Случай на водах

 

Роберт Кармин

 

Сергей Николаев

 

 

 

Документальная фантазия

 

Одноактная пьеса в десяти картинах с прологом.
Действие происходит в Пятигорске летом 1841 года.

 

Памяти литературоведа Владимира Левина

 

 

 

 

З е л ь м и ц. А знаете, господа... Если уж говорить о дуэли Печорина с Грушницким... В ней тоже немало странного! Взять хоть ту же уверенность Печорина – ну, помните, когда он после бросания жребия встал уже над обрывом, под дуло пистолета? – его уверенность, что Грушницкий непременно выстрелит на воздух!

 

В е р з и л и н а. Что же здесь странного? Печорин знал об интриге секундантов Грушницкого, которые хотели проучить его, а может быть, даже и убить... В его пистолете не было тогда пули. Выстрел на воздух Грушницкого был бы истинным проявлением великодушия и благородства!

 

З е л ь м и ц. Видите ли, Мария Ивановна, здесь не всё так просто. Грушницкий ведь думал, что Печорин считает свой пистолет заряженным. И его секундант доктор Вернер – тоже. И потому Грушницкий должен был понимать, что его выстрел на воздух будет истолкован как желание уклониться от поединка!

 

1-й г о с т ь. Вот-вот! Именно поэтому в дуэльных правилах первый выстрел на воздух строжайше запрещён!

 

Н а д е н ь к а. А если бы Грушницкий всё же выстрелил вверх?

 

З е л ь м и ц. Тогда его, как выказавшего трусость, наверняка постигли бы откровенные насмешки. Даже со стороны своих же секундантов. Вспомните: когда он колебался, драгунский капитан прямо обозвал его дураком! Я уж не говорю о презрении со стороны Печорина...

 

Н а д е н ь к а. Это было бы слишком жестоко! И тем более жестоко, потому что незаслуженно.

 

З е л ь м и ц. Что ж поделать, «пружина чести – наш кумир»... И в жизни, к сожалению, чаще случается именно так.

 

Э м и л и я (иронично). Похоже, господа, что та выдуманная дуэль для вас почти то же, что и произошедшая на самом деле. А вы что скажете, князь?

 

К н я з ь. К сожалению, сведения о настоящей дуэли нашего поэта куда более скудны. Васильчиков и Глебов или нервничают, или отмалчиваются. А коли говорить о той дуэли, в романе... Да, к великому сожалению, первый выстрел на воздух, какими бы благородными побуждениями он ни был вызван, расценивается как, скажем мягко, малодушие...

Но может быть истолкован как нечто худшее! Многое зависит и от того, кто сделает этот выстрел – вызвавший на дуэль или вызванный, иными словами, – оскорблённый или же обидчик. (Неторопливо, с расстановкой, продолжает.) Ежели не брошен жребий, кому стрелять вначале, то право первого выстрела обычно имеет вызванный. То есть, как это ни парадоксально, именно нанесший оскорбление. И потому оскорблённый, вызывая обидчика, знает, что смертельной опасности первым подвергнется он сам. И идёт на это, готовясь мужественно выдержать выстрел. А теперь представьте, что нанёсший оскорбление и поставленный к барьеру обидчик просто разряжает свой пистолет на воздух!

 

К о р н е т. Значит, он трус!

 

К н я з ь (грустно). Вовсе не обязательно. Это может значить, что он не считает своего противника – заметьте, уже им оскорблённого! – даже способным выдержать выстрел. То есть считает трусом, ничтожеством – его!

 

Э м и л и я. Так это же новое оскорбление!

 

К н я з ь. И потому выстрел Мартынова на воздух выглядел бы как раз таким оскорблением Печорину. Ведь вызвал – Печорин. И секунданты бы так рассудили.

 

В е р з и л и н а. Князь, вы сказали: «выстрел Мартынова». Но мы говорим о Грушницком...

 

К н я з ь. Право? Вот ведь оговорился!

 

(Пауза.)

 

З е л ь м и ц. В последней, взаправдашней дуэли, Николай Соломонович стрелял, к прискорбию, не на воздух. Но сделал ли свой выстрел Михаил Юрьевич?

 

В е р з и л и н а. Секунданты утверждают, что нет. Князь Ксандр так всем и говорит, что уже после сам выстрелил из пистолета несчастного Мишеля, чтобы не оставлять его заряженным.

 

1-й г о с т ь (едко). И теперь никто уже не узнает, была ли в том пистолете пуля.

 

В е р з и л и н а (тоном крайнего недовольства). Вы подозреваете, что секунданты сделали себе из романа прямую инструкцию? И повели себя совсем уж бесчестно? Ну знаете… (Пожимает плечами.)

 

1-й г о с т ь. Да мы вообще ничего не знаем! И, боюсь, не узнаем. Для них сейчас главное – любыми способами выпутаться. Вот и говорят... Сначала – одно, потом – другое. То барьер на десяти шагах, то – на пятнадцати...

 

А г р а ф е н а. Теперь говорят, что на пятнадцати. Но я стороной слыхала, что этот злосчастный выстрел был сделан чуть ли не в упор!

 

К о р н е т. И я, представьте, тоже! Будто бы никак не более шести шагов! Опять Грушницкий и Печорин! Нет, в этом сходстве определенно что-то кроется!

 

1-й г о с т ь. А знаете ли, господа, кто в романе настоящий убийца?

 

Э м и л и я. Кто же?

 

1-й г о с т ь. Да его автор! Вы удивлены? Извольте, готов объяснить. Помните, в «Дневнике Печорина» есть мысль о том, что идея зла не может возникнуть без того, чтобы не потребовать своего исполнения? Конечно же, это мысль и самого автора! Но автор, в жизни, не мог позволить себе подобной «роскоши» – убить. Вот в романе – там это просто. И убийство было совершено! А поскольку лишь на бумаге, то и ответственности никакой, полное благополучие! Однако занимает меня мысль: а мог бы наш «Печорин» совершить его взаправду? Тогда «смертельным номером» весь этот спектакль под названием «Дуэль» мог бы стать и для Мартынова!

 

Н а д е н ь к а. Ах, как же вы не понимаете?! Ведь если бы он пролил безвинную кровь, его бессмертная душа, несомненно, погибла бы! А он должен был прежде всего спасти её!

 

1-й г о с т ь (с нарочитым глубокомыслием). Ну почему же погибла бы? Останься он жив, даже и с таким бременем на душе, у него была бы возможность раскаяться, душа его выполнила бы своё земное предназначение и (заканчивает с пафосом) через огромную работу пришла бы в итоге к добру и свету! А так, своевольно оборвав её земной путь, он сам отнял у неё эту возможность. Он совершил большое зло. Да взять хотя бы литературное поприще! Каких поэтических даров лишил он всех нас!

 

Э м и л и я. А ведь правда! Глебов говорил, что у Мишеля готов был план трех романов – кажется, из времён Екатерины, о Двенадцатом годе и ещё что-то, не помню... А вам об этом известно, князь?

 

К н я з ь. К сожалению, не более чем всем. Что же до раскаяния... Никому бы я такого раскаяния не пожелал. Ну а ежели говорить о сходстве дуэлей... Там – вызов со стороны Печорина, гибель Грушницкого. А здесь... Здесь, конечно, финал обратный. Убит – Печорин.

 

Н а д е н ь к а. Печорин?

 

К н я з ь. Ну, если отождествлять нашего поэта с его героем...

 

З е л ь м и ц. ...То убит – Печорин.