Кинематограф

 

 

 

миниатюра

 

 

– Театр, сударь мой! Театр – это жизнь… Дымный космос! Вон там, в зале, воняет дустом и стёртой кожей с кресел и банкеток… А здесь?! Здесь – запах пота, пыли, трескучего дерева… Пыль объединяет нас, она нас мирит, она всюду. Тряпьё, деревяшки, ящики с реквизитом – всюду пыль, как на Луне, ей Богу! А потом, в луче электрического света – она играет, оживляет наши мёртвые лица, создаёт аромат и вкус театральных подмостков…

Пыль – это снег и ветры, это душа театра, дающая свету цвет, а лучу – густоту и плоть.

Спуститесь в подвал – там свежая стружка, там пахнет клеем, нитками и материей…

Там строгают и шьют для вас целый мир, который впоследствии будет пропитан всё той же лунной серо-голубой пылью и сдобрен рабочим потом, озвучен глотками и осязаем телами.

Он вторгнется в вашу клоповью душу и не даст вам спать до утра…

Вы прорыдаете всю ночь, дважды соберётесь вздёрнуться на гвозде, а затем, испив бутыль до дна, заснёте за столом…

Луна будет шевелить вам кудри, а сквозняк из сада споёт колыбельную…

Вот что такое настоящий театр!

Утром вы встанете, как ни в чём не бывало, и пойдёте, подбоченясь, совершать свои мелкие гадости, пакостить добрым людям, врать ближним своим и плевать под соседский забор..

Кончено...

Театр живёт только вечер и ночь.

Утром он умирает с первыми лучами.

Когда честной зритель глядит во все глаза с галёрки – это греет душу.

Когда же хамы и глупцы обоего пола, начищенные, отутюженные и пахнущие приятно, приходят в этот зал – они смотрят на себя, упоены собой, своим мнимым превосходством, исчезающей красотой, канувшей молодостью. Они смотрят на нас надменно – что могут эти тщедушные фигляры, кривляющиеся за деньги? Чем они собрались нас удивить?

 

Первые шаги по сцене даются тяжело, оттого, что никто не верит в чудо. Но через полчаса и у них – там, в зале, вырастают стрекозьи крылья, они – там... глотают судорожно слюну, чуть не плачут и кусают губы...

Они летят и кружатся вместе с нами в этих багровых и мёртво-синих лучах прожекторов, они становятся такими же, как мы, мотыльками, которые порхают два часа, выходят на поклон, а затем сидят в гримёрке и думают о еде, о деньгах, приходят, вымотанные, к себе домой и видят в зеркале свои обычные, постылые, жадные свинячьи рыльца…

Не хочется жить…

Но инстинкты берут своё, глупые заботы тащат за шкирку, не спрашивая, да и утро всё же наступает...

 

Так функционирует эта небольшая волшебная машина театра – бессмысленно и безрезультатно, и вся её благодать в том, что она даёт приют тем, кто, не смирившись с неизбежными свинствами жизни, каждый вечер летает в свете этих пыльных прожекторов, переживая потоки страстей: на сцене и в зале.

Это заведение – их клетка, террариум, где они живут вперемешку с местными и своими собственными змеями и скорпионами, дуремарами и карабасами…

Картонная коробка их жизни.

Театр…

Так что платите свои три сольдо, друг мой, и идите примерять крылья.

До начала спектакля осталось всего минуты две...

Смелее…