Француз

На чтение потребуется 40 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Герман шёл по знаменитому коридору главного университетского здания «Двенадцати коллегий», чтобы сдать книги в библиотеку. Вчера он сдал последний госэкзамен, и впереди оставалась только защита диплома. На душе было тепло и солнечно, как и в самом этом просторном помещении, залитом солнечным светом, беспрепятственно проникавшим сквозь широкие, почти сплошные окна. Он уже знал, что состоялось предварительное заседание кафедры, рекомендовавшей его в аспирантуру.

Впереди он увидел стайку девушек, лицо одной из них показалось знакомым. Девушка повернулась к нему, и их взгляды встретились. В отличие от Германа, она тотчас узнала его. Помахав подружкам на прощание, девушка, улыбаясь, пошла навстречу. Теперь он тоже узнал её – внучку Полины Михайловны Бережной, к которой приезжал по поручению «француза». Вот только имя из головы вылетело.

– Привет, – сказала девушка, подходя, – вы какими судьбами здесь?

– Здравствуйте! Наверное, теми же, что и вы. Я здесь учусь. Вот иду в библиотеку, – показал Герман на стопку книг под мышкой.

– Ах так? А я думала, вы в «Интуристе» работаете.

– Я там подрабатывал. Но сейчас ушёл, некогда. Впереди защита диплома.

– Здорово! Завидую вам. И на каком факультете?

– На философском. А вы?

– А я на восточном. Только мне ещё далеко: всего лишь второй курс заканчиваю, – девушка вдруг засмеялась. – Говорим, как старые знакомые, а имён друг друга не помним.

– Герман.

– Наташа.

– Вы заняты сейчас, Наташа?

– Нет, я тоже книжки сдавала.

– Подождёте меня? У меня ведь есть поручение к вам… то есть к вашей бабушке…

– Идите. Я здесь вас подожду.

– Я мигом.

 

Потом они гуляли по Университетской набережной, вышли на Дворцовый мост, пересекли поток автомобилей и мимо Адмиралтейства прошли в Александровский садик. Когда подошли к бюсту Гоголя, были уже на «ты». В тот день Герману не надо было никуда спешить: Юлька в очередном круизе по Европе, Эдик ещё не родился. Они имели маленькую служебную квартирку на углу набережной Макарова и Малого проспекта на Васильевском с отдельным входом, где он оборудовал санузел и душевую: все студенческие годы подрабатывал не только в «Интуристе», но и слесарем в ЖЭКе; слава богу, руки не из задницы росли. Потому и жильё всегда обреталось.

У бюста Гоголя он рассказал Наташе забавную историю о том, как много лет на памятнике по утрам появлялось непечатное слово из трёх букв, и дворник тщательно его стирал, но наутро буквы появлялись снова.

– Пытались выследить хулигана, облавы милиция устраивала, всё бесполезно: слово появлялось опять и опять.

Наташа повеселилась и сказала, что где-то читала об этом.

– Да и я не из головы выдумал, но где читал – не помню.

Потом мимо Медного всадника шли по набережной к мосту Лейтенанта Шмидта и у дворца бракосочетаний, глядя на «белых» невест и «чёрных» женихов, Наташа сделалась задумчивой, притихшей.

– Ты женат?

– Да.

Наташа больше ничего не спросила, молча пошла дальше. Когда перешли мост, он пригласил её в кафе «Лукоморье», где подавали в горшочках блюдо под названием «Русское хлебосолье»… Аппетит у них после прогулки разыгрался зверский. Герман заказал немного вина.

– Надо же обмыть окончание учебного года, – просто сказал он.

Потом он пошёл её провожать, и они зашли в Румянцевский садик, заняли укромную скамейку напротив эстрады и стали целоваться. Герман терял голову, она не сопротивлялась. Расстегнул кофточку, полез к ажурному лифчику, добрался до тёплой девичьей груди. Жадно вдыхал аромат её духов, «Кристиан Диор» – догадался он. Наташа аристократична, внешне одета неброско, но за этой сдержанностью угадывался вкус и хорошие материальные возможности: золотая цепочка тонкой вязи, кольцо с рубином, одежда из дорогих тканей, бельё, которое, казалось, легко смыть тёплой водой…

 

Никуда она не уехала в тот вечер, на предложение зайти к нему и выпить кофе пристально взглянула и сказала:

– Хорошо, пусть всё будет. И кофе тоже.

Три дня они безумствовали, практически не покидая постель, и только вечерами выбирались ненадолго на улицу подышать и съесть что-нибудь в кафешке напротив. В университете они не появлялись. Дважды Наташа ездила домой: переодеться и сказать домашним, что ночует у подруги, готовится к экзаменам. Коробочку, переданную французом, Герман отдал Наташе. Вскрыв её, та обнаружила золотой массивный перстень старинной работы с большим алмазом в оправе. Надев его на палец, Наташа покрутила рукой перед носом Германа, а потом вновь положила его в коробочку и, тщательно упаковав, вернула ему.

– Ты сам отнесёшь его бабушке, а у меня будет лишний повод увидеть тебя.

Когда они отдыхали после очередного порыва страсти, она стала расспрашивать его про француза.

– Странно, – сказала Наташа, – мой дед живёт во Франции, а я узнаю об этом в двадцать лет.

– Тебе о нём не рассказывали?

– Никогда. Мне и сейчас-то сказали всего пару слов.

– А мать знала?

– Знаешь, у меня такое впечатление, что и она ни фига не знала.

– А ты хотела бы съездить к деду во Францию?

– Во Францию хотела бы, а к деду… Я ведь никогда его не видела и никаких родственных чувств к нему не испытываю… Просто чужой человек, – она обняла Германа и «сменила пластинку». – А ты знаешь, я влюбилась в тебя заранее, когда ты только позвонил по телефону. Это ведь я взяла трубку. И знаешь, почему? Мне понравился твой французский.

– Я разве говорил с тобой по-французски?

– Нет, ты говорил со мной, а параллельно кому-то объяснял по-французски.

– Твоему деду.

– Он разве не понимает по-русски?

– Всё понимает, но скрывает это.

– Почему?

– Я не знаю. Боится, наверное.

– Кого?

– Это долго и скучно объяснять. Ты ещё маленькая.

– Ага! Как спать с тобой – так не маленькая?

– Ну понимаешь, они все оттуда такие приезжают. Насторожённые. Что здесь KGB всюду шныряет, подслушивает всех…

– Правда? – Наташа засмеялась. – Чё они, тронулись все?

– А это так и есть.

– Да ты что?

– Знаешь ли ты, милая, что на звонок твоей бабушке я получал санкцию в этом самом KGB?

– Ты серьёзно?

– Я же говорю, ты ещё маленькая. И наивная.

– Господи, Герман, мне страшно, – Наташа прижалась к нему, – обними меня.

– Послушай, я хочу тебя спросить… ты не боишься?

– Чего?

– Залететь?

– А-а-а, ты об этом? Не беспокойся, всё в порядке. Преследовать тебя не буду.

– Глупая, я же не о том… Мы не предохраняемся. А тебе учиться надо.

– Герман, давай договоримся: это мои дела. Ты здесь ни при чём… Я люблю тебя и мне хорошо с тобой.

– Вот и славно! Иди ко мне…

 

Утром Германа вызвали на работу. Когда он вернулся, в квартире никого не было. Наташа оставила записку: «Спасибо тебе за эти волшебные три дня. Я правда была счастлива. Но это всё. Не ищи меня больше и не звони… Почему, скажи, если попадётся нормальный мужик, то он обязательно женат? Наверное, мой поезд ушёл? Так или иначе, я благодарна тебе за всё. Помни меня. А я всегда буду помнить тебя. Живи и будь счастлив. Целую».

Герман позвонил. К телефону подошла мать Наташи. Он отвёз коробку француза. Наташа к нему не вышла. Мать приняла посылку, но Германа в дом не пригласила. Позже он пытался разыскать девушку на восточном факультете, но в деканате ему сказали, что Наташа учиться бросила. Больше он никогда её не видел.

И было утро, и был вечер. И долгих четверть века…

Потом письмо из Парижа: «Дочь мне всё написала. Я сразу узнала тебя. Прилетай».

Вся эта странная история промелькнула в голове Германа, пока они заполняли декларации, регистрировались, проходили таможенный досмотр. Наконец, объявили посадку, на табло высветился их парижский рейс.

– Ну, что, пошли? – обнял он за плечи свою дочь.

– Пошли, – Марина радостно улыбнулась, прижавшись к отцу, и потёрлась щекой о пушистый воротник его пальто.