Полёт сокола

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за май 2023:

 

На чтение потребуется 2 часа | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

– М-м-м, как вкусно пахнет! Если меня не подводит память, сегодня по расписанию у нас ужин из запечённой рыбы с картофелем и сельдереем, – сказал Оберон, подавая пальто Маме-Долли, которая широко улыбалась и кивала головой, подтверждая слова мужа.

– По рецепту твоей мамы, как ты любишь.

Домино стоял у лестницы на второй этаж, так, чтобы его было видно из прихожей. Обычно он не любил встречать отца с работы и всячески пытался ускользнуть от этой обязанности, за исполнением которой строго следила Мама-Долли. Ни уроки, ни любимая телепередача не являлись возможностью для увиливания. Один раз он специально наелся льда из морозилки, чтобы воспалилась глотка, и была уважительная причина остаться в кровати. Он так перестарался, что заболел гнойной ангиной, ещё три недели не посещал тренировки и чуть было не пропустил соревнования. Пришлось завязать с подобными практиками.

Но сегодня Домино спустился по доброй воле. Ио – тот самый светлый мститель, что поселился в нём – теперь подсказывал ему, что нужно делать. Он больше не говорил с мальчиком напрямую, но словно бы случайно воздействовал на его восприятие, направляя его взгляд или мысль в нужную сторону. Получалось это естественно и эффективно. Ио давал понять, что сегодня Домино нужно быть любезным и почтительным с отцом – это было необходимо для спасения капитана.

Кажется, отец Домино был сегодня в особенно хорошем расположении духа. Он тихонько бормотал мотив какого-то военного марша и выглядел чуть более оживлённым, чем обычно. Оберон был худощавым мужчиной высокого роста с идеальной осанкой, требовательным взглядом и обширной залысиной, которая лишь добавляла ему некой значительности. Работа на государство и довольно высокая руководящая должность придавали ему уверенности, и привычка вести себя по-хозяйски проявлялась в нём, куда бы он ни пришёл.

Оберон посмотрелся в большое зеркало в прихожей, после чего поправил галстук.

– Так-так, а что там по медицинским вопросам? Ты была сегодня у врача? – спросил он у жены.

Жемчужная улыбка Мамы-Долли на мгновение дрогнула.

– Доктор пока не говорит ничего конкретного, – затараторила она, убирая пальто в шкаф. – «Недостаточно времени прошло, чтобы судить точно. Анализы не вполне информативны», – так он мне сказал. – Мама-Долли наконец повернулась лицом к мужу и подняла на него глаза. – Главное, что говорит доктор, не нужно отчаиваться и просто пробовать ещё. – Фраза эта была сказана с лёгкостью и кажущейся невозмутимостью, но получилось неубедительно, это почувствовал даже Домино, а точнее, Ио указал ему на это чувство.

Лишь чуть опустившиеся уголки губ выдали разочарование Оберона. Хорошее его настроение разом испарилась.

– Хм-м… что ж… значит, попробуем ещё. Впрочем, мы с тобой не молодеем, и лучше, чтобы получилось как можно скорее. Мы уже порядочно вместе, а люди… знаешь, они считают и прикидывают. – Мужчина пристально посмотрел в маленькие поросячьи глазки Мамы-Долли. – Я к тому, что эта ситуация – непорядок.

Мама-Долли не нашлась, что ответить. Лицо её выражало обеспокоенность и беспомощность. Кажется, это несколько смутило Оберона, и он поспешил замять разговор.

– Пора к столу. Этот запах сводит меня с ума, – сказал он, но при этом не сдвинулся с места.

Мама-Долли тоже стояла как вкопанная, погрузившись в свои мысли.

– Гмммхх! – громко прочистил горло Оберон, привлекая внимание жены. Та мгновенно вышла из забытья, тут же сосредоточив своё внимание на супруге. Оберон смотрел куда-то себе под ноги, и, проследив за его взглядом, Мама-Долли сразу всё поняла.

– Конечно-конечно, – закудахтала она и резво опустилась на колено, помогая мужу снять лакированные туфли с ног. Одновременно она оглянулась в глубь дома, ища глазами Домино. Но мальчик был уже на изготовке, держа в руках отцовские тапочки. Немедля он прошёл в прихожую.

– Здравствуй, отец. Я рад твоему возвращению, – отчётливо произнёс мальчик стандартную фразу, которой мачеха научила его и велела приветствовать отца каждый раз, когда тот приходит со службы. После этого он поставил перед ногами Оберона тяжёлые кожаные тапки.

– О, вот и мой чемпион. Как успехи в школе?

– Учитель математики говорит, что я могу лучше, но пока лишь удовлетворительно.

Оберон, кажется, не придал его словам особого значения.

– Да-да, точные науки – это не твоё, этим ты пошёл в маму. Мир её праху.

Отец семейства привычным движением накинул тапки на ноги и поспешил в ванную комнату.

– Дорогая, можешь накрывать на стол.

– А на тренировке я побил собственный рекорд. Тренер сказал, что на его памяти никто так быстро не проходил круг, – сказал Домино вслед удаляющемуся отцу.

– Отлично, сынок! Старайся изо всех сил, и однажды тебя ждёт олимпийская медаль. – Затем Оберон скрылся в уборной.

Мама-Долли подошла со спины и обняла мальчика за плечи.

– Видишь, как отец радуется твоим спортивным успехам? Мы все радуемся этому. А теперь пойдём за стол.

Домино ничего ей не ответил, лишь попытался скорее освободиться от чужих рук.

В просторной кухне было светло и пахло свежими мимозами. Это была территория Мамы-Долли, и всё здесь было похоже на неё саму. Пышные занавески с яркими цветочными узорами, белоснежная скатерть со сложной окантовкой – словно были сшиты из оставшихся после её платьев тканей. Всевозможные разноцветные салфетки, баночки, шкатулки и прочие перечницы наполняли полки кухонных шкафов. И здесь пребывала такая чистота, словно бы это был выставочный проект интерьера в торговом павильоне. На паркетном полу не видно было ни единой пылинки, ни одного пятнышка жира не прослеживалось на газовой плите, не было также и разводов на кране или отпечатков рук на ручках шкафов. Даже разделочные доски не имели порезов от ножей. Здесь никогда не пахло подтухшими отходами из мусорного контейнера. Только купаж из ароматов свежих мимоз и ядрёных сладких духов самой хозяйки.

В обеденной комнате Мама-Долли становилась особенно лёгкой и пружинистой – со стороны она походила на умелого фигуриста, что скользит по ледовой арене. Так же быстро и грациозно она перемещалась от холодильника к плите, а затем к столу. Лишь волнистый подол её платья мелькал туда-сюда.

Оберон и Домино сидели за столом, а Мама-Долли порхала вокруг них, разливая по тарелкам горячий суп.

– Я не хочу есть суп. Можно мне сразу второе? – тут же сказал Домино, подчиняясь совету Ио.

При этом обращался он не к мачехе, а к отцу. Оберон был увлечён просмотром рабочего журнала и в ответ лишь коротко посмотрел на сына.

– Домино, суп надо есть обязательно, – мягко защебетала Мама-Долли. – Это очень полезно для пищеварения. Мне это и врачи говорили.

– Лучше бы врачи рассказывали тебе о более актуальных для нас вещах, – сухо сказал Оберон, не отвлекаясь от журнала. Кажется, ему не нравилось то, что он там видел – брови его то и дело сходились на переносице.

Женщина словно бы пропустила эту фразу мимо ушей, но стала улыбаться шире и щебетать вдвое быстрее.

– Расскажи, дорогой, как твои дела на работе.

Оберон отложил бумаги и принялся за ужин.

– По последним отчётам, экономическая ситуация в стране всё ухудшается, несмотря на старания правительства. Предприятия закрываются, растёт безработица. В общем, сплошной непорядок.

Мама-Долли только ахнула.

– В чём же причина невзгод?

– Причина всегда одна – в людях. А точнее, в бестолковых, своенравных людишках, коих абсолютное большинство, – в голосе Оберона чувствовались железные нотки. – Таких, которые, несмотря на свою малограмотность, общую неосведомлённость и конкретную некомпетентность, думают, что могут рассуждать и принимать какие-то хоть мало-мальски важные решения.

– Кто же эти люди? – округлив глаза, спросила Мама-Долли.

– Выйди на улицу и увидишь. Каждый второй прохожий… Нет, три из четырёх – такие точно, как я описал.

Мама-Долли хотела что-то сказать, но, кажется, Оберон разошёлся не на шутку – тон его голоса лишь свирепел.

– Все их беспорядочные суждения и дела лишь создают хаос в стране. Им всё всегда не так и не эдак. Они вечно возмущены и недовольны. Этого слишком много, а вот этого слишком мало. А сделаешь, как хотят, будут говорить то же. Ты не поверишь, как отчаянно министерства работают над тем, чтобы организовать порядок в делах народа и систематизировать тот хаос, который люди вызывают своим необдуманным хозяйствованием. С ума сойти можно!

Оберон уже почти кричал. Желая его успокоить, Мама-Долли решила перевести тему.

– Тебе положить запечённую рыбу с картофелем? Она получилась чудо как хороша! А к чаю я испекла отличный малиновый пирог. Вы, ребята, пальчики оближете.

Оберон на секунду смолк и посмотрел на супругу таким взглядом, как смотрят на бредовых умалишённых. С удивлением, смешанным с жалостью и пренебрежением.

– Нет, спасибо. Кажется, я уже сыт. Лучше выпью стаканчик и выкурю сигару.

Оберон снова уткнулся в свой журнал. Мама-Долли, не зная, куда себя деть, огляделась по сторонам. Взгляд её упал на Домино. Тот так и не притронулся к еде. Он сидел угрюмо насупившись, внимательно наблюдая за взрослыми.

– Домино, пожалуйста, кушай суп, – ласково сказала она, но лицо еёе вновь раскраснелось.

– Я не хочу есть суп, – гнул свою линию мальчик. – Я хочу малиновый пирог.

Мама-Долли словно не поверила своим ушам. Она коротко посмотрела на супруга и увидела, что тот по-прежнему занят своими делами. На секунду она прикрыла глаза.

– Если я отрежу тебе пирога, ты наконец будешь доволен? – цедя слова сказала она, склонившись над мальчиком.

Домино молча кивнул. Мама-Долли широко улыбнулась, после чего двинулась к духовке.

– Оберон, твой сын собирается сегодня ужинать сладким, – ласково пропела она, доставая из печи румяный и красивый, словно на выставке кулинарии, пирог.

Глава семейства громко хлопнул тяжёлой папкой по столу.

– В самом деле, ты можешь решить хоть такую проблему самостоятельно? Ты взрослый человек, наделённый полномочиями, а он – маленький подчинённый. Если ты не можешь справиться с ребёнком, то на что вообще ты способна? Может, и к лучшему, ей-богу… – Оберон взял себя в руки и прикусил язык. Затем встал из-за стола и направился в коридор. – Благодарю за ужин. Всё было очень вкусно. Верно, устал сегодня на службе. Я буду в кабинете, – сказал он, после чего его долговязая фигура скрылась в проходе.

Мама-Долли так и застыла с ножом над дымящимся пирогом. Домино не видел её лица, но Ио ликовал. Он посылал в голову мальчика мощные импульсы, призывая его к завершающему действию – решительному и смелому, необходимому для спасения капитана сокола. Домино тихо соскользнул со стула и со спины подошёл к мачехе. Мальчику на секунду стало очень жутко, ладони его похолодели и вспотели. Но он попросту не дал страху возможности созреть.

– Мама-Долли!!! – громко выкрикнул он, привстав на цыпочки. От неожиданности женщина встрепенулась и резко развернулась на месте. Именно этого и ждал Ио. Домино зажмурился и выкинул левую руку под нож, зажатый в руке Мамы-Долли. Лезвие чуть скользнуло по предплечью, и мальчик увидел, как тонкой полоской на белой коже выступила кровь. Он настолько удивился, что его план сработал, что, кажется, не почувствовал боли. И он, и Мама-Долли с округлившимися глазами смотрели на его рану. Наконец мачеха пришла в себя.

– Ой-ой-ой… Прости-прости меня, милый мальчик, только не плачь… – запричитала она. – Скорее пойдём в спальню, обработаем порез. Как же такое произошло? Ай-ай-ай… – она взяла мальчика за здоровую руку и двинулась в сторону спальни.

Домино напрягся всем телом, для того чтобы не дать сдвинуть себя с места. Мама-Долли удивлённо посмотрела на него, ощутив такое сопротивление. Домино посмотрел ей прямо в глаза.

– Позволь мне играть с капитаном соколом.

– Что? – растерянно спросила Мама-Долли.

– Папина фигурка сокола, – пояснил мальчик. – Не запрещай мне брать её.

Женщина вновь попробовала потянуть его за собой, но Домино напряг жилистое спортивное тело и не сдвинулся ни на сантиметр.

– Позволь мне забрать его. Я так хочу, – набычился Домино.

Он понимал, что долго сопротивляться взрослому у него не хватит сил. Он поднял над головой пораненную руку и что было мочи сжал кулак. Кровь наполнила рану, и тонкая струйка медленно потекла вниз к локтю. На сердобольную женщину это произвело такое впечатление, что она вновь замерла, словно неживая. Глаза её задрожали от слёз.

– Домино, пойдём наложим бинт, а потом обсудим то, что ты хочешь, за чаем с пирогом, – сказала она, из последних сил пытаясь удержать инициативу. Но голос её уже ослабел, и мальчик это сразу почувствовал. – Ты что, хочешь расстроить свою маму? А если сейчас зайдёт твой отец, что он скажет?

Домино напрягся, чтобы не отвести взгляд от глаз мачехи. Сейчас нельзя было сдрейфить.

– Что же он скажет, Мама-Долли? Что скажет тебе Оберон, когда он увидит нас?

Мама-Долли открыла рот и сразу отпустила мальчика. Теперь она смотрела на него таким взглядом, словно бы впервые его увидела. Так, как смотрят на змею, заползшую в дом, – с холодным испугом.

Домино стало не по себе: чувства стыда и опасности охватили его. Мальчик вёл себя нагло и мог жестоко поплатиться за свои действия – это было ясно. Но он просто не мог по-другому, если хотел добиться своего. Ему нужно освободиться от этой разукрашенной дуры, что ворвалась в его жизнь и не отстает от него ни на день. Она забрала у него привычную жизнь, отца, а теперь и капитана. Скоро она заберёт воздух из его комнаты и наполнит её своими противными духами, и тогда он задохнётся насмерть.

Наверное, как любой одиннадцатилетний мальчик в такой ситуации, Домино скоро бы расплакался и сдался, но светлый мститель придавал ему сил стоять на своём. Он удерживал тело мальчика от того, чтобы оно не затряслось от страха, и помогал голосу оставаться ровным, не срываясь на плаксивый визг. А главное – он удерживал ум мальчика в ясности, постоянно показывая картину того, как на высокой заснеженной вершине Одинокой горы томится повязанный толстыми ржавыми цепями капитан сокол. Как взгляд героя тускнеет, как он медленно замерзает, лишённый возможности летать.

К большой удаче Домино, из глубины дома послышались тяжёлые шаги Оберона. Глаза Мамы-Долли дрогнули, и из них скатились две слезинки. Ловким движением она смахнула их с лица и через секунду вновь широко улыбалась, как и всегда во всякий другой день.

– Хорошо, малыш, будет тебе твоя игрушка. Только это будет наш с тобой секрет. – Она игриво приложила указательный палец к губам. – Но если ты разобьёшь фигурку, что папе подарили на работе, он очень рассердится на тебя. А я не хочу, чтобы кто-то на кого-то злился в нашей семье. Потому что это плохо, понимаешь? – Мама-Долли снова взяла его за руку. – А теперь пойдём помажем твою ранку, чтобы она побыстрее зажила и не болела.

Домино кивнул. Он было пошёл за мачехой, но Ио удержал его. Вместо этого мальчик развернулся, приблизился к противню и свободной рукой оторвал себе кусок пирога, в том месте, где он уже успел остыть.

Через минуту Домино уже сидел в родительской спальне, поедая лакомство, то и дело роняя крошки и капли малинового сока прямо на пол. Мама-Долли склонилась над его раной, точно и умело проводя необходимые манипуляции. Глаза её были пусты и неподвижны, поблёскивая на свету смолянистым глянцем, лишь изредка моргая, словно бы чуть асинхронно, по очереди.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: