Окно в Энцелад

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за август 2023:

 

На чтение потребуется 10 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Первой в себя пришла Гонцова. Она вскочила на ноги и мгновенно развернулась к выходу из коридора, одновременно доставая из-за пояса пистолет. Макс тоже выпрыгнул из кресла, но встал так, чтобы Снежана оказалась у него за спиной.

У порога с оружием в руках замер Дмитрий Иволгин. За его плечом мелькало светлое каре. В противоположном конце холла, в проеме двери, ведущей в рабочие помещения, стоял и щерился Джеймс Монтана. Его пухлая коротенькая ручонка сжимала пистолет.

Из-за спин Дмитрия и Линн послышались тяжелые шаги, затем резкий голос одного из охранников рявкнул:

– Оружие на пол, руки за голову! Быстро!

Увидев, что подкрепление прибыло, Гонцова развернулась к другой двери и наставила дуло пистолета на американца. Иволгин тем временем скривил рот в усмешке и нарочито медленно обернулся к фээсбэшникам, стоящим у него за спиной.

– Братья мои, – обратился он к ним, – уходите отсюда подобру-поздорову. Вас это не касается.

– Оружие, сука, на пол! – взревел другой охранник.

Макса поразили уверенность и полное отсутствие страха в голосе бородача. На что тот рассчитывал, стоя под прицелом двух агентов спецслужб? Максу казалось, что он спит и видит один из своих кошмаров: перед его глазами происходило невероятное.

Иволгин направил дуло куда-то вниз и спустил курок. Грянул выстрел, охранник вскрикнул и упал, держась за раненную ногу. Другой фээсбэшник несколько раз нажал на курок, но его пистолет издал лишь глухие щелчки.

– Черт! – вскричала Гонцова. – Откуда вы здесь взялись?!

Она навела оружие на Иволгина и трижды попыталась выстрелить. Но пистолет отказывался функционировать, всякий раз выдавая осечку.

Дмитрий выстрелил вновь, и второй охранник упал на пол, из раны на его бедре хлестала кровь. Гонцова в отчаянии продолжала жать на курок, но результат был неизменен.

– Эй, лучше убери пистолет, – ухмыляясь, посоветовал ей по-английски толстяк. Он подошел ближе и направил свое оружие майору в ногу. – Мой выстрелит, можешь не сомневаться.

Гонцова резко развернулась к американцу, лицо стало красным от гнева и бессилия, глаза яростно заблестели. Пистолет в ее руке подрагивал, будто живой. Прошли две или три секунды, которые показались вечностью. Наконец Анастасия, скрипнув зубами, опустила оружие. За спиной у Макса всхлипывала Снежана, из коридора слышались стоны охранников; один из них отважился достать рацию и теперь запрашивал подмогу, называл коллегам адрес. Но это, казалось, совершенно не заботило «туристов».

– Что вам надо? – хрипло произнес Макс. Чтобы унять дрожь в руках, он сжал кисти в кулаки.

– Мы очень не любим убивать, – сообщил бородатый «турист», шагнув к Максу и Снежане. Линн Хольмберг тоже подошла ближе. – Всякая живая тварь ценна для Господа, а особенно человек, ибо он есть творение Божье, созданное по Его образу и подобию. Убийство – страшный грех.

Иволгин бросил печальный взгляд на тело Штейна, которое так и осталось в кресле с запрокинутой назад головой. Большие ярко-синие глаза Дмитрия были полны искреннего сожаления.

– Но иногда, – продолжал он, – очень-очень редко, этот грех оправдан, если он помогает избавить людей от еще большего греха, коим является недозволенное знание. Ведь что было первейшим проступком человека? Сорванное вопреки запрету яблоко познания – вот что стало началом грехопадения, актом величайшей неблагодарности своему Создателю, наглое и совершенно бессовестное попрание тех немногих правил, которые установил для человека в благодатном Эдеме Господь.

– Что вам надо? – с расстановкой повторил Макс, глядя на убийцу исподлобья.

– Нам надо, – спокойным, будничным тоном ответил бородач, – чтобы ты перестал рыть землю в поисках божественной тайны, чтобы вернулся к своим мирским делам и зажил обычной жизнью, как жил раньше. Чтобы ты никогда и нигде ни единым словом даже не заикался ни о чем из того запретного, о чем тебе происками дьявола удалось узнать. Мы не желаем тебя убивать, клянусь Богом! Но мы убьем тебя, если ты не перестанешь.

Макс насуплено молчал, не сводя с мужчины гневного, яростного взгляда. Тот продолжал:

– А чтобы ты отнесся к нашим предупреждениям серьезно, твоя женщина пойдет с нами.

– Нет! – всхлипнула Снежана.

– Ни за что! – выпалил Макс. Его трясло, ногти до крови вонзились в ладони. Только черное дуло пистолета останавливало его от того, чтобы прыгнуть на бородача.

Линн вышла вперед и обратилась к Снежане, которая, бледная как смерть, испуганно выглядывала из-за широкой спины Макса:

– Идем, не устраивай сцен.

– Отвали! – заорал на шведку Макс. – Она никуда не пойдет!

Иволгин двинулся вперед и схватил Макса за запястье, тот дернулся, за другую руку взялся Монтана.

– Пошли прочь, твари!

Ему вывернули руки и заставили наклониться, закричать от боли в суставах. Гонцова прыгнула на Иволгина. Взяв его изгибом локтя под горло, занесла пистолет, метя рукояткой в темя. Мощный пинок отбросил ее в сторону – Линн зло взглянула на поверженную соперницу и вынула из широкого кармана платья револьвер, навела вниз и выстрелила. Гонцова невольно вскрикнула и отползла назад, но «туристка» то ли промахнулась, то ли просто хотела напугать: в паркетном полу осталась дымящаяся дыра.

– Двинешься – пристрелю, – прорычала она ей и вновь повернулась к согнувшемуся пополам Максу. Он дергался, тщетно пытаясь вырваться из цепкой хватки. Держали его за плечи, заставляя смотреть в пол.

Линн протиснулась к Снежане и схватила ее за руку, потянула к себе.

– Нет! – вскрикнула рыжеволосая женщина и отпрянула, но шведка сильным рывком заставила ее приблизиться к себе.

Макс захрипел, задергался еще сильнее и наконец сумел вырвать правую руку из пальцев Монтаны. Лежащая на полу Гонцова приподнялась, наблюдая за Смоловым и ожидая, что тот освободившейся рукой ударит Иволгина в пах, или в живот, или хотя бы перехватит кисть с пистолетом. Но Макс неожиданно для всех шлепнул себя ладонью по правой щеке.

Это произошло так внезапно, что заставило всех участников потасовки на мгновение замереть. Анастасия с изумлением наблюдала за тем, как Смолов прекратил сопротивляться, поднял лицо и скользнул по ней взглядом. На короткий миг она увидела в его глазах пламя дикой необузданной ярости – но не спрятанной глубоко в душе, а готовой вот-вот вырваться наружу.

Это и произошло секунду спустя. Страшный гортанный вопль сотряс стены, Смолов распрямился и могучим ударом ноги отбросил от себя толстяка. Тот покатился по полу, разбрасывая цветочные горшки и опрокидывая кресла. В следующую секунду Никита перехватил руку бородача, вывернул ее так, что тот взвыл, выпуская оружие. Завладев пистолетом, он пинком отпихнул Дмитрия и немедленно развернулся к Линн. Хищно ухмыльнулся и вытянул руку с пистолетом, целясь ей прямо в лицо.

– Ну че, овца, че теперь сделаешь, а? – прорычал он по-русски. – Ваши-то стволы стреляют.

Не поняв ни слова, Хольмберг пожала плечами, навела револьвер на мужчину и выстрелила. За миг до этого Смолов успел надавить на курок два раза – раздалось два щелчка. Выстрел бросил его на пол, из пробитого плеча брызнула кровь.

– Ах ты сука, твою мать… – захрипел он, пытаясь подняться на ноги.

С улицы донесся вой сирен. Гонцова увидела в окне, как у входа притормозили два минивэна с тонированными стеклами; дверцы у обоих отъехали в сторону, и на асфальт высыпали бойцы спецназа в масках и бронежилетах. Сжимая в руках короткоствольные автоматы, они бросились к стеклянным дверям.

Иволгин и Монтана встали на ноги и в два прыжка оказались с обеих сторон от Снежаны, Линн тоже приблизилась, встала к ней вплотную лицом к лицу. Рыжеволосая отшатнулась, но отступать было некуда – ее зажали в кольцо.

Дмитрий посмотрел на Смолова. Тот наконец поднялся и двинулся на «туристов», покачиваясь на нетвердых ногах и зажимая здоровой рукой кровоточащую рану.

– Не стоит бояться, Максим, – примирительно сказал бородач, – твоя женщина вернется, когда все будет готово и сорванное яблоко познания больше не будет создавать препятствий благому делу Господа.

Гонцова обернулась ко входу; там послышался топот, раздались громкие голоса. Миг спустя в холл ворвался спецназ. Наставив автоматы на преступников, бойцы в два счета окружили их. Зажатая между «туристами» Снежана тихо плакала. Капитан Климов (Гонцова узнала его по голосу) приказал немедленно сложить оружие и лечь на пол. Но Иволгин, Хольмберг и Монтана проигнорировали приказ. Положив руки друг другу на плечи, они склонили головы и прижались лбами к всхлипывающей Снежане.

– Отпустите ее! – взревел Никита, бросаясь вперед.

Трое «туристов» вместе со Снежаной мелко задрожали, контуры их смягчились, стали нечеткими, смазанными, и в течение нескольких секунд четыре человека плавно растаяли в воздухе. Бойцы растерянно опустили оружие, переглядываясь друг с другом. В их глазах, видных сквозь прорези в масках, читалось потрясение.

Скрипнув зубами, Никита замер на полушаге и тихо зарычал.

– Суки, – процедил он, – твари…

Сзади подошла Анастасия и положила руку ему на плечо, желая поддержать. Сюр набирал обороты.

 

 

*   *   *

 

Звонок пропел знакомую мелодию, что-то классическое и монументально красивое. Ее приглушила обитая дерматином дверь с хорошей звукоизоляцией, которая, однако, против радостного визга «мама! мама!» оказалась бессильна.

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и прямо с порога Анастасии в руки прыгнула девочка, обняла, прижалась, уткнулась лбом ей в щеку.

– Лидочка, здравствуй! Как поживаешь? – Анастасия чмокнула ее в щечку и, войдя в прихожую, опустила девочку на ноги. Та попыталась вскарабкаться вновь, но Анастасия мягко отстранилась.

У входа в кухню, прислонившись плечом к косяку двери, стояла Антонина Васильевна – невысокая полноватая женщина с большими карими глазами и длинными с проседью русыми волосами, заплетенными в косу. На ее лице застыло выражение радости, смешанной с укоризной – оба чувства были в ней сейчас одинаково сильны. Уголки тонких губ тронула приветственная улыбка; мягким, не по годам молодым голосом женщина произнесла:

– Заходи, Настюша. – Если говорить с ней, не видя лица, например по телефону, создается впечатление, что слышишь голос юной девушки. – Соскучились по тебе, ты нынче в наших краях гостья нечастая.

– Прости, мам, – сказала Анастасия, обнимая мать, – сейчас на работе аврал, у нас творится черт-те что…

– Да у вас каждый день черт-те что, – ответила женщина, обнимая дочь, – проходи. Чай будешь?

– Ага!

Лида бережно приняла из рук своей мамы коробку с пирожными из «Тройки» – любимыми, шоколадными! – и понесла в кухню, торжественно водрузила на стол.

– Где папа? – поинтересовалась Анастасия, усаживаясь на стул.

– В больницу вызвали, срочная операция, – ответила Антонина Васильевна, занимая место напротив.

– Не увидимся, значит. Я-то ненадолго зашла, дел по горло…

– Дел? – хмыкнула мать, разливая по чашкам ароматный зеленый чай. – А здесь у тебя что, дел нет?

– Мама, мама, – встряла Лида, дергая Анастасию за рукав, – мы же сегодня в кино идем, ты обещала!

– Кино? – удивилась Анастасия и почувствовала, что краснеет.

Мать многозначительно молчала и выжидающе смотрела на дочь, чей взгляд заметался по столу, боясь коснуться детских глаз, полных надежды и радостного ожидания.

– Ладно, раз обещала, пойдем, – выдавила Анастасия и улыбнулась дочке, пытаясь припомнить, на какой именно мультик собирались идти. Или кинофильм? Та захлопала в ладоши и погрузила зубы в шоколадную мякоть огромного пирожного.

Прихлебывая терпкий зеленый чай, Анастасия достала телефон и настучала торопливую эсэмэску Никите, сообщив, что сегодня не придет, но завтра после работы обязательно будет. Отправила – через минуту блипнуло в ответ короткое «ок».

Его стало жаль. С того самого момента, как пропала Снежана, он не находил себе места. Да, ее похитителей и ее саму объявили в федеральный и международный розыск, но кому от этого легче. Он был уверен (и Гонцова положа руку на сердце разделяла его опасения), что это ничего не даст и любимая женщина Макса больше не вернется или вернется очень нескоро. «Туристов» и след простыл, зацепок не осталось никаких. Что делать, она просто не представляла. Сразу после их исчезновения подполковник Свиридов приказал прочесать окрестности Ловозера, где их видели в последний раз, а также территорию вокруг горы Холатчахль, все уголки и каверны Кашкулакской пещеры. Поиски осуществят отделения ФСБ на местах в сотрудничестве с МВД и Национальной гвардией; собственно, поисками уже занялись, но пока безрезультатно.

Гонцова обещала Никите, оставшемуся одному в эвакуационной квартире, что зайдет и проведает его. Но визит придется отложить. Когда он узнает, по какой причине, только похвалит. Не то чтобы ей требовалось его одобрение, но почему-то такая мысль промелькнула в голове, и Анастасии сделалось от нее приятно.

Она просидела в гостях у родителей до раннего вечера, а затем собрала ребенка, и они отправились в кинотеатр «Звезда» на премьеру новой серии популярного пиксаровского мультика. За полтора часа, проведенные на сеансе, Лида несколько раз брала маму за руку, но та под тем или иным предлогом выскальзывала из ее пальчиков: то звук в телефоне отключить, то голову почесать, то блузку поправить. Но вечер все же прошел приятно, тепло и вообще здорово. После фильма они заглянули в кафе-мороженное и слопали по паре порций любимого лакомства, погуляли по вечерней набережной, пофотографировали друг друга напротив Адмиралтейства и вернулись домой в десятом часу. Девочка заснула в такси, и Анастасии пришлось тащить ее домой на руках.

Бабушка прямо в прихожей приняла внучку и отнесла в спальню, раздела, уложила и накрыла одеялом. Когда Антонина Васильевна собралась уходить, девочка вдруг проснулась и попросила почитать сказку, пролепетала сонно: «А то никак не спится». Бабушка улыбнулась и, надев очки, взяла с полки книжку. Анастасия в свете ночника разглядела название: «Библия для детей». Женщина присела на краешек кровати и принялась тихо читать, а Анастасия так и осталась в дверях, прислушиваясь к ее мелодичному, звонкому голосу и размышляя о том, выделяется ли сейд при чтении и прослушивании религиозных историй? Или это происходит только во время собственно молитвы? А еще подумалось: могут ли дети производить сейд или это свойство только взрослых? Если взрослых, то с какого именно возраста? Множество вопросов осталось без ответа после смерти нейробиолога Смолова, физика Штейна и других, кто в той или иной степени соприкасались с поразительным открытием.

Слушая голос своей матери, Гонцова вспоминала слова покойного Сергея Исаковича. Всякая молитва производит сейд. Вернее, не она сама, а группа нейронов, которые активируются во время молитвы. Большая часть человечества регулярно выделяет эту энергию; она утекает непонятно куда через один их трех хабов, разбросанных по огромной территории России. В этих точках побывали «туристы», и во время каждого их появления на Энцеладе фиксировались вспышки. Гонцова размышляла, пытаясь увязать эти три факта, но не могла найти никакого вразумительного рационального объяснения. А должно ли оно обязательно быть рациональным, мелькнула другая мысль?

Оставив ее без ответа, Анастасия вынула из кармана телефон и погуглила информацию о ранней истории религии. Вычитала, что убедительные признаки религиозных представлений и обрядов (и, наверное, молитв) впервые зафиксированы археологами и антропологами в периоде, называемом верхним палеолитом, то есть около сорока тысяч лет назад. Самые же первые намеки на проявление религиозности восходят к незапамятным временам древних охотников-собирателей, живших около семидесяти пяти тысяч лет назад. Религиозные представления в той или иной форме обнаружены практически у всех ныне живущих народов и племен, независимо от их географии или уровня социального и экономического развития. Выходит, что последние несколько десятков тысяч лет все человечество беспрерывно продуцировало сейд. Это ж сколько энергии скопилось за все это время! Интересно, можно ли ее как-то потреблять и использовать? Куда она утекает в таком несметном количестве? Существует ли некий конечный адресат того потока, о котором рассказывал Штейн? Если да, то кто он? Не тот ли, кому люди и молятся? Звучит дико, но разве это не логичный и рациональный ответ? Логичный – возможно, но рациональный – вряд ли…

– Настюша, Настюша! Идем!

Настойчивый шепот в самое ухо вывел Анастасию из раздумий. Она отлепилась от экрана и взглянула на мать, которая стояла к ней вплотную, шептала в ухо и тянула за рукав.

Лидочка тихо сопела, свернувшись улиткой и спрятавшись под одеялом-раковиной.

Анастасия вышла из комнаты вслед за матерью и тихонечко притворила за собой дверь.

– Давай еще по чайку? – предложила Антонина Васильевна.

Дочь стрельнула глазами на часы, скривила губы, но кивнула утвердительно.

Пять минут спустя они сидели на кухне, потягивая остатки чая и вполголоса болтая о всякой всячине. Мать попросила Анастасию прийти и побыть с Лидочкой завтра вечером, так как их с отцом пригласили на празднование дня рождения Кораблевы, старинные друзья. Анастасия после недолгого раздумья согласилась и пообещала явиться не позднее восьми; предложила матери не торопиться с вечеринки домой, а веселиться сколько хочется; сказала, что переночует у них и ребенок один не останется. Антонина Васильевна с радостью поблагодарила: миновало несколько месяцев с тех пор, как ей с мужем в последний раз представилась возможность выбраться в свет.

В начале двенадцатого появился отец. Угрюмо буркнув стандартное «привет», он отправился в ванную, а затем в спальню, заперся там и больше не появлялся. Мать смущенно замолкла и потупила взгляд. Анастасия не удивилась: отец избегал общения с ней с тех самых пор, как она попросила родителей принять у себя Лидочку на постоянной основе. До этого она оставляла дочку лишь по рабочим дням, забирая на выходных, но вот уже год, как девочка жила у бабушки с дедушкой постоянно. Отец в ней души не чаял и был рад пребыванию ребенка в своем доме, однако дочери простить такое не мог. Не орал, не скандалил – лишь презрительно обозвал кукушкой и перестал общаться.

Когда пауза в разговоре затянулась, Анастасия стала посматривать на часы. Вдруг Антонина Васильевна сказала:

– Нашла его?

Анастасия вскинула взгляд, сразу поняла, о ком говорит мать. Стиснув зубы, она ощутила, как руки сами собой сжимаются в кулаки.

– Нет, – покачала она головой, – пока нет.

– Скоро восемь лет как… – горестно вздохнула мать. – Может, отпустишь?

– Плевать. Такое без срока давности.

– Забудь и просто живи своей жизнью, будто ничего не было.

– Нет!

Женщина пригубила чая, глаза ее заблестели.

– Боже мой, как я молилась, – проговорила она, – свечки в церкви ставила, умоляла помочь тебе в поисках, чтобы ты наконец отпустила все, что было. Но без толку, бедная ты моя доченька…

Она всхлипнула, но Анастасия поморщилась, сделала останавливающий жест рукой.

– Мам, не надо, пожалуйста. И вообще, пора мне уже. Спасибо за чай.

Анастасия встала и направилась в прихожую. Мать продолжала грустно глядеть на то место, где несколько секунд назад сидела дочь, точно не заметила, как та ушла.

– Деньги на куртку Лиде перекину на днях, – громким шепотом пообещала Анастасия, натягивая туфли. Антонина Васильевна ответила молчанием.

Скоро щелкнул замок, скрипнула входная дверь, и в квартире стало тихо.

 

 

*   *   *

 

Утро следующего дня встретило горожан изнурительной жарой. То есть настоящая жара наступила после полудня, но уже утром воздух стоял тяжелый, липкий, неподвижный. Солнце, повисшее в безупречно голубом небе на полпути к зениту, припекало голову и недвусмысленно намекало, что лучше бы поискать тень, пока не поздно.

Гонцова устало брела по улочкам Янино, то и дело прикладываясь к бутылке со свежей водой. Та стремительно теряла прохладу под лучами солнца. Машину из мастерской пока забрать не удалось, механики попросили еще неделю, поэтому Анастасии приходилось довольствоваться служебкой, если та была доступна, или как сейчас – общественным транспортом.

Пока дошла до дома с эвакуационной квартирой, взмокла, и на синей футболке проступили позорные пятна пота. Анастасия пожалела, что не захватила с собой сменную одежду, даром что в рюкзаке было полно места.

Кивнув дежурившим оперативникам, она вошла в подъезд и лениво вскарабкалась на третий этаж. Громко постучала, прежде чем отперла дверь собственным ключом.

Никита встретил ее на пороге ванной, завернутый в полотенце по пояс. На раненном плече белел водонепроницаемый бандаж. Невольно скользнув взглядом по обнаженному торсу, Анастасия поприветствовала Смолова. Его тело пестрело крупными и мелкими шрамами, но смотрелось спортивным и подтянутым. Девушка прошла в кухню и набрала себе холодной воды, осушила залпом полный стакан. Несколько минут спустя в кухню вошел хмурый Никита в шортах и майке, с тяжелым вздохом упал на стул, будто вернулся после долгой рабочей смены в шахтах.

– Что нового? – спросил он, пока Гонцова возилась с чайником.

Она дернула плечами.

– Пока ничего. Ищем. Что вкусного есть?

– Тортик остался.

Анастасия скривила лицо (торт был, как говорится, не первой свежести), но в холодильник заглянула. Отчаянно хотелось сладкого. Она заварила черный английский чай и разложила по тарелочкам остатки лакомства.

– Как рука?

– Нормально, – хмуро ответил Никита, откусывая кусок торта, – жить буду. Что говорят коллеги из Сибири и с Урала?

– Ищут. Но местность там такая, что еще искать и искать, хотя уже прочесали каждый куст, проверили чуть ли не каждую лисью нору в окрестностях всех трех точек. Главное – наши там не сидят сложа руки, делают что могут. К тому же за этими районами ведется наблюдение со спутников. В каждой занюханной деревушке висят фото «туристов» и Снежаны, по телику по всем госканалам днями и ночами о них говорят.

– Да, видел, – кивнул Никита. – Народ скоро будет знать их лучше, чем Киркорова.

– Во-во! Так что, думаю, рано или поздно найдутся, не сквозь землю же они провалились.

– А черт их знает, может и сквозь землю. После всего, что увидел и узнал, готов во что угодно поверить. И в Бога, и в дьявола.

Анастасия закинула в рот кусочек торта, запила чаем. Посмотрела на острый профиль Никиты, затем спросила:

– А что… э-э… что Макс? Вернуться не собирается?

Никита помедлил с ответом, потом сказал:

– Собирается, да я не даю.

Анастасия его словам тихо порадовалась, но виду не подала, спросила ровно:

– Почему?

– Загнется он, когда все прочувствует, чего зря парня тиранить.

Никита взял чашку с чаем, понюхал и поморщился, отставил подальше от себя. Прошел к холодильнику и достал бутылку с минералкой.

– А он что, разве ничего не знает? – осторожно спросила Анастасия. Ей было жутко любопытно узнать подробности их сосуществования в одном теле, но она опасалась ненароком обидеть, или задеть, или случайно ляпнуть глупость: тема-то щепетильная.

– Знает, – ответил Никита, – но не чувствует. В Белой комнате самые страшные вещи могут ощущаться совсем не так, как снаружи.

– В каком смысле?

– Ну, к примеру, дверь с хорошей звукоизоляцией глушит звуки. А Белая комната глушит чувства. Как-то так… И вообще, давай сменим тему.

– Да, конечно, – поспешно согласилась Гонцова.

– Когда смогу вернуться домой?

– Тебе что, плохо здесь на казенных харчах? – усмехнулась она.

– Халява вещь приятная, кто спорит, но все же… «Туристы-то» могут появиться где угодно и когда угодно, сама знаешь. И в этой квартире тоже, несмотря на вашу охрану.

– Ты прав, – посерьезнела майор, – но все же здесь надежнее. Если что, среагировать мы сможем гораздо оперативнее: одна из баз нашего спецназа расположена в Янино, в пяти минутах ходьбы отсюда. Да и охрана у квартиры будет нелишней. Пистолеты стабильно дают осечку, когда в «туристов» стреляем, это так, но можно ведь и дубинкой по башке дать. Так что…

– Спецназ, блин, – скривился Никита, качая головой. – Много он помог?

Анастасия промолчала. Затем, соскребая с тарелки остатки торта, сказала:

– В целом с тобой согласна, но начальство думает по-другому. Попробую убедить подполковника предоставить тебе усиленную охрану по месту жительства, если ты здесь ни в какую оставаться не хочешь.

– Уж постарайся, буду благодарен.

Никита наконец улыбнулся. Гонцова отметила, что улыбка ему шла, она у него была совсем не такая, как у Максима.

– Когда все закончится, – мечтательно произнес он, – первое, что сделаю – отправлюсь на пляж. Горячий песок, прохладная вода, солнце… мм… благодать! Будет здорово, если составишь компанию.

Анастасия вскинула голову, взглянула пронзительно и невольно нахмурилась, раздумывая, как Никитино предложение истолковать. Но тот смотрел весело, чуть улыбаясь и ожидая ответа. В глазах – ни следа сальной похоти, просто искреннее желание провести время вместе.

Она прокашлялась и, оставив ложку в тарелке, промокнула губы салфеткой.

– Посмотрим, – ответила она с напускной холодностью, – будет зависеть от моего графика, ну и вообще…

– Что «вообще»?

Анастасия ответить не успела, в кармане затренькал телефон. Она достала аппарат, взглянула на экран и поджала губы. Сделав Никите знак подождать, приняла звонок.

– Майор Гонцова, слушаю…

Через несколько секунд брови взлетели, глаза округлились. Никита нахмурился, внимательно наблюдая за ее лицом.

– Да, да… поднимайте ее, спасибо.

С этими словами она нажала на красную кнопку отбоя и ошарашенно посмотрела на Никиту.

– Что случилось? – резко спросил он.

– Ребята снизу звонили, – пролепетала Анастасия, – Снежана вернулась.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: