Женщина в городе

Что надвигается на нас?..

Что надвигается на нас?..
Какой зимы – какая вечность?
Какой звезды какая млечность
в той вечности согреет нас...
И как там пишутся стихи…
ведь там не надо ставить точку
и, в огоньковом многоточье,
игривы Музы иль тихи?
Как рассказать про первый снег,
про то, как я Его любила,
как с ним печалилась, шутила,
как жарким ртом касалась век...
Дитя румяное мой смех
услышит ли в январской стуже?..
Ну, что ж, не лучше и не хуже
жила – была... одной из всех.

Меж нами странная игра...

Меж нами странная игра.
Меж нами странное влеченье –
одной звезды одно свеченье,
осколка льда одна игла.
Мы любим снежные штрихи
и парков белые аллеи –
выходят белые олени
из них на белые стихи.
Меж нами странная любовь –
она, как белая камея,
губами шепчет, каменея,
но как кипит при этом кровь!

Баллада о маках

И жизнь пройдёт, как аист пропорхнёт
крылами у лица, но будут маки,
как факелы, как памятные знаки
и в них душа с дороги отдохнёт.

И будет сниться ей тревожный сон –
сначала – жизни мирные картинки:
осенних яблок полные корзинки
и низкий, в пояс, яблони поклон.

«Как будто провожает, но куда?
и чьи жена и дети на тропинке?
Война кругом, а я посередине», –
припомнила душа не без труда.

А дальше снилось белое лицо –
такое только может быть у смерти –
с казённым текстом в сереньком конверте
она уже шагнула на крыльцо.

Потом вдруг оглушило тишиной,
как будто бы войны и не бывало –
вот маки проросли из-под металла
и только лес стоит как часовой.

Да иногда ему на смену вдруг
выходят на дорогу обелиски
и память перед ними свои списки
читает с горькой складкою у губ.

И чудо, как погода хороша –
ну, прямо, рай раскинулся над пашней:
«А я останусь без вести пропавшей», –
пробормотала сонная душа.

«Вот отыщу мешок свой вещевой,
да и домой», – и собралась б в два счёта,
когда бы не раскрытые ворота,
да зов трубы, другой, не полковой.

Ах, если бы не сорок первый год
и смерть не занесла б над ней кинжала –
душа б на этих маках не лежала,
но было так, а не наоборот.

Земля уходит из-под ног...

Земля уходит из-под ног –
Не вышло!
Кто в этом мире одинок –
Услышьте!
Кто входит в осень, как в прибой –
бросает!
Кровь на камнях, я за тобой –
босая.
Кровь на песке. Песок в крови.
Пустое!
Боль на виске слезой сотри
морскою.

Рыжий цвет?..

Рыжий цвет?.. – ну, что мне в нём?
Сроду не любила рыжих,
но сдружилась вот с огнём –
стала бестией бесстыжей.
Завела себе кота –
(это днём он кот, а ночью
за руку берёт – тогда
ночь подобна многоточью).
Подбородок на плечо –
мы в свою игру играем,
нам овраги ни о чём –
мы по облакам шагаем.

Ты осыпай меня словами...

Ты осыпай меня словами,
когда размоет даль дождями,
когда раскиснут все пути –
ты и тогда ко мне иди.
Когда с высоких колоколен
(ты мной уже отравлен, болен),
вздохнув, покатится звезда –
ты и тогда шепчи мне – Да!
Пусть стану я печалью давней.
Я на ночь не закрою ставни.
В один бокал (до дна, до дна...)
для нас двоих налью вина.

* * *

Что рассказать тебе,
Ангел мой снежнокрылый,
рябины, смотри, в беде
пылают, а воздух стылый.

А в остальном всё то ж –
проза прокралась в грёзы... –
что же, мой Ангел, в дождь
можно не прятать слёзы.

Можно на всё забить –
(Вам не по вкусу слово?..) –
плюнуть, с утра запить
(правда – запить – не ново...).

Можно лицом – в грозу!
Можно грозу, как птицу
гибнущую, – к лицу!..
Слиться. Преобразиться.

Можно рябине – строк! –
пылких и сладострастных!.. –
в трещинах губ моих сок
горек ему!.. Напрасно.

Не правда ль, всё не так?

Не правда ль, всё не так?.. –
вдруг донеслось до слуха –
весь вопрошенья знак,
фонарь, тугой на ухо,
склонился надо мной
и, не окончив фразы,
в оранжевый покой
вновь погрузился глазом.

Всё так и всё не так –
Не надо, брось о личном!
Дождь отбивает такт, –
что толку чиркать спичкой.

Опять под фонарём
в одну слились две тени –
Не надо! Брось о нём –
игра воображенья...

Печальна осени картина

Печальна осени картина –
в напрасных поисках тепла
опушка леса и равнина
прижались к краешку села.

Как церкви силуэт изранен,
как наклонённый скорбен крест –
один ноябрь прихожанин,
и ни души живой окрест.

Но, как прекрасны два листочка
на ветке чёрной и кривой –
как будто сломанную строчку
подняли Музы над собой.

Осень, я к тебе на «Ты»...

Осень, я к тебе на «Ты» –
не до церемоний, Осень, –
испишу тебе листы –
я ещё побуду гостем...

Лишь одной тебе не лгу.
Я – одним с тобою ветром.
Рифмы, ритмы – я в долгу
(долго к вам с пустым конвертом...).

Что же ты на первый снег
грустно, Ангел мой, взираешь
и прозрачных пальцев с век
голубых не убираешь...

Это лето – ожог!

            Ж. Т.

...Это лето – ожог! Солнца ток в кровоток!
Лета жадный глоток (между строк… между строк...).
Не надо говорить мне слово «нет» –
на нас у НЕТ и так большие планы...
Мне снилась степь, в ней красные тюльпаны
в окне моём тревожили рассвет.
Мне все равно и завтра, и вчера...
Ты нарисуй СЕЙЧАС сухой пастелью,
над ней склонись, как над моей постелью –
(пусть только ДВОЕ у реки чела...).
Сейчас весна? – Да, вешняя моя.
Всё хорошо? – Да, нежная моя.
Всё всё равно? – Да, странная моя,
зачем краснеть на красном от тюльпанов...

Я – в этом мире шагов...

Я – в этом мире шагов, облаков, сквозняков
и теперь твоих слов...
Я? Я на лире играю, гуляя по раю,
по краю таинственных снов и веков.
Ты – в этом мире из ЦВЕТА, из СВЕТА, ПОЭТОМ!
Не для темноты!
Ты... Опьянённая летом (как мне Вам об этом? –
в плену немоты...).
Что ещё я не знаю о шрамах? Играя
осколками льда,
Пальцы в кровь обдирая стираю, стираю
чьё ИМЯ у рта?..

Ей нравится апрель

Вот женщина. Ей нравится апрель.
Подходит он к глазам её зелёным.
Восходит он ко снам её солёным –
томится в них пастушечья свирель.

Но август! – (помнишь, как любил
мои за лето смуглые ладони…
как приникал губами – жажда! – пил, –
не выбраться, – шептал, – в тебе потонешь).

А женщина смотрела на апрель –
(я помню все прикосновенья к коже) –
и август, как насытившийся зверь,
у ног её раскинулся на ложе.

Буду кротка и тиха...

Буду кротка и тиха
в ожидании стиха.
В позаброшенной деревне
слушать буду петуха.
Петя – Петя-петушок,
скоро выпадет снежок...
На мешке затянут узел –
как мне выбраться, дружок?

Любила тебя сквозь медленный снег

Любила тебя сквозь медленный снег,
губами касалась опущенных век...
Бывало – росинку да крошку с утра –
душа и полётна, и к миру щедра.

Любила – последние промельки сна,
глаза открывал, улыбался – весна –
и шёпотом (нежность!), губами к виску –
Весна, – повторял, – я влюбился в весну.

Но лето... Июль. Запылённый перрон.
Ты где-то... Ты именем новым пленён.
Откуда взялась эта птица печали в дожде?
Ах да – это осень. Мы в осени жёлтой уже.

Всё так же окрестность шагами твоими кружит.
Всё та же словесность бессонную душу поит.
А как у тебя? Кто губами касается век?
Ну вот и зима... Как плавен, как медленен снег…

В плену зимы, не выйти за порог

В плену зимы, не выйти за порог.
По циферблату стрелки еле-еле,
и в коконе метели не недели,
а годы ожидания дорог.
Зима меж нами белая как мел.
(Российским зимам разве есть предел?)
Вынь сердце из груди! Темно в пути!
Расходятся пути – пути – пути!
Разъедемся по разным городам,
расселимся по гнёздам, по мирам
рассеемся, как звёзды – посмотри
не наши ли сгорают корабли?..
Бывают сны – в себя погружены,
попасть туда не приведи вас бог! –
По зёрнышку себя перебирают дни,
куражится, куражится сурок...

Я провожаю в ночь гостей

Я провожаю в ночь гостей,
на смену им приходят грёзы –
мне Мнемосина из горстей
льёт на лицо напиток слёзный.
Как дрожь. Как дождь. Слова, слова –
я в них лицом уже зарыта,
и крыльями у глаз сова
когтями по груди! – Забыта!
Нам не построить с тобой мост,
Любимый мой! Наш мост над бездной!
А помнишь – жили среди звёзд,
покоились на «Книге песен».
Наивны были и наги
и только Свет в себе носили –
но, как не медлили шаги,
во Тьму всё дальше уходили.

Женщина в городе

Женщина в городе. В сквере скамеечка.
Плечи опущены. Взгляд в никуда.
Так вот – на холоде (плащик копеечный)
сколько сидит она вся изо льда.
Окнами. Стёклами. Шёпотом. Грохотом.
Город дробит, отражает, кричит.
Небо к ней – просинью. Ветер с ней – хохотом.
С купола старого крест с ней молчит.
Мыслями – выспренно. Чувствами – искренно.
В веке не в том, да векам что до нас...
Будет он, праздник, с брызгами, с искрами,
правда, и маска будет у глаз.
Скрипочка вечная. Шествие. Шествие.
Гости съезжаются на маскарад.
В скверике женщина. Вечер. Лишь шесть ещё.
Время – предчувствие. Камень – гранат.

 

... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: