Гаудеамус!

 

 

 

«Удалив нежелательные примеси из наших медикаментов, и очистив наши духовные принципы, мы можем растворить полученные таким образом чистые вещества в чистой воде, а после – закрепить их»

 

Сыну Абрахама показалось, что прошла целая эпоха, прежде чем дракон вновь открыл глаза. Взгляд его ничего не выражал.

Сяо Тан проговорил в пространство:

– Если ты докажешь мне, что судьба существует, я засчитаю твой ответ.

– Ну, уж нет! На такое мы не договаривались! Как я тебе докажу?

– Как хочешь. Без этого я не признаю ответ правильным.

– А можно подумать – ты горишь желанием.

– Я хочу знать. И хочу есть.

– Убедительно, – промычал студент.

Это была проблема. Тут же, не сходя с места, доказать существование судьбы? Великолепно.

Судьба. Цепь заранее предопределенных причин и следствий. Богом, самим человеком, парками, мойрами… Судьба.

«А ведь была у нас такая лекция! – жалобно подумал студент. – И я на ней сидел. А читал ее Урлин. И была она по истории оккультизма… чтоб взяла преисподняя этот бесовский предмет! Вместе со Школой черной магии».

Но при слове «лекция» нечто стало в голове Ламеха всплывать. Что-то, связанное с буддизмом. Сын Абрахама глянул на плешивую макушку Мушхуша…

И сработал механизм свободных ассоциаций.

В голове студента непроизвольно всплыл целый кусок речи Верховного магистра.

«… Когда принц Сидхардха Гаутама понял, что его предназначение – нести людям свет Истины, он спустился к ручью и сказал своей деревянной миске: «Если Просветление – моя судьба, поплыви против течения!» С этими словами Сидхардха опустил чашку в воду – и она поплыла вверх»

Вверх. Чашка. Судьба. Вверх. Судьба…

Есть!

– Мушхуш, кинь-ка мне узелок! – попросил Ламех.

Змей, ничего не понимая, подтолкнул студенту его котомку.

– Сейчас я докажу тебе, Сяо Тан. Гляди внимательно: вот – кости. Самые обычные игральные кости, – с этими словами Ламех достал из сумы маленький черный мешочек и вынул из него кубики эбенового дерева. – Мне в детстве было предсказано, что я доживу до преклонного возраста. Заметь: никакого съедения! Значит, моя судьба – выиграть. Сейчас я буду кидать кости. И сколько бы я их не бросал – они станут все время показывать двенадцать очков. Это будет доказательством?

– Пожалуй, – согласился дракон. – И убедительным.

Сяо Тан облизнулся, считая, что Ламех уже пережеван.

– В таком случае, я бросаю! – воскликнул сын Абрахама-жида.

И бросил.

Кости отлетели к Сяо Тану

Дракон склонился над кубиками. Студент подошел и взглянул также.

Двенадцать очков.

– Теперь – еще раз, – сказал Ламех; подобрал кости, потряс – и кинул снова.

Двенадцать очков.

– Желаете еще? – спросил он сам себя. И сам себе ответил:

– Конечно.

Поднял. Уронил не глядя.

Двенадцать.

– Мошенник!! – взревел дракон.

– Попробуй кинуть ты, – пожал студент плечами.

Дракон взял кости, показавшиеся крошечными в его огромной лапе. Потряс, и…

Кинул.

Сердце колотилось как сумасшедшее, а ноги не слушались. Ламех кое-как подошел. Осторожно поглядел на результат.

Тройка и пятерка.

У Ламеха невольно вырвался вздох облегчения. «Вот так. Говорите, не влияет магия? И, пожалуйте, – действительно не влияет… Отлично»

Мушхуш смотрел все более и более понимающими глазами.

– Кидай еще, если не веришь.

Сяо Тан недоверчиво поднял кубики. Швырнул их опять.

Восемь. Четыре и четыре.

– Тебе просто повезло, – заявил дракон.

– А что есть везение, как не перст судьбы? – сказал Ламех, подбирая кости.

– Да, пожалуй… – с сомнением в голосе проговорил Хаш. Вдруг в его глазах мелькнуло подозрение.

– Брось последний раз. Тогда я поверю окончательно, – вкрадчиво сказал он.

– Ну, коль скоро я тебе доказал, что судьба есть – не будем ее искушать, – возразил на это Ламех и сунул кубики в мешочек. – Трех раз вполне достаточно. Не будем нарушать традиций, – усмехнулся он.

Признавать поражение было нелегко. Особенно Сяо Тану. Особенно, в присутствии Мушхуша.

Но дракон Сяо Тан, бывший дух огня Хаш, слишком хорошо знал, что такое гордость.

Потому он растянул пасть в улыбке, более всего напоминающей гримасу крокодила, страдающего зубной болью, и произнес:

– Я умею быть честным, парень. Ты свободен.

Он потеснился в проходе; в душную пещеру хлынули холодный воздух и солнечный свет.

– Иди.

Вначале Ламех даже не увидел открывшийся путь – так сильно ослепил глаза луч, показавшийся нестерпимо ярким. Потом глаза привыкли; Ламех различил, что за стенами пещеры уже перевалило за полдень. Солнце умирало над Гималайскими вершинами.

Не сводя глаз с дороги к свободе, сын Абрахама проговорил:

– А как же – мои вопросы?

– А ты готов их задавать?.. Я заметил: смертные не выдерживают долго рядом со мной в замкнутом пространстве. Не боишься проиграть жизнь, выиграв все остальное? От меня просто-таки исходит Разрушение. Прет, что называется, скрытая суть. Вот и ты уже еле стоишь на ногах.

Сын Абрахама в это время, действительно, не то чтобы сел, а практически упал на какой-то валун. Временами накатывала дурнота.

– Глупости, – беспечно махнул он рукой. – Это меня укатала твоя премудрость, ужасный пожиратель антрацита. Перенервничал. Вот ноги и не держат. Не увиливай! Или я подумаю, что ты просто боишься снова проиграть.

– «Боишься»… Пф! Скажешь тоже, – фыркнул Сяо Тан.

– Я так и знал, что ты будешь не против отыграться! – удовлетворенно проговорил Ламех. – Но не думай, твои тысячелетние познания тебе не помогут, о ходячее разрушение. Ведь я буду задавать вопросы, которыми часто озадачивают друг друга студенты от нечего делать. Здесь нужна смекалка, – он слегка постучал себя кулаком по лбу.

Дракон глянул презрительно и высокомерно.

– Мудрость столетий – пыль в сравнении с моими познаниями; думаю, кое-что из твоих загадок я слышал… Неизбежно слышал. Люди часто повторяются, смертный. И каждый раз полагают, будто изобрели нечто новое.

– Стало быть, не возражаешь. Вот и славно. А вопроса у меня будет всего два: по числу того, что я хочу отыграть у тебя. Идет?

Сяо Тан ухмыльнулся и кивнул.

– Если ты голодным такой покладистый – какой же ты душка, когда сытый! Но, думаю, увидеть этого мне не доведется… в любом случае. Впрочем, к делу. Вначале я хочу отыграть моего друга.

– Нет. Проверим, как у тебя с корыстью, дорогой. Играем на протез.

– Ну, черт с тобой. Хорошо. Ты меня утомил. Никаких сил нету спорить... – Ламех перевел дух. Когда отдышался, сказал:

– Слушай внимательно первую загадку: что я отдам тебе, а оно останется у меня? Что, будучи разделено между многими, пребудет цельным? И что, наконец, только разрастается, когда этим меняются между собой?

Дракон озадаченно наморщил лоб.

– Если ты спросил о некоем магическом предмете, я отклоняю вопрос.

– Да уж о каком магическом… О самом обычном.

Сяо Тан задумчиво выпустил из ноздрей облачко дыма.

– Нечто подобное, кажется, спрашивал святой Иероним у святого Фомы в седьмое лето от рождества христианского пророка… – осторожно проговорил он и пристально глянул на Ламеха.

– Вот уж не знаю, какой такой Фома, – удивился сын Абрахама. – С этими господами не знаком. Ни с одним из них. Думаю, тебе они также не доводились приятелями. Вопрос-то ничего общего не имеет со священным писанием… Поди так, для солидности приплел.

Дракон промолчал.

– В загадке – ничего сложного, на самом деле, – заметил студент, довольный тем, что дракон не отвечает сразу. – Так: первое, в голову взбредшее. Странно, если у тебя возникают такие витиеватые ассоциации.

Мушхуш дернул Ламеха за рукав.

– Не поддавайсссся! Не говори ничего! Это он хитросссстью выпытывает ответсссс.

За такой комментарий змей Набу получил долгий взгляд, полный ненависти.

– На меня, как и на тебя, не дейсссствует колдовссство, Хаш. Можешшшь не тратить ссил. Побереги их для решшшения загадки, – сказал Мушхуш. – Будет дейсссствительно сссмешно, ессссли ты не ответишшшь на вопроссс отчисссленного сстудента.

– Отвечу. Не грусти, дражайший мой… Конечно, отвечу, – проговорил Сяо Тан с досадой. – На простой вопрос отвечать также трудно, как и на сложный. Иной раз ответ банален, а это-то как раз и осложняет его поиск. Согласен? – обратился он к Ламеху.

Но студент, вовремя спохватившись, теперь молчал, как на допросе инквизиции.

Дракон двинул головой с деланным равнодушием.

– Ты можешь замыкаться в себе, сколько угодно… Я уже выудил кое-что. Думаю, твои невольные подсказки существенно сузят поиск. Ответ принадлежит миру смертных, прост, обыден, не относится к духовным абстракциям, – говоря, Сяо Тан неотрывно следил за выражением лица студента, – …судя по всему, так оно и есть.

– Ты путаешь мудрость с хитростью, Сяо, – разочаровано сказал сын Абрахама. – Я-то думал – ты действительно мудрец.

– О, не стоит чрезмерно меня чернить либо драматизировать. Просто я неглуп, – подмигнул он ярким глазом. – Ну, подытожим: что ты отдашь мне, а оно останется у тебя… что, будучи разделено между многими, пребудет цельным… и что только разрастается, когда этим меняются между собой… Простой, банальный ответ. Из подлунного мира. Студенческая загадка.

Дракон помолчал еще немного в задумчивости – и вдруг расхохотался:

– Да! Все так ясно, как будто ты просто-напросто назвал мне ответ. Ни с одним из предметов, элементов, растений, животных, минералов нельзя проделать сказанное. Ничто не может иметь подобные свойства. И потому правильный ответ – Ничто!

Сяо Тан победно воззрился на парочку визитеров.

Сын Абрахама сначала оторопело глядел в пространство.

Потом воскликнул:

– Мимо! Могу вас с этим поздравить.

Дракон искренне изумился:

– Не может быть!.. Ты врешь.

– Да нет, – ответил Ламех. – Правильный ответ действительно другой. Я было подумал, что прокололся, и у моей загадки в действительности несколько верных ответов… Но нет. Ответ один. И он – не тот, что назван тобою.

– Тогда скажи верный, – ласково произнес Сяо Тан.

– Сначала отдай глаз, – потребовал Ламех.

– Ловчишь?

– Ничуть.

– Докажи, что я ошибся.

– Ну, это не так-то просто сделать, если не хочешь преждевременно называть отгадку… Хотя: посуди сам. Разве Ничто может разрастаться? Разве Ничто – цельное? Оно ведь не имеет ни формы, ни содержания.

– Допустим… – медленно сказал дракон. – Допустим, это так. В конце концов, если ты жульничаешь, я просто прихлопну тебя, как муху. И мой глаз снова вернется ко мне.

С этими словами он осторожно вынул протез из глазницы и положил на песок перед студентом.

– Возьми свой выигрыш, – пригласил он.

– Нетсссс… Не ссспеши, Ламех. Колдовссство! – напомнил Мушхуш. Он сам подполз к глазу, странно мерцающему посреди сумрачной пещеры, и ловко опустил его хвостом в подготовленную тыквенную бутыль с кровью шамана. Только-только пролез.

– Вот таксссс, – удовлетворенно произнес он. – Так надежнеесссс.

Одноглазый Сяо Тан, и без того выглядевший жутковато, теперь стал просто зловещим. Критически оглядев его, студент заметил:

– Ну, будет вам теперь дело в Тянь-шаньской стороне, уважаемый! Проведаете гномов; сделают вам гляделку, получше прежней. Главное, на золото не скупитесь.

– Ответ, – напомнил дракон. – Я жду.

Ламех провел рукою по лицу и вымученно улыбнулся:

– Да самый простой ответ. Я боялся, он настолько очевиден, что придет тебе в голову первым делом. Ведь отгадка – предмет твоего постоянного поиска.

– Что это? – металлически произнес дракон.

– Знание, – просто ответил сын Абрахама. – Я отдаю его ученику, но оно остается при мне. Я разделяю его между людьми, но оно остается цельным. Мы говорим о нем, делимся им во время разговора, но после беседы знаем больше, чем до нее. Студенческий ребус, – пожал он плечами. – О чем еще могут загадывать студенты?..

Сяо Тан зарычал и стукнул лапой по песку. Глаз его метал молнии.

– Проклятье! Чтоб твой папаша подавился на том свете горящей головешкой! – взревел он. – Так просто!!

– А что я тебе говорил? – невозмутимо сказал Ламех.

Его спокойствие было деланным. Он держался из последних сил. Что-то творилось со зрением и слухом; желудок совершал внутри какие-то тошные вращательные движения.

Еще один вопрос. Последний. Еще один – и все.

Кончится пляска мошек перед глазами. Будет ветер… много ветра, свежий воздух.

Как здесь жарко.

Ну, давай, сын Абрахама! Покажем этой одноглазой химере, кто тут венец творения. Только б прояснить голову на пару-другую мгновений.

До Ламеха донесся низкий драконий голос:

– О чем будешь спрашивать теперь?

– Ну… – протянул Ламех, – теперь задам вопрос, достойный моего приятеля. Мушхуш! Считай, ты уже на свободе.

– Я слушаю тебя, – сказал Сяо Тан, тихо похлопывая хвостом по своему чешуйчатому боку.

– Ответь, о экзистенциальный ящер: что это такое – трехглазое, двурукое и шестиногое?

Единственный глаз дракона наполнился неподдельным изумлением.

– Что это за парадокс естественной истории??

– Не парадокс, – отрицательно качнул головой студент. – Но больше я тебе ничего не скажу.

– Это не загадка.

– Загадка. Любой вопрос, ответ на который можно найти путем размышлений – загадка. Размышляй. Если твои мраморные мозги не окаменели окончательно.

Дракон смолк и принялся размышлять.

Время тянулось медленно, неспешно. Когда бог создавал время, говорят ирландцы – он создал его достаточно. Ламех поймал себя на том, что пытается сосредоточить взгляд на драконе, и это у него не выходит.

Пещера расплылась, потускнела.

Мир сворачивался в тесный душный кокон; в нем было тихо и темно… Дурнота разрослась, преобразовавшись в ощущение нечеловеческой усталости.

Он смутно услышал голос дракона, потом – свист и шипение Мушхуша.

Голоса делались все громче и громче. Смысла он не разобрал.

«Спорят, – подумал студент. – А о чем спорят?.. Отгадка-то, все равно, у меня в голове. Им до нее не добраться».

Затем он почувствовал, как падает навзничь, но почему-то неправдоподобно долго и медленно; позади открылась черная зияющая пропасть. Н самом краю его подхватило нечто прохладное, с перьями.

И – знакомый свистящий голос в голове:

– Ответссс! Говори ответсссс!.. Он сссдалссся. Мы выигралисссс! Он не знаетссссс.

Кто-то произнес – чужим высоким голосом из другого мира:

– Ну и болван. Трехглазое… двурукое и шестиногое… это одноглазый всадник.

Что на это ответили, и что произошло после, Ламех уже не знал.

 

 

* * *

 

Сознание вернулось от холода. Стуча зубами, студент попытался приподняться на локте и осмотреться.

Ночь. Горы. Никто никого, кажется, не съел.

Он заметил Мушхуша, горящий костер; над ними – прозрачное зеленое облако.

До слуха долетело невнятное: «Радиация…» «Пшссссс всссс…» «Дезактивация…» «Фссс» «Ионизация…»

Болтовня, сливающаяся с шепотом ветра, захлестнула и опрокинула опять.

В темноте ему привиделась Радиация в виде страшной жены из Апокалипсиса, сидящая верхом на драконе о семи головах. И у каждой головы – по одному-единственному глазу. Рядом скакали какие-то демоны с хоботами, с круглыми стеклянными окнами в пустых глазницах.

Явился Мушхуш в идиотском виде – белый халат, колпак; «Не дыши на ношшш. Духи болесссни – таки уродцысссс!» Он знал, это великий и ужасный дух огня Нину; он сразится с Радиацией и победит ее.

И будет что-то потом…

В бред влетела визгливая фраза:

«Двери закрываются! Не задерживайте, граждане!»

Мерзкий голос обвалился. Далее наступила тишина.

 

 

* * *

 

Солнце вливалось потоком через открытое окно.

Свет соединялся с чувством покоя и легкости. Пробуждение было приятным.

Ламех открыл глаза, с удовольствием потянулся. Понял, что лежит на чем-то мягком, и что, вроде как, болезнь его больше не беспокоит. Не кружится мир перед глазами, лихорадка отпустила…

Он попытался припомнить, где он, что с ним, и какие вещи происходили после того, как был задан последний вопрос Сяо Тану.

Припоминалась серая болезненная муть; хоровод бредовых огней. Еще вспомнилось, что было очень плохо. Куда-то его несли, что-то делали – но кто делал, и куда несли – это вылетело начисто. Смутно всплывали голоса Мушхуша, Лотария, а кроме них, почему-то – Верховного магистра и соседей по комнате.

Тогда он всмотрелся в потолок… И его вид подбросил Ламеха на кровати.

Он сел, принялся озираться.

Потолок был ничем иным, как стропилами школьной кельи. Сомнений никаких: он узнал бы эти стропила даже после затяжной пирушки в канун Вальпургиевой ночи.

– Неужели… Все приснилось?.. – потрясенно сказал сам себе сын Абрахама. – Экзамен, изгнание… Самуил, шаман, дракон… Мушхуш?

– Мушхуш уполз приглядеть за философским камнем, мой мальчик.

Ламех резко обернулся на голос.

Тут его ожидал новый шок: в домашнем халате, в турецких туфлях без задника, неожиданно маленький и худой – напротив сидел мессир Урлин, радостно поблескивая лысиной.

На коленях магистра таращила слюдяные глаза его любимая жаба.

– М..магистр? – робко сказал Ламех. – Мое… почтение.

С незнакомым чувством разглядывал студент фигуру, сидящую в глубоком бархатном кресле.

Казалось, прошла не одна сотня лет с того момента, когда этот небольшой грустный человек спустил его с лестницы.

Сын Абрахама смотрел в недоумении и тихом счастье. Как мог он раньше бояться его, такого мудрого, и с такими печальными глазами?.. Оказалось, что после всех скитаний, пустыни, вуду, а, главное, дракона, все его прежние представления о плохом и хорошем, страшном и нестрашном весьма изменились.

Он отметил, что Урлин постарел и осунулся с тех пор, как Ламех видел его в последний раз. От этого в груди непривычно защемило.

«Сдает старик. Видно, даже Грааль не очень-то помогает. А тут еще – студенты экзамены заваливают… коллектив склочный. Демоны всякие».

– Очнулся, герой? – добродушно улыбнулся магистр. – Вот и отлично.

– Как я сюда попал?

Магистр окунул пальцы в кувшин, побрызгал на жабу; та довольно квакнула басом.

– Приволок твой соратник, – объяснил он. – Неучтиво вломился среди ночи, с тобою на закорках, перебудил весь магистрат. Принялся шипеть: дескать, ты имеешь нечто очень важное. Нечто, переворачивающее оккультную науку. Ты был чуть живой. Я указал ему на это обстоятельство, но он заверил, будто имеет рецепт из достоверных источников, как вернуть тебя к жизни. И, как видишь, вернул.

Верховный магистр замолчал, явно ожидая комментариев. Ламех потупился в пол.

– Мессир Урлин, я виноват… вы предупреждали меня, что не простите провал на экзамене. Ну, и я… вот… решил, если найду Философский камень…

Урлин вновь улыбнулся – незнакомо, но, вместе с тем, до боли по родному.

– Твой Мушхуш мне все рассказал. Камень уже в действии. Сегодня пошел четырнадцатый день.

– И…

– Что «и»? Вероятно, к вечеру достанем золото.

Тут какая-то смутная мысль заскреблась в голове студента. Смутная, неприятная – и очень важная. Сын Абрахама отмахнулся от нее; пока для него нечто другое было гораздо актуальней.

– А какое решение вы приняли… относительно меня, магистр меус?

Урлин загадочно посмотрел на студента. Проговорил:

– Пока рано о чем-либо говорить. Мушхуш много чего про тебя поведал… Очень даже много. Я объявлю о своем решении попозже. Когда покажет себя твоя находка.

С этими словами магистр поднялся из кресла с жабой на руках.

– Ты слаб еще, Ламех. Сейчас принесут поесть и, скорее всего, предложат побездельничать до вечера. Но ты не соглашайся. Я бы на твоем месте прогулялся по саду. У нас сейчас весна. Чудный воздух, – Урлин кивнул на раскрытое окно. – А ты никогда не излечишься, если будешь тут плесневеть и изображать тяжелого больного. Силы тебе вернут только ноги, дорогой мой.

С этими словами Верховный магистр вышел из кельи.

Студент проследил за ним взглядом. Потом еще раз внимательно огляделся по сторонам, и окончательно убедился в своем подозрении: Урлин уступил ему свою комнату.

 

 

 

Реклама:

оригинальные сувениры