Вдохновение

Вдохновение

В начале было слово…
Впрочем, нет.
Ещё до слова музыка звучала.
Неведомо откуда лился свет –
вот он-то и предшествовал началу.
В начале было слово…
Нет, не так.
Невидимый смычок
заветных струн касался.
Я шёл и слушал их, и каждый шаг
во мне неясным эхом отзывался.
И острый луч, пробившийся едва
сквозь облака, карабкался по стенам.
И было слышно, как растёт трава,
шумит листва, и кровь стучит по венам.
И только после было слово. А за ним
второе, третье… и сплошным потоком
плыла мелодия над миром, и другим
вдруг становился мир. Идя к истокам
сливались звуки в целое, в одно,
перевернув сознанье за мгновенье...

Вот так вот и рождается оно,
всё то, что называют вдохновеньем.

* * *

Услышать сквозь щемящий ветра свист,
как падает на землю жёлтый лист,
как дождь стучит по клавишам негромким
древесных крон, и музыка дождя,
соединив в себе все эти до и ля,
звучит в ветвях отзывчивых и ломких.

Увидеть, сидя в комнатном тепле,
как оставляет влага на стекле
прикрытого окна следы отметин
небесных струй, скользящих под углом;
как зыбкий мир за стынущим стеклом
уже почти невидим, незаметен.

Почувствовать внезапно, что и ты –
посильный отзвук этой темноты.

* * *

Стихи – не заданные числа,
не логарифмы.
Скользи, поэт, по кромке смысла
от рифмы к рифме.

О дерзновенном, о невозможном
решай задачу.
Умей увидеть простое в сложном.
А как иначе?

Работай, сердце, струной упругой
звени, покуда
минуты споро бегут по кругу
и длится чудо.

Когда дарован высокий жребий,
и нет предела
земле и небу, любви и вере.
Такое дело.

31 декабря

Ритуальные проводы старого года.
Оливье на столе – ожидание прихода
года нового; снежная изморозь, пар
изо рта на морозе. Весёлой расцветки
мишура, запах хвои, еловые ветки,
и на тоненькой нитке серебряный шар.

Ни о чём разговоры, мечты, обещания,
бесконечные хлопоты, встречи, прощания.
Нас бросает из крайности в крайность,
то в холод, то в жар.
И летит в безвоздушном пространстве планета,
для чего это всё, не давая ответа,
как на тоненькой нитке серебряный шар.

Зима в России

Зима в России больше чем зима.
Найти причину не сойти с ума,
когда слепа, бела и невесома,
кружась в нелепом танце, как в аду
метёт метель пять месяцев в году
не позволяя выбраться из дома.

Когда на стогнах родины моей
сквозит и дует изо всех щелей,
и воет ветер, как из преисподней;
над нами совершает произвол,
берёт за шиворот и тянет за подол,
подстерегая в тёмной подворотне.

Зима в России больше чем зима –
нам раздаёт подарки задарма:
вот вам меха, вот серебро – берите!
Ломает ледяную скорлупу,
стирает в пыль, и снежную крупу
спускает вниз по индевелым нитям.

И кажется, что это навсегда.
Зима в России больше, чем беда,
и больше, чем судьба. И всё теснее
она беспечных, сонных и нагих
сжимает нас в объятиях своих.
И мы уже давно сроднились с нею.

* * *

В тот год невозможный зима красовалась:
хрустела морозом, снежками кидалась,
кружила, крутила, мела, что есть силы,
на площади снежную бабу лепила.

Для заспанных улиц, невзрачных и блёклых
шитьё вышивала, дышала на стёкла
светящихся окон, подарки дарила,
за шиворот нагло залезть норовила.

А в небе – из мелких, смешных паутинок,
из лёгких как пух, невесомых снежинок
кроила воздушное белое платье.
И нас до весны заключала в объятия.

* * *

Глухое бездорожье,
кривая колея.
Да будет воля Божья
на каждого своя.

На дальнюю дорогу,
тупую боль в груди,
на счастье, и ей-богу,
на всё, что впереди.

На стылый ветер в поле,
на кров и на ночлег,
на выпавшую долю,
на этот талый снег
да будет Божья воля
и присно, и вовек.

* * *

Переулков разбег
да бульваров кольцо.
То ли дождь, то ли снег,
то ли ветер в лицо.

Может, сон? Или явь?
Ледяная пыльца.
По-пластунски и вплавь,
но пройти до конца.

До двери на углу,
где не встретимся мы.
До конца этой улицы.
Ночи. Зимы.

* * *

Постепенно забываю всё, чему учили.
Становлюсь мудрее.

* * *

Бог играет на мне как на скрипке, водит смычком,
извлекая звуки из полой моей души.
Говорит: не робей! Говорит мне, мол, всё пучком!
Говорит: не молчи, не смиряйся, люби, пиши!

Он качает меня на руках, прижимает к щеке,
опускает к земле, поднимает в самую высь.
Он играет, а я, прозябая в своей тщете,
заклинаю струну: раньше времени не оборвись!

И горячая музыка льётся, течёт из груди,
из самой моей сердцевины, оставляя меж рёбер пробел.
Умоляю струну: ты не рвись, ты не рвись, погоди!
Я мелодию эту простую ещё не допел.

* * *

Бог, в которого я не верю, верит в меня.
Он несёт обо мне по свету благую весть.
Без его молитв ко мне не проходит и дня.
Он не видел меня, но знает – я точно есть.

Он знает – я есть, целый мир у меня в руках.
Я есмь Сущий в этом космосе, на этой земле.
Вознесённый из праха, вновь возвращаемый в прах,
крохотная песчинка, огарок в печной золе.

Каждый божий день я живу, торопясь успеть
этот день до конца прожить, впопыхах, на бегу.
Предо мной преграды, которые не одолеть.
Но он верит в меня и знает, что я смогу.

Крайний случай

Иногда так умаешься за день,
так устанешь на работе от бесконечной беготни туда-сюда,
с этажа на этаж, из одного кабинета в другой,
или от долгого сидения за компьютером,
что придя домой, ляжешь на диван, закроешь глаза,
вытянешь ноги и руки
и думаешь: скорей бы, что ли, выходной,
когда можно будет отдохнуть от всей этой чепухи,
посидеть с друзьями в ближайшей кафешке,
прогуляться по парку,
сходить, прости господи, в театр,
или вовсе не вставать с кровати,
лежать себе и думать:
скорей бы отпуск!
Мечтать о поездке в дальние экзотические страны,
о пальмах, белом песке и море,
о приключениях,
новых незабываемых встречах,
и романтических отношениях.

Иногда так устанешь от разных там отношений,
что ничего не остаётся, как прийти домой,
закрыться от всего мира в четырёх стенах,
зашторить окна, погасить свет
и лежать долгое время в кровати,
отвернувшись к стене,
накрывшись с головой одеялом,
в позе эмбриона,
и только рюмочка хорошего коньяку
может хотя бы ненадолго
вернуть тебя к жизни.

Иногда так устанешь, например,
от выпитой накануне бутылки дагестанского коньяку,
заеденной из-за отсутствия полноценной закуски
плиткой шоколада «Алёнка» и половинкой лимона,
что лежишь себе такой, и уже не в силах
ни думать, ни мечтать,
и единственное, на что ты ещё способен –
это записать свои мысли в некой свободной форме,
в виде, может быть, небольшого рассказа, короткой реплики,
или на крайний случай верлибра.

* * *

У неё особенных глаз разрез.
В них искрится ток и таится бес.
Её дом отсюда за семь морей.
Да она и вправду иных кровей.

Она цену не знает себе сама.
Кого хочешь на свете сведут с ума
эти брови вразлёт и вишнёвый рот.
Вот ещё чуть-чуть и сорвётся плод.

У неё под кожей горит огонь.
Протяни ладони, попробуй, тронь.
Её взгляд лукав и не так уж строг…
Не дай бог, говорю себе, не дай бог.

Любовь

Время стирает из памяти
звук наших шагов на безлюдной улице,
слегка припорошённой первым снегом;
пахнущие солнцем тяжёлые кисти тёмно-лиловой сирени;
летний ливень,
настигший нас где-то в районе «Пушкинской» или «Динамо»;
прогулки вдвоём по спящей осенней Москве,
поцелуи у ночного подъезда –
множество дней, хранящих где-то на самом дне
твой голос,
твой смех,
твои черты.
Если ты сейчас пройдёшь мимо,
я не узнаю тебя,
не окликну.

И уже давно не имеет значения, кем ты была:
школьницей, сидящей за соседней партой,
дочкой академика, члена-корреспондента Академии наук СССР,
внучкой беженцев из Варшавского гетто,
а может, правнучкой знаменитого художника-пейзажиста
или композитора;
всё равно, кто ты по национальности:
русская, украинка, немка, армянка;
откуда ты – с Земли или Марса;
реальна или придумана мной.

Оборачиваюсь назад и вижу, как всё, что остаётся за спиной,
превращается в пепел и дым,
осыпается на глазах,
рассыпается в пыль,
становится хрупким и зыбким.
Всё меняется в этом мире:
границы стран, окружающий ландшафт, улицы городов, лица друзей,
твоё имя.

Только одно остаётся неизменным –
моя
любовь
к тебе.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: