Полустанок

 

 

 

По прибытии в Приморск Вадим взял билеты на круизный теплоход, который вечером следующего дня отправлялся в десятидневное плавание. Иван Семёнович ушёл в порт решать проблемы с ремонтом и снятием с косы повреждённой яхты. К полудню он возвратился, и по спокойному выражению его лица Борис понял – дела обстоят не так уж плохо. Он рассказал, что встретил старых друзей, с которыми когда-то довелось плавать. Вадиму он доложил, что после своего возвращения из круиза тот найдёт яхту у причала вместе с его заявлением об уходе.

– И во сколько Вам это обойдётся, кэп, можно поинтересоваться? – ехидно спросил Вадим.

– Да будет тебе известно, так, на всякий случай запомни, что есть ещё на свете люди, для которых не всё измеряется деньгами, и слова «дружба», «честь» и «достоинство» ещё кое-что значат.

Вадим расплылся в сальной улыбке и произнёс:

– Ну-ну. Считайте, вам повезло, кэп, что у ваших друзей остались ещё совковые принципы.

Иван Семёнович не ответил, он повернулся к Борису, протянул ему руку, и сказал:

– Ну, вот и всё, прощай, Борис, удачи тебе. Кто знает, может, когда и встретимся.

– Прощайте, Иван Семёнович, и вам удачи. Я – на вокзал, надеюсь отыскать свои вещи.

Капитан ушёл, и Борис, небрежным кивком простившись с остальными, повернулся, чтобы уйти, но Ира окликнула его:

– Постойте, не обижайтесь на нас. Она подошла к нему и улыбнулась, улыбнулась той загадочной улыбкой, как и при первой встрече, у подножки вагона.

– Вы с ними? – спросил Борис.

– А с кем же ещё? Мир жесток, и нельзя упускать то, что уже наметилось. Появилась реальная возможность устроиться в этой жизни. Виктор богат, и, кажется, он неравнодушен ко мне.

– Но вы понимаете, что вы предали капитана?

– Да, ладно, ведь всё обошлось. Ему не придётся продавать квартиру.

– А вы? Вы хоть понимаете, что заплатили честью и достоинством за возможность устроиться в жизни?

– А что они значат, честь и достоинство, когда вокруг только бедность, нищета? А тут такой шанс, другого может и не быть, да я ведь ничего не сделала, в сущности. Ничего не сказала, когда они разводили капитана на деньги. Таков уж мир, и ничего тут не поделаешь.

– Но есть и другой мир, есть Иван Семёнович и его друзья, есть люди, для которых честь, достоинство, дружба – не пустые слова.

– Я сделала свой выбор.

– Тогда прощайте.

 

Борис ушёл. Он поднимался по пыльной улице, по обеим сторонам её росли платаны, сплетая свои ветви над дорогой, низкий, покрытый пылью кустарник отделял от проезжей части тротуар. Улица петляла, поднимаясь вверх. Наконец она выровнялась и уткнулась в площадь, на которой сквозь ветви платанов проступало увенчанное шпилем здание железнодорожного вокзала. Борис вошёл в здание и очутился в круглом зале, посередине которого в небольшом бассейне с фонтаном плавали рыбы. Справа располагались билетные кассы, слева – окошко дежурного администратора. Именно здесь решил Борис разузнать о путях решения своей проблемы. Женщина средних лет, дежурный администратор, выслушав Бориса, протянула ему записку. В ней был адрес, написанный ровным, красивым почерком.

– Второй железнодорожный проезд, – сказала она, – это сразу за вокзалом. Пройдёте два квартала, там двухэтажный дом.

Он поблагодарил, ещё раз внимательно изучил записку и отправился по указанному адресу. Он легко нашёл дом, вошёл в подъезд, унылый, мрачный, с облупившейся местами краской панелей, поднялся на второй этаж. Запылённое тусклое окно наверху с трудом пропускало свет, падающий на аккуратно убранную, но давно не знавшую ремонта лестничную клетку. Борис позвонил. Дверь открылась, и полумрак лестничной клетки озарила синева – огромные синие глаза хрупкой, милой девочки, той самой проводницы седьмого вагона, с влюблённым восторгом смотрели на него.