– Да-да. Ты не подумай, я не тяну время.

– Уже подумал. Считаю до трех.

– Но ведь нужно хорошенько поразмыслить, прежде чем отвечать на такой непростой вопрос.

– Раз.

– Ты скор на расправу, Сяо Тан. Или это – голос твоего желудка?

– Два.

– Хорошо-хорошо, я уже придумал – дай только сформулировать почетче…

Змей Набу нервно заколотил хвостом.

– Три.

Дракон умильно посмотрел на Ламеха.

– И, твой ответ…

– Яблоком.

Мушхуш сунул хвост в пасть и принялся его грызть.

– Твой ответ – «яблоком»?? Добро отличается от зла – яблоком?!

– Яблоком, о светлоокий повелитель гномов. Ты не ослышался. Что поделаешь: сам не дал мне оформить мысль.

– Поясни, – подозрительно повелел дракон. – Я не понял.

– Ну, мнения расходятся. Может, это было не яблоко, а гранат. Еще есть вариант, что персик.

– Ты говоришь о запретном плоде райского сада?..

– Дошло наконец! – облегченно проговорил Ламех. – Конечно, я говорю именно о нем. Все очень логично. Смотри: не будь познания добра и зла – не было бы самих добра и зла. Неразумные создания не знают, что такое добро, и, соответственно, не знают, что такое зло. До яблока с дерева Познания ни добра, ни зла в мире не было. Они существовали нераздельно друг от друга и назывались «жизнь». Только Адам, съев яблоко, познал между ними разницу. Все, что ему понравилось, он назвал добром, а что не понравилось, соответственно, злом. Таким образом, добро и зло различаются между собой степенью осознания этих явлений в каждой конкретной голове. Соответственно, вся соль в яблоке; сиречь Познании. От того, насколько полно ты познал мир, настолько объективно ты разделишь добро и зло. И настолько верным будет основание, по которому ты станешь отделять добро от зла. Отсюда вывод: добро отличается от зла яблоком. Или персиком. Или гранатом. Или что там у них росло.

Ламех выпалил это все единым духом.

Потом перевел дыхание и тревожно уставился на дракона.

Сяо Тан распрямил по очереди суставчатые пальцы. Медленно проговорил:

– Ты знаешь, смертный… это лучший ответ… какой я когда-либо слышал… на этот вопрос. Мне кажется, он верен. Я его принимаю.

Ламех шумно вздохнул, утерев пот с мокрого лба.

Мушхуш победно хмыкнул и вынул изо рта обмусоленный хвост.

– Но не радуйся преждевременно, Нину, – сказал дракон, обращаясь к змею. – Это только начало. А до твоего освобождения еще далеко… как до Солнца.

– Если уже наступило утро, то между нами и солнцем всего-навсего твое седалище, о древнейший из минералов. Так что расстояние вполне преодолимо, – вставил студент, за что получил новую порцию драконьего гнева.

«Что-то в этот раз совсем хреново сделалось после его взгляда. Если так дальше пойдет – трудненько придется».

Но виду студент не подал и бодро закончил:

– А за принятый ответ – спасибочки. Давай, валяй дальше. Разделаемся в порядке живой очереди со всеми извечными вопросами, терзающими человечество. И драконов.

Дракон пропустил это мимо ушей. Он размышлял, о чем спросить далее.

Наконец Сяо Тан сфокусировался на студенте.

– Это была разминка. Теперь – вопрос существенный. Его, кажется, задавали одному из ваших пророков.

– А пророк ответил?

– Если б я знал, у меня отпал бы интерес спрашивать.

Ламеха это не очень воодушевило.

– Польщен доверием к моей мудрости, – сказал он с кислым выражением. – Ну, давай уже, не томи. Может, папаша о чем подобном рассказывал…

Сяо Тан прищурил левый глаз и осведомился:

– Что есть истина?

– Нет. Об этом папа мне точно ничего не мог рассказать, – отметил Ламех с грустью.

– Я дам тебе время подумать.

– Полагаю, это не особо поможет. Вопрос риторический.

– Каким бы он ни был, драгоценный, – тебе придется на него ответить, – потянулся довольный Сяо Тан. – Думай. Пока не высыпался песок.

С этими словами дракон зачерпнул пригоршню и стал медленно выпускать его сквозь некрепко сжатые пальцы.

Песок, шурша, осыпался при общем молчании.

 

Ламех всматривался в поток песчинок, как завороженный. Голова была пустой и ясной.

«Что есть истина… что есть истина… Что есть истина? Что есть… Истина? Истина… истина… Хороший вопрос. Прекрасный. Замечательный. Интересно, когда тебя едят – это очень неприятно?»

Сын Абрахама поглядел на драконью пасть. Зрелище вконец отшибло всякую способность мыслить.

«Хоть бы знал я, какой ответ получил на этот вопрос Пилат Понтийский. Было бы, от чего оттолкнуться. Но боюсь, в тот день, когда Иисус отвечал, папа был в лавке. Ибо не признал за глас божий проповедь бродяги из Галилеи… Вот теперь из-за этого его единственное чадо сожрет огнедышащая нежить. Подобное часто случается в жизни. А еще говорят – дети не в ответе за проступки родителей! Впрочем, смелее, Ламех. У тебя еще есть право на ошибку»

Песка оставалось совсем чуть-чуть, а студент до сих пор не знал, что ответить.

Краем глаза он взглянул на Мушхуша. Мушхуш бодрился, как мог. Заметив осторожный взгляд Ламеха, он подал ему знак поддержки, но тут же вернулся к тревожному созерцанию песка.

«Однако лучше бы приберечь на потом эту возможность. Кто его знает, что эта чумная ящерица оставила на закуску?»

Как только Ламех так подумал, дракон разжал пальцы – и вытянул лапу, показав студенту пустую ладонь.

– Время вышло. Что есть истина, сын Абрахама?

– Истина. Истина… это все… что не является заблуждением.

Он произнес, мгновение подумал – и уверенно повторил:

– Да. Именно так. Истина – все то, что не заблуждение.

Ламех вскинул голову с вызовом:

– А теперь попробуй сказать, будто я не ответил. Или – что ответ неверен.

Дракон яростно сверкнул глазами. Скрипнул челюстью:

– Ответ?! Тогда что такое заблуждение, и чем оно отличается от истины??

– Третий вопрос? – Ламех был невозмутим; он чувствовал за собой казуистическое превосходство.

Сяо Тан побагровел, как раскаленный камень.

– Ты не ответил на предыдущий!!

– Обоснуй.

– Мне твой ответ ничего не дал!

– А меня это не касается. Ты спросил – я ответил. И ответил правильно. Мы не договаривались, что ответ непременно должен обогатить тебя познаниями.

Взбешенный дракон фыркнул, прокрутился с досады на месте – но возразить было нечего.

– Я… я не принимаю твой ответ. Дай другой!

– Почему?

– Потому что этот мне не нравится.

– Нечестно. Где аргументы?

– Вот! – Сяо Тан клацнул зубами.

Мушхуш покачал головой с укоризной:

– Ты не держишшшь ссссвое слово, Хаш. Не позссорь наш род; сссмирись с поражением. Он ответилссссс.

– Нину! Тебе ли корить вероломством? – процедил дракон.

– Дажшшше есссли ты считаешшшь вероломным меняссс – уподобление мне не делает тебя крашшше, Хашшш.

– Верно, – кивнул после некоторого раздумья Сяо Тан. Замечание Мушхуша отрезвило его, и он подавил раздражение.

– Ответ засчитан. Однако… Ты не совершил ошибки, но при этом не раскрыл сути вопроса. Потому я отнимаю у тебя право на одну оплошность. Ты его использовал.

– Как же!.. Я же…

– Молчи, – веско бросил Сяо Тан. – Хаш сказал.

И сын Абрахама смолк.

– А теперь слушай третий вопрос, – дракон говорил отрывисто и сухо. Видно было, что Ламех вывел его из себя, и Сяо Тан уже настроился на завтрак.

– Третий вопрос таков. Человек бросает в воду камень. От камня расходятся волны. Волны качают лодку. Из лодки падает рыба. Человек утопил свой ужин. Что это?

«Бред» – тут же подумал Ламех.

– Вот самый странный вопрос из всех, какие мне доводилось слышать! – сказал он вслух.

– Что это? – настойчиво повторил дракон. Хвост его начал мерно постукивать в пол.

«Прям как Урлин – по столу пальцем» – мелькнуло в глазах знакомое до боли. Но Школа была далеко. А Сяо Тан, в отличие от Верховного магистра, не питал к Ламеху симпатии.

– Говори, – приказал Хаш.

– Коль ты не оставляешь мне времени – позволь хоть порассуждать вслух! – взмолился Ламех.

Дракон отрицательно мотнул головой.

– Нет. Отвечай. Сейчас. Что – это?

– Делать нечего, – прошептал студент. – Видно, такая судьба.

– Что ты сказал? Судьба?.. – услышал дракон окончание фразы. – Хм. Может быть. То есть, я хочу сказать – может быть, это и есть ответ.

Ламех поднял глаза на дракона, искренне пораженный тем, что случилось. Мушхуш каменно замер.

– Видишь ли – я услышал эту вещь давным-давно, от одного буддийского монаха, – неспешно пояснил Сяо Тан. – Ученик спрашивал о Карме. И монах сказал – про человека, камень, волны и рыбу. Может быть, он как раз имел в виду судьбу. Я… принимаю ответ. Теперь – молчание. Буду размышлять, верный ли он.

Сыну Абрахама ничего другого не оставалось, как ждать.

Дракон думал очень долго.

По спине Ламеха стекал пот. Он почувствовал слабость и прислонился к стене пещеры.

– Ты весссь белый, Ламех – прошептал Мушхуш. – Не играй зсса меняссс. Уходиссс.

– Сначала надо выиграть за себя, – так же шепотом ответил сын Абрахама. – Черт его знает, чего надумает эта рогатая крыса. А там видно будет.

– Тихо, – негромко шикнул дракон. – Я слышу, как трава растет. А вы тут орете под ухо.

Ламех хмыкнул и замолчал.

Тишина свернулась на полу гремучей змеей.

 

 

 

Реклама:

стальные двери из листа металла, установка металлических дверей, железные двери