Окно в Энцелад

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за август 2023:

 

На чтение потребуется 10 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Яркие лучи солнца с любопытством заглядывали в окна, рисуя на потертом паркетном полу ровные квадраты света. В доме было тихо, воздух стоял спертый, давно не проветриваемый. Мебель серебрилась густым слоем пыли.

– Ну вот, что я говорил, – с торжеством в голосе объявил Иволгин, обводя рукой помещение рабочего кабинета. – Дом в нашем распоряжении. А вот и компьютер. Разумеется, с выходом в интернет.

– Где хозяева? – осторожно осведомился Монтана и повертел головой, точно опасался, что те прячутся прямо здесь, за плотными гардинами.

– Где-то далеко, – ответил Дмитрий, пожимая плечами, – и в ближайшие дни их не будет. Уехали отдыхать на моря.

Линн прогуливалась по просторной вилле и исследовала все помещения, с интересом осматривая обстановку и отмечая расположение многочисленных комнат, словно собиралась этот дом приобрести. Закончив экскурсию, она вернулась в кабинет.

Пророки оказались здесь лишь несколько минут назад, перенесенные через огромные расстояния Господнем даром, который впервые обрели в хакасской пещере. Теперь они находились на вилле, расположенной в одном из подмосковных коттеджных поселков. Здесь им предстояло провести несколько дней, восстанавливаясь и отдыхая. Ведь подобные перемещения отнимают так много сил. Соседей рядом не было, вилла лежала на отшибе, на самом краю поселка, а хозяева, как выяснил Дмитрий, в ближайшие дни не появятся. А потому он сказал, обращаясь к сподвижникам:

– Отдыхайте, друзья мои, отдыхайте. Продуктов мы привезли с собой много, в холодильнике наверняка найдем что-то еще. Только поплотнее задвиньте шторы, чужие взгляды нам ни к чему.

Джеймс немедленно отправился в спальню и улегся на хозяйскую кровать – невероятно широкую, будто созданную нарочно для гнуснейшего из грехов, – и закинул руки за голову. Линн расположилась в кресле в гостиной, забравшись в него с ногами, а Дмитрий зашагал в кухню. Его мучили голод и жажда.

Он принялся готовить ужин, и вскоре к нему присоединилась Хольмберг. Нарезая луковицу, она мечтательно протянула:

– Завтра… неужели завтра…

– Да, сестра моя, – с доброй улыбкой ответил Иволгин. – Завтра «Десница» наконец откроет Окно в душу Бога, и мир станет иным. Он станет светлее, чище, добрее.

– Никогда и ничего не жаждала я с большим воодушевлением, чем этого момента, – ответила женщина. Ее серые глаза засветились искренней радостью и предвкушением.

– У нас все готово? – осведомился Дмитрий после недолгого молчания.

– Почти. Осталось лишь выгрузить файл в компьютер и сохранить в указанной директории. Дело на пару минут.

– Тогда завтра же с утра.

– Могу и сегодня вечером, – пожала плечами Линн.

– Нет, сегодня отдыхаем, – покачал бородой Иволгин. – Сегодня – наша последняя вечеря. А завтра за дело.

– Не помешало бы ничего, – озабоченно вздохнула женщина. – Да хранит нас Господь и дарует нам удачу!

– Единственный, кто мог бы нам помешать, уже нейтрализован, – усмехнулся Дмитрий.

– Славно. Запуск в шесть вечера?

– Да, как повелел Господь!

 

 

*   *   *

 

Спрятав пистолет за пояс, Гонцова распахнула дверь. На пороге стоял с непроницаемым лицом высокий и плечистый Лысенко. Рядом застыла коренастая Бахтина, смотрела хмуро, исподлобья. Анастасия догадалась о цели их неожиданного визита.

– Едем? – с трудом сдерживая ликование, спросила она.

– Да, – ответил капитан, – распоряжение полковника Одинцова: вам повысили уровень допуска и вас приглашают на объект. Готовы ехать прямо сейчас?

– Разумеется.

– Превосходно. Но поедем мы с определенными мерами предосторожности.

– В шлемах и бронежилетах? – попыталась пошутить Гонцова, однако капитан оставался серьезен.

– Машина у подъезда, – бросил он и, развернувшись на каблуках, поскакал вниз по ступенькам. Бахтина последовала за ним.

Несколько минут спустя Анастасия садилась на заднее сиденье большого черного внедорожника. Лысенко расположился впереди; место водителя занял незнакомый молодой парень с коротко стриженным затылком – он не представился и за время поездки не проронил ни слова. Бахтина села рядом с Анастасией, держа в руках черную повязку. Майор поняла, что от нее требуется, и позволила завязать себе глаза. Затем у нее отобрали телефон, наверное, чтобы отключить геолокацию. Позже поняла, что дело не в этом: его не вернут все то время, пока она будет находиться на объекте.

Когда машина отъехала от дома, было уже далеко за полдень. Гонцова, проведя утро в мрачных раздумьях, пропустила обед, и теперь прислушивалась к завываниям из собственного желудка. То ли сопровождающие тоже их услышали, то ли изначально проявили предусмотрительность, и скоро Лысенко предложил:

– У меня есть бутерброд и бутылка минералки. Желаете?

Почему бы и нет, подумала Анастасия и кивнула.

Есть пришлось с завязанными глазами, но особых неудобств это не доставило. Насытившись, она осведомилась:

– Как дела у пострадавших?

– В порядке, – неохотно ответил капитан.

– Им сделали МРТ? Есть результат? – не унималась Гонцова.

– Не знаю. Спросите у Одинцова.

Дальше ехали почти в полном молчании. Время ей не сообщали, но внутреннее ощущение говорило, что прошло около двух часов, прежде чем машина сбросила ход. Еще через несколько минут она стала петлять, плавно поворачивая то налево, то направо, а вскоре остановились совсем.

– Пожалуйста, не трогайте повязку, – повелела Бахтина, увидев, как Гонцова тянет руки к затылку. – Я сниму, когда будет можно.

Анастасии помогли выбраться из машины и повели под руку. Вокруг было тихо, если не считать пения птиц и звука шагов, по которому Гонцова определила, что ступают они по гальке или мелкому щебню. Дул несильный теплый ветерок, пахло травами и полевыми цветами. Через минуту Бахтина любезно помогла визитерше переступить высокий порог, и они оказались в каком-то помещении. Звякнул замок, скрипнула дверь.

– Осторожно, лестница вниз, – услышала Гонцова голос грушницы.

Анастасия насчитала четыре пролета по пятнадцать ступенек в каждом, после чего лязгнул замок. Опять высокий порог, затем хлопнула за спиной дверь, и только тогда Бахтина сняла с ее глаз повязку.

Они находились в длинном узком коридоре, ярко освещенном потолочными лампами. Стены были выложены железными листами, пол – бетонными плитами. По всей длине виднелся ряд дверей без какой бы то ни было маркировки или табличек. Бахтина уверенно зашагала по коридору, Гонцова двинулась следом. За ними внимательно наблюдали объективы видеокамер, висевших под потоком через каждые пятнадцать-двадцать метров.

Коридор круто взял вправо и уперся в обитую белым дерматином дверь. Женщины остановились. Бахтина принялась рассматривать носки своих ботинок, а Гонцова в некотором удивлении огляделась по сторонам, приметила прямо над дверью нацеленную ей в лицо камеру.

Раздался тихий щелчок, дверь приоткрылась.

– Входите, вас встретят, – сказала грушница, а затем не прощаясь развернулась и зашагала прочь.

Анастасия толкнула дверь и вошла в небольшую, уютного вида комнату, или кабинет. Обставлена она была по-спартански: стол, два стула, в одном углу аккуратно застеленная узкая кушетка, в другом – рабочий стол с раскрытым ноутбуком, а рядом небольшое креслице на колесиках. В нем восседал высокий мужчина с выступающим вперед подбородком, тонким острым носом и тронутыми сединой, коротко стриженными висками. Обернулся к вошедшей, сдержанно улыбнулся.

– Входите, присаживайтесь, – сказал он зычным баритоном, – минутка, и я с вами.

Девушка уселась на стул, больше присесть было некуда. Прошло немногим более минуты, прежде чем мужчина захлопнул крышку ноутбука, поднялся с кресла и, шагнув навстречу Гонцовой, представился:

– Полковник Одинцов, Виктор Сергеевич.

Анастасия назвалась и пожала протянутую руку. Мужчина сел на стул напротив, сложил могучие руки на столе, будто примерный ученик в советской школе. Его большие карие глаза смотрели пристально, с прищуром, но при этом доброжелательно и прятали где-то глубоко внутри приветливую улыбку; глубокая горизонтальная складка пролегла через лоб, лицо покрывала двухдневная щетина. Мужчина был одет в синие брюки и черную джинсовую рубашку в обтяжку; рукава, подвернутые до локтей, открывали крепкие, жилистые предплечья.

– Вы находитесь в секретном научно-исследовательском центре Минобороны «Восток-один», – сообщил полковник. – Сегодня утром я побеседовал с вашим руководством о так называемом деле «туристов», но теперь хочу услышать подробности от вас.

– Что именно вас интересует? – решила уточнить Гонцова.

– Все, что вам известно о происходящем. Излагайте прежде всего факты, но также свои мысли и предположения, какими бы странными они вам не казались. И поподробнее о том, чем именно вы можете быть нам полезны здесь и сейчас.

Анастасия призадумалась на пару секунд, собралась с мыслями и принялась рассказывать, начав с убитого током Алексея, которому она поручила проверить содержимое злосчастной флешки, и закончив неожиданным превращением Никиты в молящегося зомби. Поведала о тщетных поисках трех человек – россиянина, шведки и американца, – загадочные исчезновения и неожиданные появления которых ей довелось наблюдать лично, и предположила, что они являются террористами, готовящими в самом скором времени атаку на Россию. Подробно описала ситуацию с расстройством множественной личности Смолова и упомянула о том, что знает, как вызвать на свет Максима. Она не могла дать надежных гарантий, что тот не оказался подвержен такому же воздействию, как Никита, но была уверена, что попробовать стоит. И наконец, заговорила о сейде и о том, что узнала от физика Штейна.

Все это время полковник задумчиво кивал, не сводя с рассказчицы глаз, хмурился, жевал губами, почесывал кончик длинного носа. Когда Анастасия завершила рассказ, он откинулся на спинку стула, хмыкнул, качая головой, и произнес:

– Хех, «рука Нергала», надо же… Благодарю за полезную информацию, майор. Очевидный факт: мы столкнулись с необычным явлением, выходящим далеко за рамки того, что принято считать нормальным. Именно для этого, кстати говоря, и существует наш НИИ: чтобы изучать такие явления и находить пути извлечения из них практической пользы для страны, прежде всего в плане повышения ее обороноспособности. Поэтому дело «туристов» переходит в ведение нашего института. Вы, Анастасия, можете возвращаться к своим обычным обязанностям.

Анастасия нахмурилась, сжала зубы; ответила спокойно, хоть и не скрывая сарказма:

– И чтобы сообщить это, вы пригласили меня сюда?

Полковник усмехнулся.

– Разумеется, нет. Нам, скорее всего, понадобятся ваш опыт и знакомство с ситуацией. Вы можете участвовать в расследовании, но исключительно в роли консультанта. Вы согласны?

Анастасия утвердительно кивнула, но идея переквалифицироваться из оперативника в консультанта пришлась ей не очень по вкусу.

– Превосходно! – Одинцов хлопнул в ладоши и поднялся со своего места. – Формальности уладим со Свиридовым позже. А сейчас пройдем в лабораторию, поглядим, что раскопали наши нейрофизиологи и психиатры.

– Как насчет регистратора сейда? – поинтересовалась Гонцова, вставая из-за стола. – Вы ведь нашли его в лаборатории Штейна, не так ли?

– Да-да, им займемся тоже, – пообещал Одинцов. – Штейн был мужик толковый, конечно, хорошую штуку придумал, но наши физики и техники прибор немного подкорректировали. Апгрейдили, так сказать. С регистратором еще работают, так что на него посмотрим чуть позже.

Полковник открыл дверь и выжидающе взглянул на девушку. Благодарно кивнув, майор покинула кабинет.

 

 

*   *   *

 

Лаборатория представляла собой просторное помещение, занятое столами с компьютерами, мониторами и разнообразным оборудованием, о назначении которого Анастасия догадывалась весьма смутно. В стене справа имелось несколько дверей; на одной из них висела табличка с надписью «МРТ», на другой было написано «Химлаб». Что находилось за прочими дверьми, Анастасия не разобрала: помещение освещалось не слишком ярко. В стене напротив входа она обнаружила пять широких и высоких окон. За тремя из них, центральными, было темно, но в двух крайних горел свет. Напротив каждого тянулся длинный ряд столов, за которыми работали несколько человек в белых халатах, напряженно всматриваясь в экраны. Все говорили тихо, вполголоса. Некоторые из ученых ходили от стола к столу с планшетами в руках. Ступали мягко, почти бесшумно, будто по толстому ковру, и что-то сосредоточенно записывали, заглядывая в мониторы коллег.

– Передний край науки, – бросил негромко Одинцов. В его голосе отчетливо слышалась гордость.

– Круто, – согласилась Анастасия. – А где Смолов с Покровской?

– Вон в тех боксах, – полковник указал пальцем на освещенные окна. – Идемте!

Они подошли к правому краю стены. Ученые принялись подниматься со своих мест, чтобы поприветствовать начальника, но тот жестом велел им не вставать и продолжать работать.

Анастасия заглянула в окно – в груди все сжалось. За стеклом она увидела тесноватую комнату, или палату. Большую часть помещения занимала кровать, рядом с ней – невысокая тумбочка; в одном углу стул, другой отделен от остального пространства ширмой, образуя закуток, очевидно, туалет. На кровати лежал Никита в белой больничной рубашке, на голове поблескивала гарнитура с электродами, к левому запястью крепились еще два датчика. Лежал он неподвижно, вытянув руки вдоль тела, и смотрел в потолок. Анастасия заметила, что губы его шевелятся. С этого ракурса она не могла видеть выражения его глаз, но представить, как они сейчас выглядели, было легко. Похоже, его состояние не изменилось.

– Скоро будут готовы результаты анализов, – услышала майор зычный голос из-за спины.

Гонцова обернулась к полковнику.

– Он может нас видеть? – спросила она.

– Нет, окно зеркальное, – ответил тот, – да он и не смотрит. Безропотно выполняет любые распоряжения, кроме одного.

– Перестать молиться? – догадалась Анастасия.

Одинцов покивал.

Она прошла к левому краю стены, заглянула в окно. Интерьер этого бокса не отличался от Никитиного. Снежана в просторной голубой рубашке неподвижно сидела на кровати с ровной спиной и казалась живым манекеном: руки сложены на коленях, остекленевший, безжизненный взгляд устремлен в стену напротив, губы шевелятся, лицо будто маска. Электродов на ней не было.

– Покровская прервала обследование, – пояснил из-за плеча Одинцов, – попросила поесть, потом отправилась в туалет и в душ.

– Как они в целом? – осведомилась Гонцова, обернувшись к половнику.

– Физиологически вроде бы вполне нормально. Но мы не так много успели. Взяли анализы, теперь ждем результатов. Сейчас вот, как видите, снимаем ЭЭГ, затем отправим на магнитно-резонансную.

Гонцова снова повернулась к окну. Дверь в бокс отъехала в сторону, и в палату вошли два санитара в герметичных костюмах биозащиты с капюшонами панорамного обзора. На спинах – баллоны с кислородом. За собой один из них катил ретранслятор данных, другой держал в руках гарнитуру с датчиками. Санитары бережно уложили Снежану на кровать. Та послушно легла, будто не замечая их присутствия. Ей закрепили электроды на голове, груди и запястьях, подключили их к ретранслятору и немедленно удалились из бокса. Люди в белых халатах, сидящие за столом перед окном, засуетились, когда на компьютеры стали поступать первые данные электроэнцефалограммы и сердечного ритма.

Уставившись в потолок, Снежана лежала и шептала молитвы, не обращая внимания на электроды, безучастная ко всему, что происходило вокруг нее. Важность сохраняло лишь одно: молиться. Этому не могло помешать ничего.

Гонцова вернулась к правому окну – та же картина, только на кровати Никита. В груди екнуло сердце, дыхание перехватило.

– Все будет хорошо, – твердо пообещал Одинцов, и тогда Анастасия заметила, что полковник наблюдает за ней и ее реакцией на молящегося Смолова.

Она попыталась набросить на себя маску равнодушия, но то ли плохо попыталась, то ли полковник оказался слишком проницательным.

– Ваша обеспокоенность состоянием Смолова понятна, Анастасия, и даже похвальна, – сказал он негромко, – но проследите за тем, чтобы ваши чувства не мешали работе.

Гонцова ощутила, как вспыхнули щеки, но в лаборатории, к счастью, стоял полумрак. Первым порывом было тут же все отрицать и даже пристыдить полковника за неуместные подозрения. Однако, подняв на него взгляд, она не увидела в его глазах ни насмешки, ни упрека, – только сочувствие, понимание и участие.

– Прослежу, – выдавила она и отвернулась в сторону.

Одинцов молчал несколько минут, наблюдая в окно за молящимся Смоловым, затем обернулся на тихий перестук каблуков. К нему подошла высокая светловолосая женщина средних лет в белом халате и очках в тонкой металлической оправе.

– Виктор Сергеевич, – обратилась она к полковнику, – готовы результаты анализов.

– Превосходно! – ответил он. – Идемте, не будем мешать ребятам.

Женщина бросила удивленный взгляд на Гонцову и вопросительно посмотрела на полковника.

– Это наш новый консультант, – объяснил Одинцов и представил майора.

– Очень приятно! – вежливо сказала женщина и направилась к двери с надписью «Химлаб», полковник и Анастасия пошагали следом.

В химической лаборатории пахло тем, чем и должно было, – химикатами. За тремя столами с микроскопами сидели две девушки и парень, смотрели в окуляры, тихо переговаривались, на вошедших внимания не обратили. Возле каждого из столов высились многоэтажные полки с длинными рядами ячеек для колбочек, бутылочек и склянок с химикатами, коробок и ящичков непонятного назначения.

Ирина закрыла за полковником и Гонцовой дверь и включила планшет.

– Скажу сразу, ничего экстраординарного не найдено, – сообщила она, глядя в экран, – и не выявлено никаких патологий.

– То есть все показатели в норме? – заключил полковник.

– Почти. У Смолова высокий уровень глюкозы, но в этом нет ничего примечательного. Однако и у него, и у Покровской обнаружились две странности, на которые стоит обратить внимание. Первая – это повышенное содержание адреналина в крови.

– Хм… – задумался полковник, – что-то не похоже их поведение на поведение людей с большим уровнем адреналина в крови.

– Да, в том-то и дело, – согласилась руководитель лаборатории. – Хотя у них зафиксировано учащенное сердцебиение, ведут они себя не так, как можно ожидать. Но это, вероятно, вопрос к психологам.

– Понятно. Что еще?

– А еще сильно повышенный уровень дофамина, – сказала Ирина и, поправив очки, добавила: – Почти на пятьдесят пять процентов выше средней нормы.

– Что это значит? – спросила Анастасия.

– Это значит, – ответила эксперт, – что каково бы ни было внешнее поведение пострадавших, их субъективные переживания на данный момент можно описать, как радостное возбуждение, эйфорическое удовольствие и ощущение счастья.

Гонцова и Виктор Сергеевич переглянулись.

– То есть им сейчас очень хорошо? – уточнила майор.

– Выходит, да, – согласилась Ирина.

Анастасия задумалась, пытаясь вообразить себе, каково это – безостановочно молиться и испытывать от этого счастье. Неудивительно, что разговаривают, едят и пьют они мало и неохотно: кто ж захочет добровольно лишать себя наслаждения. Интересно, согласятся ли они спать?

– Что-то еще? – спросил полковник.

– Пока нет, – ответила Ирина, – ждем образцов мочи и кала. Затем возьмем кровь на генетический анализ и проведем пункцию спинного мозга. Думаю, завтра утром будут новые результаты, и тогда я обязательно сообщу.

– Спасибо, – поблагодарила ее Гонцова, а Виктор Сергеевич лишь коротко кивнул и вышел из химической лаборатории.

 

 

*   *   *

 

Следующую пару часов Анастасия провела в общем зале, расположившись на одном из свободных стульев – в дальнем уголке, чтобы никому не мешать. Телефон ей не вернули, заняться было не чем. Она ждала результатов ЭЭГ, которые обещали к позднему вечеру. Одинцов оставил ее одну и удалился по своим делам. Когда он вернулся, был десятый час, и Гонцова попросила разрешения позвонить семье. Полковник согласился неохотно: связь НИИ с внешним миром допускалась в очень ограниченном объеме и лишь в экстренных случаях. Он проводил ее в изолированную комнату, откуда Анастасия смогла по спецлинии позвонить матери и сказать, что с ней все в порядке и что она в командировке, вернется через несколько дней. Перекинулась парой слов с Лидочкой и пообещала отвести ее на днях в парк аттракционов.

Полковник также попросил майора сообщить родным и близким Смолова и Покровской, что те находятся на обследовании, которое будет продолжаться еще несколько дней. Анастасия предположила, что было бы лучше, если бы кто-то из ее коллег лично явился домой к родственникам и сообщил о состоянии Макса и Снежаны, предъявив удостоверение. Иначе сочтут за розыгрыш или и того хуже – за похищение. Полковник ее мысль одобрил. Когда шли из переговорной в лабораторию, он напомнил Гонцовой, что та может вернуться домой, когда пожелает. Анастасия, конечно, покидать НИИ отказалась и добавила, что хочет дождаться полного завершения обследования, даже если оно займет несколько дней, и вернуться вместе со Смоловым и Покровской. На это Одинцов, качая головой, заметил, что такого исхода обещать не может. Анастасия спорить не стала: понятно, что все будет зависеть от хода расследования и от состояния пострадавших.

Когда они вернулись в лабораторию, у самой двери их встретил невысокий черноволосый мужчина возрастом далеко за сорок с одутловатым лицом и сизыми мешками под глазами.

– Виктор Сергеевич, – заговорил он взволнованно, подскочив к полковнику, – готовы результаты ЭЭГ и МРТ.

Одинцов остановился у порога, скрестил руки на груди.

– Говорите, Эдуард Альбертович, – сказал он и на всякий случай представил Анастасию.

Ученый коротко кивнул гостье и посмотрел на полковника снизу вверх. Глаза его возбужденно сверкнули.

– На первый взгляд все в норме, – начал он, нервно почесывая ладони, – но в то же время обнаружилось нечто совершенно удивительное у обоих пациентов.

Гонцова напряглась и шагнула ближе, чтобы лучше слышать. Эдуард Альбертович продолжал:

– У женщины зафиксирована повышенная активность височного отдела правого полушария. Интенсивность поступающего оттуда сигнала превышает норму в три раза. При этом МРТ не выявило каких-либо структурных нарушений мозга.

– Так, а что Смолов?

– У мужчины то же самое, – говорил ученый, – но в несравнимо большей степени. Показатели энцефалограммы отчетливо демонстрируют аномально высокую активность того же участка. Сигналы, поступающие из этой области мозга, превышают обычные показатели почти в двенадцать раз! Кроме того, средняя температура тела колеблется в пределах тридцати восьми градусов, плюс-минус две десятые.

– Так-так, – заинтересованно протянул полковник, – с чем это может быть связано?

– Пока неизвестно, – ответил ученый, дернув щуплыми плечами, – требуется больше данных. Завтра мы планируем провести биопсию височной медиальной извилины правого полушария.

– Какова главная функция этой части мозга?

– Прежде всего, височные доли отвечают за восприятие невербальных слуховых раздражителей, например, музыки, а также за слух и восприятие речи, – сказал Эдуард Альбертович. – Кроме того, эта зона активизируется при религиозных переживаниях и…

Он замолк, подбирая слова, но встряла Гонцова:

– Именно этот участок мозга вырабатывает сейд. Так, во всяком случае, утверждал Александр Смолов в своей работе; она хранилась на той самой разрушенной флешке.

Эдуард мелко покивал и сказал:

– Да, я слышал о недавнем открытии Смолова-старшего. Девушка права, нейроны именно этой области мозга отвечают за секрецию сейда. Эх, увидеть бы выделение частиц своими глазами! Есть ведь специальный прибор…

– Он на доработке, – перебил полковник, – завтра, скорее всего, будет готов, тогда и протестируем. Что еще?

Эдуард Альбертович покачал головой.

– Что касается результатов наблюдений, пока все, – сказал он. – Пациенты выказывают признаки сонливости. Думаю, пора подключать сомнологов.

– Действуйте, – одобрил полковник.

Не дожидаясь ответа, он направился к окнам в боксы, Гонцова поспешила следом, а ученый вернулся к своим коллегам.

У Никиты ничего не изменилось. Его освободили от электродов и датчиков, он по-прежнему лежал на кровати, уставившись в потолок, и молился, то и дело позевывая. Анастасия заглянула к Снежане – та же картина. Через несколько минут Никита попросил поесть, установленные в боксе микрофоны донесли до наблюдателей его тихий безжизненный голос. Тогда один из ученых, включив устройство внутренней связи, сообщил ему, что скоро подадут горячий ужин. При этом поинтересовался, чего тот желает больше – курицу или рыбу. Никита сказал, что ему все равно. В ответ на тот же вопрос Снежана лишь пожала плечами.

Скоро в боксы доставили обещанные подносы с едой и напитками. Никита лежал и молился еще несколько минут, прежде чем поднялся с кровати и наскоро перекусил. Закинув в рот несколько ложек с едой, он осушил стакан воды и улегся обратно на кровать. Из окна было видно, что две трети порции в тарелке остались нетронутыми.

Еще бы! Зачем еда, когда есть нечто гораздо приятнее.

Гонцова заглянула к Снежане; та съела еще меньше и немедленно вернулась к своему главному занятию. Анастасия заметила, что рыжеволосая женщина клюет носом и с трудом поднимает веки. Никита держался бодрее, но оставался в лежачем положении и мог заснуть в любой момент. Однако не засыпал.

Между тем состав ученых за столами сменился. Анастасия увидела, что Одинцов стоит, скрестив руки на груди, и беседует с невысокой хрупкой женщиной возрастом под пятьдесят. Рядом с ней находились грузный светловолосый мужчина с пышными усами и молодая девушка с длинной русой косой. Анастасия подошла и поздоровалась.

– Это наш консультант из ФСБ, – представил ее полковник.

Миниатюрная женщина оказалась главным сомнологом НИИ Ольгой Беляковой; ее сопровождали два ассистента – Вадим и Софья. Они собирались провести сеанс полисомнографии с пострадавшими и теперь рассказывали начальнику о том, какие при этом снимаются показания и какие регистрируются данные. Из их слов Анастасия поняла, что, помимо обычной электроэнцефалограммы, сомнологи составят электроокулограмму, которая зарегистрирует движения глаз, проведут электромиографию, описывающую состояние мышечной активности во время сна, и электрокардиографию с показателями ритма работы сердца. Комплексный процесс наблюдения, говорила Белякова, включает в себя и запись регистрации движения ног, а также некоторых иных параметров.

Анастасия дождалась, пока в беседе наступит пауза, и спросила, может ли она встретиться с Никитой перед сном и пожелать ему спокойной ночи. Полковник ответил отказом, однако Белякова, узнав, что Анастасия и Смолов знакомы, предложила, чтобы та недолго пообщалась с ним, поскольку положительные эмоции могут увеличить шансы на хороший глубокий сон. В таком случае станет возможным полноценное масштабное обследование.

– Лады, попробуем, – коротко бросил Виктор Сергеевич и обратился к дежурному технику, который настраивал оборудование за столом: – Дай-ка микрофон.

Тот протянул наушник с микрофоном Гонцовой и указал на красную кнопку с надписью «Бокс-1» на пульте. Она надела наушник и, нажав на кнопку, произнесла:

– Привет, Никита!

– Привет, – ровным голосом отозвался Смолов.

– Это я, Настя.

– Знаю.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Что ты сейчас делаешь?

– Молюсь.

– Хочешь спать?

– Да.

Анастасия задумалась на несколько секунд, затем сказала, постаравшись, чтобы голос прозвучал мягко и участливо:

– Все хорошо, и я буду здесь, с тобой, тебе не стоит ничего бояться.

– Я не боюсь, – ответил Никита, – со мной Господь.

Гонцова и Одинцов переглянулись, сомнолог озадаченно посмотрела на обоих.

– Завтра мы с тобой, наверное, увидимся, – пообещала Анастасия, но Виктор Сергеевич при этих словах покачал головой.

– Да, – пришел короткий ответ через динамик.

– А потом, когда тебя вылечат, мы с тобой пойдем на пляж.

– Я здоров.

Гонцова в некоторой растерянности взглянула на полковника, тот знаком показал, что пора заканчивать беседу.

– Спокойной ночи, Никита, – сказала она.

Смолов промолчал в ответ, и Анастасия отключила микрофон.

– Надо готовиться, пока они не заснули, – сказала Белякова, обращаясь к своим ассистентам, – пора начинать сеанс.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: