Коронавирус. После.

 

Эти произведения отобраны из 79 заявок, поданных на конкурс фантастических рассказов «Коронавирус. После». Тексты разных авторов, написанные на одну и ту же тему, составили неожиданную и яркую картину. Она разворачивается прямо у нас на глазах и проясняет тенденции в восприятии ситуации. 12 мыслящих очевидцев поделились с нами своим прогнозами. Маловероятно, что каждый из них ошибся.

 

Главный редактор журнала «Новая Литература» Игорь Якушко.

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за февраль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 3 часа 45 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Меня вызвали неожиданно. Это всегда и у всех происходило неожиданно, я помню, как выглядели мои коллеги, возвращавшиеся после того, как им объявили. Я сочувствовал им. Но одно дело сочувствие, другое дело – испытать всё на собственной шкуре.

У тех, кому объявляли это, будущее редко складывалось удачно. В большинстве случаев на их рабочих местах вскоре появились молодые и уверенные в себе претенденты.

 

– Господин Андрос? – спросила меня начальница отдела кадров Бабай, хотя прекрасно знала, кто я. – Присаживайтесь.

– Госпожа Бабай, – улыбнувшись под медицинской маской, ответил я, опускаясь на предложенный мне стул.

У себя в кабинете она была без маски, этой неотъемлемой части современного костюма. Её черная бархатная с золотой вышивкой маска лежала на столе среди бумаг. Увидев это, я тоже снял свою и стал теребить в руках.

Высокая, с выкрашенными как смоль волосами, с крупным носом, она была чем-то похожа на гигантскую ворону. Никто не помнил, Бабай – это имя или фамилия. Её все так и звали: госпожа Бабай. Также никто не помнил, когда она стала начальницей кадровой службы и сколько ей вообще лет. Она была вечным и неизменным атрибутом нашей фирмы. Кто-то её уважал, кто-то побаивался, а по мне так она просто туповатая, помешанная на инструкциях, на всех озлобленная стерва. Качества нередкие для работниц кадровых служб, но у неё они были особенно сильно развиты. Наверное, поэтому она и стала начальницей.

– Господин Андрос, вы наверняка знаете правила, но, тем не менее, прочтите их ещё раз, они уже сброшены вам на электронную почту. Если что-то будет непонятно, там есть ссылка на виртуального помощника. И без обид. Мы тут ничего не можем поделать. Ваш возраст и ваша специальность неизбежно ведёт вас к этому. С этого момента ваша ежегодная прививка и дальнейшая карьера возможны только в случае участия в проекте «Прививка». Ну и победы в нем, естественно. Вы же знаете, что это федеральный проект. Так что удачи. Все данные претендента также у вас в почте. Как и код безопасности. Запомните его хорошенько. Будьте внимательны и аккуратны. И не забывайте, что бы ни случилось, вы должны продолжать ходить на работу. Прогул – это автоматическое выбывание из программы.

Уже когда я был в дверях, она добавила:

– Вы, конечно всегда можете отказаться от участия в проекте, но в этом случае, вы знаете, что вас ждёт.

– Да, знаю, – ответил я.

– Надеюсь, вы не откажетесь, нам нужны хорошие специалисты.

Я усмехнулся и промолчал.

 

Выйдя из здания управления во двор, не одевая маску, я сделал несколько больших вдохов. Поднял голову.

Свинцовое небо, к которому я, как и все, уже привык. Где-то там, за серой мглой, есть солнце. Но его не видно уже давно. Вдали от Города воздух, конечно, чище, и солнце там можно увидеть. Только жить там невозможно. Там нет работы, нет медицины, никакого сервиса и магазинов. Всё это есть только в Городе.

А жить и работать в Городе имеют право только те, у кого есть прививка от коронавируса, который, мы уж и не помним с какого года, держит всех за горло.

 

Впитавший в себя большие и малые города и посёлки, слившийся воедино гигантский мегаполис, пронизанный асфальтовыми и железными дорогами, вытянулся с севера на юг. Та часть Города, где жил и работал я, называлась Новый Город. Она начиналась между морским заливом с намытыми дамбами, застроенными домами и огромным озером, все берега которого также уже давно были застроены. Город стокилометровой полосой сползал на семьсот километров вниз к Старому Городу и заканчивался где-то километрах в трёхстах южнее его. Я точно не знаю, где, потому что никогда там не был. Тысячекилометровый город. И всё это пространство застроено и плотно заселено людьми. Торгово-развлекательные комплексы, жилые кварталы разного вида, предприятия и бизнес-центры. Таков наш Город.

Сколько нас тут? Миллиард? Два?

Выезжать отсюда уже давно никто не планировал, да и некуда было. Дороги и хоть какая-то цивилизация вдоль них тянулись от силы лишь километров на пятьдесят от Города. Ровно до тех мест, где находились гигантские свалки и заводы по переработке мусора. Туда день и ночь шли стотонные грузовики с отходами, оттуда возвращались пустые за новой партией. Горы мусора возвышались и уходили в поднебесье. Смрад там стоял невообразимый, а когда на мегаполис дул сильный ветер, окуриватели не справлялись со смрадом, и весь Город пропитывался им. Этот запах был везде, наверное, он уже проник в наши поры. Даже обильно политые духами, маски не помогали.

В моём детстве ещё бывали и солнечное тёплое лето и морозная снежная зима. Теперь всё не так. Сейчас был сентябрь, и он ничем не отличался от июня, июля или августа и ничем не будет отличаться от октября и ноября. Лишь к Новому году усилятся дожди. В январе выпадет мокрый снег, а с февраля снова станет как сейчас. И всё время туман, моросящий дождь и смрад свалки.

В новостях говорят, это из-за потепления климата. Из-за того, что американцы специально растапливают айсберги, чтобы засеять Гренландию кукурузой. Как всегда из Америки идут одни неприятности. И эта федеральная программа «Прививка» наверняка придумана там. Как и вся грязь нашей жизни. И сам коронавирус, после появления которого наша жизнь резко и бесповоротно изменилась, наверняка взялся оттуда.

Хотя я помню, как давно-давно, когда пандемия только что началась, во всём обвинили китайцев, из-за того что те, якобы, ели плохо проваренных летучих мышей, и от них подцепили этот коронавирус, разнося его по всему свету.

А потом началось: карантины, закрытые навсегда границы, ежегодные прививки. Запрет туризма и любого малого бизнеса, безработица и массовый приток жителей в Город. А потом появился проект «Прививка».

Этот проект иногда ещё называют борьбой за место под солнцем. Звучит смешно, потому что это борьба за место, где солнца, на самом деле, не видно.

 

Солнце, конечно, было на своём месте. Иногда ранним утром оно показывалось сквозь несущиеся облака ненадолго и снова исчезало.

А ещё говорят, что его видно там, километров за двести-триста за свалками. Там есть реки, и лес, и чистый воздух. Там можно съесть кусок настоящего мяса или овощи, выращенные в чистой земле. Там можно попить настоящей воды.

Но там сейчас лишь заброшенные разрушающиеся городки и деревни, трубы нефте- и газопроводов и линии железных дорог, по которым в ненасытное гигантское чудовище едет лес, цистерны и вагоны с сырьём для многочисленных предприятий, дающих работу горожанам. И мне в том числе.

И ещё один нескончаемый поток тянулся оттуда в мегаполис – это поток людей. Люди ехали, летели, а некоторые даже шли пешком, искать своё место в Городе.

У немногих и там получилось заработать неплохие деньги на каком-нибудь месторождении или на вырубке леса. С деньгами они устремлялись в Город с его супермаркетами, ресторанами и весёлыми клубами, с его ночной жизнью и с его возможностями. Таким было просто, они покупали прививку за кругленькую сумму и могли жить в Городе, не работая. Но таких счастливчиков было немного.

Кто-то ехал лечиться или учиться. За свалками серьёзных врачей не было. А также не было университетов и колледжей. Помимо прививки, чтобы попасть на работу, ведь нужен ещё и диплом. Без образования не возьмут даже уборщиком. И дело не в том, что для этого нужны какие-то особые знания. Просто, когда на одно место уборщика претендует двадцать человек, то берут того, у кого диплом круче. И того, кто вместе с тем, моложе.

Молодость. Как она быстро проходит. Особенно тут, в Городе.

Сейчас оглядываешься назад и вспоминаешь, как думал о программе «Прививка» как о чём-то далёком. А теперь она пришла за мной.

Город не прощает трёх смертных грехов: отсутствия образования, отсутствия прививки и старости.

 

Я вернулся к себе в кабинет, включил компьютер. Над столом повисла тридеграмма от Бабай.

Лихай Плюха. Ну и имена у этих, приезжающих из-за свалки. Парню двадцать пять лет. Окончил университет по моей специальности. Ровно десять лет жил в Городе, работал грузчиком, продавцом, и ждал, пока кто-то, с такой же специальностью, как у него, не подойдёт к критическому возрасту. Совпало, что этим человеком стал я.

Я изучал его. И знал, что сейчас он точно так же изучает меня. Наши шансы равны. Я всё знаю о нём, знаю, как он выглядит, как его зовут, где он живёт.

Знаю и то, что времени на раскачку нет.

Правил было немного: претенденты не могли вредить членам семьи друг друга, в результате их действий не должны пострадать третьи лица, нельзя пользоваться незарегистрированным огнестрельным оружием, нельзя устранять претендента в людных местах или на его рабочем месте, нельзя пользоваться помощью других людей.

За нарушение правил претендент подлежал суду, а это однозначно пожизненное лишение права на прививку и последующую пожизненную высылку из Города.

Отлично, значит, хоть в офисе можно чувствовать себя спокойно. На самом деле я не был спокоен. Совсем не был. Я встал и посмотрел на себя в зеркало.

– Неужели это конец? – вслух спросил я сам себя.

Но ведь можно отказаться от участия в программе, а это означает, что придётся уехать из Города. Получить компенсацию за квартиру, погрузить самое нужное в машину и вместе с женой отправиться прочь из города куда глаза глядят. Правда, машину придётся потом всё равно бросить. Дорог-то там нет. Зато можно занять любой свободный дом в какой-нибудь деревне. Научиться ладить с местными непривитыми жителями, выращивать морковь и картошку. Если, повезёт, у нас, может, будет даже электричество. Только прививки не будет уже никогда, и жизнь станет никчемной, потому что, потеряв право на прививку, я не смогу работать даже на мусорной свалке, никогда не смогу приехать в Город, у меня не будет возможности заработать деньги.

Ходят слухи, что на самом деле прививка бесполезна, можно вполне быть здоровым и без неё, а тот китайский вирус давно затух, и всё это устроено, просто чтобы разгрузить Город от никчемных стариков вроде меня. Кто знает, как оно на самом деле, но жить без прививки страшновато.

По большому счёту программа, наверное, справедлива. Она помогает доказать, что ты не старик, что ты или погибнешь, или будешь достоин нормальной жизни. Победив, поднимаешь самооценку. Только удастся ли победить?

Я знал, если предложу жене уехать, она, конечно, поедет со мной. Будет страдать без Города и его удобств, без косметологии и подруг, но будет рада, если я сохраню свою жизнь, и никогда не станет роптать на судьбу. Она меня любит. Но могу ли я принять её жертву, да и сможем ли мы там жить?

Мои дочери, у которых сейчас есть работа и собственная жизнь, тоже поймут мой выбор и проводят нас. Но будут ли они после этого меня уважать? Представляю злорадные физиономии своих зятьёв.

«Что, твой папаша слабак?» – скажет вслух один. Второй промолчит, но подумает то же самое. И как так получилось, что обе дочери вышли замуж за таких типов? Но они обе довольны и счастливы. У них есть деньги, прививки и стабильная работа. И все они очень любят Город.

 

Вернувшись к тридеграмме, я изучал лицо своего претендента. Что же, или он меня убьёт, или я его. Он моложе и наверняка физически крепче. Я слышал, что многие, всё-таки, нанимали, вопреки правилам, частного киллера и устраняли претендента, обустраивая потом дело так, будто это сделали они сами. Бывало, что следствие за взятки закрывало глаза на нарушения. Но это был не мой путь. Я уже не успеваю никого нанять, да и денег ни на киллера, ни на взятки у меня нет.

Я всё должен сделать сам. Вдобавок, мною двигала ненависть. Ненависть к этому Лихаю и ко всем другим, таким же лихаям, ползущим из-за свалки сюда, в Город, где я родился, чтобы занять мою работу, отобрать мою жизнь, моё место под солнцем.

Рабочий день был до семнадцати, но моя должность позволяла мне не сидеть на месте от сих до сих. Среди моих обязанностей было посещение фирм-партнёров, переговоры и презентации. Иногда надо было ездить в наш главный офис или к чиновникам, за всякими согласованиями. Поэтому, сделав отметку в программе-журнале, я мог беспрепятственно отправиться по своим делам. Так я и сделал тот час же.

Лихай, возможно, начнёт действовать уже сегодня. Перед таким событием он наверняка у себя дома. Готовится. И он, возможно, поспешит сюда к концу моего рабочего дня. Тёмные закоулки промзоны, в которой находится наша фирма, как раз подходят для таких дел.

Но я опережу его на шаг.

 

Дом, где жил Лихай, был обычным пятидесятиэтажным небоскрёбом, в которых, как правило, были квартиры, предназначенные для сдачи в аренду.

Около пяти вечера в подъезд дома вошёл разносчик пиццы. На входе, вооружённый до зубов, консьерж.

– Куда?

– В триста десятую. Пепероне, – улыбнулся разносчик, кивнув на коробку.

– Подойдите сюда.

Консьерж подвёл разносчика к видеокамере и попросил показать лицо.

– С удовольствием, командир, – сказал разносчик и, сняв маску и зафиксировавшись, отправился к лифту. Опустил жетончик, чтобы вызвать лифт.

– Староват ты для разносчика, – послышалось вслед.

 

Выйдя на сорок первом этаже, я тут же оглядел пространство.

Надо мной завис дрон-видеокамера, летавший по коридору. Я прошёлся мимо квартир, якобы изучая номера. Тут не было триста десятой, она была на сорок втором этаже, а на самом деле, мне нужна триста восемнадцатая на сорок третьем.

Пусть консьерж, если глядит в монитор, думает, что я просто ошибся этажами. С недоумённым лицом, я вышел на лестницу и пешком поднялся на сорок третий.

Повезло. Здешний дрон-видеокамера находился на специальном столике-подставке, на которую он опускался для подзарядки. Камера его смотрела не в сторону лестницы, а может, сейчас она и вовсе выключена. Я резко подошёл к нему, схватив, поднёс к мусоропроводу и швырнул его туда.

К двери квартиры триста восемнадцать я подходить не стал.

Возможно, там видеоглазок, и Лихай, взглянув в него, будет предупреждён. Он или может затаиться, или откроет дверь и резко выпалит в меня из ружья. Там, за дверью, может быть всё что угодно.

Встав у окна, я достал смартфон и набрал номер консьержа, который предварительно нашёл в справочной сети.

– Аллё, проспект Шувалова двести семьдесят?

– Да.

– Здравствуйте. Я из комитета по трудоустройству. У вас проживает некий Лихай Плюха в триста восемнадцатой квартире. Можете его вызвать по внутренней связи? Пусть спустится вниз. Я везу ему документы, и у меня очень мало времени, чтобы подниматься к нему.

– Ну хорошо.

– Спасибо.

Лихай вышел через несколько минут. Кажется, сработало. Ничего не заподозрив в разносчике пиццы, который рассматривал список квартир на этаже, по-видимому, ища нужную, чтобы отнести заказ, Лихай уже потянулся к монетоприёмнику лифта. Я скинул крышку с коробки, и дисковая пила, купленная два часа назад в строительном магазине и особым образом заточенная в близлежащей автомастерской, изо всех моих сил была пущена в шею Лихаю.

Потренировался перед этим я недолго. Всего минут двадцать в парке. Несколько стволов деревьев теперь останутся там расти с глубокими зарубками, но зато я немного набил руку. И это дерево, по имени Лихай, я подкосил. Он опустился на колени, пила выпала из раны и со звоном покатилась по полу.

Он упал, истекая кровью. Его грудь и весь пол вокруг, всё было в крови.

Я подошёл и, взяв пилу, приподнял над ним, и ещё раз всадил в его шею. Так, чтобы наверняка. Он задёргался в конвульсиях, и с каждым его дёрганьем кровь пульсирующими толчками выливалась из него. Его пальто распахнулось, и я увидел полуметровое мачете. Вот значит, что он готовил мне.

Я убрал пилу назад в коробку, подхватил её и бросился вниз по лестнице. Сорок три этажа, конечно немало, но вниз – не вверх. Я даже не ощутил расстояния. Голова только кружилась, и заложило в ушах.

– Что пиццу-то назад несёшь? – поинтересовался консьерж.

– Не взяли, – парировал я, не узнавая свой изменившийся голос, – остыла.

– Потому что надо в термоящике специальном носить, теперь сам жри. А что не на лифте?

– Экономлю, – не глядя на него буркнул я и выскочил на улицу.

Я бросил «пиццу» в багажник и рванул с места.

Всё получилось даже намного проще, чем казалось. Теперь ровно год никто не имеет права подвинуть меня с моей должности, никто не имеет права претендовать на неё. Я заработал свою прививку. А значит, я на работе, значит, в Городе, значит на коне!

 

Ночью, лёжа в кровати рядом с женой, я не спал. Она уже давно посапывала, а я всё думал, вспоминал каждый свой шаг прошедшего дня. Испытывал одновременно и гордость, и ужас от того, что сделал.

Гордость – от того, что я способен на сильный, мощный, настоящий мужской поступок. За то, что я защитил свою семью от бедности и от высылки в никуда. И одновременно – ужас от жалости к убитому. Как бы я ни ненавидел всех этих приезжих, жалость всё-таки была. Он же человек, и там, за дверью триста восемнадцать его тоже ждала его семья, и они рассчитывали, что смогут жить в Городе и десять лет добивались того, чтобы задержаться тут. Но когда я вспоминал, каким способом этот Лихай хотел это сделать, жалость вновь отступала. Только чувство тревоги и беспокойства не отпускало. Я то проваливался в сон, то снова просыпался. Всю ночь я будто балансировал где-то между сном и явью.

 

Наконец забрезжил рассвет. Темнота за окном постепенно растворялась. Пора было идти на работу. Жена ещё спала. Душевая кабина, с аэрозольным душем, экономящим воду, взбодрила меня. Пара таблеток с комплексом витаминов и минералов и травяной чай уже лет десять заменяли мне, как и многим другим, вышедший из моды кофе. Проглотив это и одевшись, я выскользнул из квартиры. Все страхи и сомнения ночи рассеялись. Я был бодр и уверен в себе.

В обеденный перерыв приглашу коллег из моего отдела в кафе и угощу их. Ведь сегодня на работе я буду герой дня. Ещё бы. Не каждый может похвастаться, что разобрался с молодым и сильным претендентом, да ещё и через несколько часов после того, как узнал, что попал в проект «Прививка». А вечером принесу домой старинный торт с натуральными сливками. По крайней мере, на нём написано, что они натуральные.

С этими мыслями, порывшись в карманах, я нашёл жетончик, бросил его в монетоприёмник лифта и отправился вниз. Когда только они подключат терминалы для банковских карт к лифтам? Достала эта необходимость таскать с собой жетоны.

Я подошёл к своей машине и, как только дотронулся до ручки двери, грянул первый выстрел.

 

Дробинки чиркнули по кузову и бронированному стеклу. Почувствовалось жжение в руке. Я открыл дверь и прыгнул на водительское сиденье, центральный замок заблокировал все двери. Оторопев от неожиданного нападения, я не мог прийти в себя. Остолбенев, я не знал, за что взяться.

Дробь? Дробью моего бронированного «корейца», конечно, не взять, но кто это палит по мне?

Наконец я завёл мотор.

Тут я увидел её. Она вынырнула из-за деревьев и шла по газону прямо на меня, методично передёргивая затвор ружья, выплёвывающего после каждого передёргивания гильзу и выстреливающего прямо по лобовому стеклу. Я не мог рассмотреть её лицо, всё было мутно. Выстрелы гремели один за другим. Мой взгляд был прикован к стволу дробовика, извергающему заряды порцию за порцией. Дробь пока что отскакивала от стекла, оставляя лишь белёсые круги и трещинки, но если женщина подойдёт и выстрелит в упор, неизвестно, выдержит ли стекло.

Я резко нажал на газ, и «кореец» рванул вперёд прямо на неё, выскочил на газон и, поддев снайпершу, с глухим стуком прибил её к дереву. От удара я упал на руль. Это спасло меня. Напоследок она успела-таки пучком дроби вышибить лобовое стекло, и эта дробь, лишь чиркнув по моей голове, разорвала подголовник и усеяла дырочками весь салон. Мою голову и плечи осыпали стёкла. Я попытался приподняться. Левая рука онемела, и боль пронзила левый бок. Во рту появился вкус крови. Затем внезапно нахлынула слабость, не дающая пошевелиться. Я ничего не слышал, кроме страшного шума в ушах, а потом почувствовал, что куда-то мягко проваливаюсь. Медленно подходили зеваки, с любопытством разглядывавшие место трагедии.

Из последних сил я дотянулся до кнопки вызова спасателей и провалился в какой-то космос, чёрный и пустотой.

 

– Гляди-ка, оклемался, – услышал я, понемногу приходя в себя.

Чернота космоса сменялась ослепительно белой атмосферой больничной палаты. Прямо в лицо светили яркие лампы. Я медленно приходил в сознание и постепенно воспоминания о произошедшем вплывали в голову. Взглянул на часы на стене. Прошло пять часов. Кто же это был? Ну конечно, – это жена Лихая. Вернее, вдова. Увидела данные обо мне в его компьютере и, конечно же, решила отомстить.

Это могла быть только она. Сильная женщина. Но только недооценила мой автомобиль и переоценила свой дробовик.

– Привет, привет. Как дела? – раздались возгласы соседей по палате. Их тут было человек пять или шесть.

Я медленно оглядывал себя. Грудь и плечо были перебинтованы. Голова, кажется, тоже.

Попытавшись привстать, я почувствовал, что на ноге что-то висит. Я приподнял ногу. Это был хромированный серебристый браслет с мигающей лампочкой.

– Это что за хрень? – спросил я соседей.

– Это менты тебе навесили, чтобы не убёг. Эту штуку не снять. Они всегда будут видеть, где ты.

– Менты?

– Ну да, ты говорят, бабу замочил.

– Это программа… место под солнцем… прививка… я защищался.

Соседи были примерно моими ровесниками, поэтому одобрительно закачали головами.

– Молодец, показал этим выскочкам.

– Тридцать лет назад такого не было.

– Так и Города такого не было.

– И вируса не было.

– А по-моему, программа правильная. Пенсионеров вон насколько меньше стало, и безработных, да и всяких других паразитов.

– А когда самого по этой программе потянут, как запоёшь?

– Меня не потянут, я госслужащий…

– Вот вас-то, сук, в первую очередь отстреливать надо, чинуши проклятые…

– Но-но, поговори...

Перебранка нарастала и прекратилась, лишь, когда в палату вошли довольно молодой врач и медсестра постарше. Оба были в масках в обтягивающих комбинезонах с перчатками. Из-под масок смотрели серьёзные неприятно пронизывающие глаза.

– А, очнулся, – произнёс, словно с сожалением, врач и как-то брезгливо, обращаясь, не то ко мне, не то к медсестре, продолжил: – Дробь мы удалили, раны неглубокие, ничего важного не задели. Машина, видимо, хорошая, спасла. Жить будешь. Оповестите полицию.

Медсестра кивнула, и они оба вышли из палаты.

– Злобный какой-то, – прозвучало ему вслед.

– Тоже, наверное, кого-то замочил, чтобы стать врачом.

– Не, врачи не входят в эту программу.

– Конечно, не было бы врачей, не было бы прививок.

– Так и коронавируса не было бы.

– Да, злобнее врача трудно кого-то найти. Разве что мент?

– Или чинуша…

– Ну, хуже чинуши, ясно, никого нет…

– Да хватит вам про чинуш. Чиновники разные. Я вот инженер по благоустройству…

– Ну и где у нас благоустройство? Заборчики вокруг газонов?

– Заборчики тоже нужны…

Соседи снова начали бурно что-то обсуждать, спорить, перебивая друг друга.

Я не слушал. Всё тело ещё болело. Но лежать не хотелось, к горлу подступала тошнота. Я потихоньку встал, пытаясь привыкнуть к новому положению. Болело, казалось, всё, болел каждый сантиметр моего тела. Интересно, сообщили ли жене? Надо позвонить. Срочно надо позвонить. Где же мой телефон?

 

Вскоре в палату вошёл полицейский в чёрной кожаной форме с красными лампасами и серебряными бляхами. На боку красовалась кобура. В руке планшет. На лице медицинская маска чёрного цвета с двумя золотыми звёздочками.

Он предложил мне выйти с ним в коридор. Я медленно пошёл за ним.

Свободных кресел не было, поэтому мы вышли на лестницу и, встав возле подоконника, начали разговор.

– Лейтенант Опрь, – представился он и спросил: – Что скажете?

– Офицер, это была программа «Прививка», я вчера разобрался с претендентом, а эта женщина, она, видимо, его вдова, она напала на меня.

– Назовите код, – спросил лейтенант.

– 2758947, – выпалил я, неимоверно счастливый, что утренние события не выбили у меня эти цифры из головы.

Он включил планшет и стал что-то проверять. Ещё раз переспросил мои имя, фамилию, дату рождения и прописку.

– Что ж, всё верно, к вам нет претензий, браслет сейчас сниму, всё этот вирус. – Он улыбнулся и похлопал планшетом по ладони, – Всё этот вирус, от него всё. И все эти программы и безработица. Нам столько с этим приходится заниматься. Ведь сразу не отличишь, где проект «Прививка», а где обычная уголовщина.

– Да уж, жить стало нескучно, – согласился я.

– Но вам-то нечего больше опасаться, ваша претендентка, эта, – он взглянул в планшет и усмехнулся, – Катя Галилей, скончалась на месте.

– Погодите… как претендентка, какая Катя?

– Ну, которую вы с утра пригвоздили машиной к дереву. Она была вашей претенденткой. У неё куча всяких дипломов, уже двенадцать лет как в Городе, не замужем. Поэтому сама пошла в программу. Машину только вашу жалко. Застрахована?

– Постойте, лейтенант. А как же Лихай? Лихай Плюха.

– О чём вы?

– Мне сказали, что мой претендент некий Лихай Плюха. И я разобрался с ним вчера. А эта утром… я думал это, его вдова… мстит мне… Я думал, это самооборона.

– Блин, – лейтенант снова полез в планшет, – как говорите, его зовут?

– Лихай. Лихай Плюха.

Он перестал улыбаться, тыкая пальцем в планшет.

Потом положил его на подоконник, и над планшетом возникла тридеграмма. Плюха, лежащий в луже крови возле двери лифта.

– Он?

– Он.

– Хотите сказать, что это вы его?

Я кивнул.

– Ну, это не мой район. По этому вопросу придёт другой офицер, и вы будете арестованы.

– Погодите, за что?

– Я так думаю, что за убийство. Может, вы киллер?

– Нет, наверное, я не признался бы…

– Логично, но всё равно ждите. За вами приедут. Браслет придётся оставить. Так что не делайте глупостей. А мне пора.

С этими словами он устремился вниз по лестнице.

– А по этой Галилей, – добавил он, обернувшись на ходу, и снова улыбнулся, – вопрос закрыт.

Я проводил его взглядом. Приятный парень.

Вернувшись в палату, я без сил рухнул на кровать и закрыл глаза. Разговор с лейтенантом утомил меня.

Но долго отдыхать не пришлось. В палату ворвалась группа захвата. Опрокидывая по пути тумбочки, капельницы и зазевавшихся пациентов, они схватили меня и, заломив руки за спиной и тыча мне в голову стволом автомата, потащили, босиком, через все больничные коридоры во двор к вертолётной площадке, где ждал геликоптер. От боли меня затошнило, и подогнулись ноги. В геликоптер меня просто внесли и бросили на пол.

 

После двух часов допроса, когда мне удалось доказать, что данные Плюхи я получил у начальницы отдела кадров, предъявив её электронное письмо, следователь, наконец, понял, что я, на первый взгляд, вроде бы, не виноват, а в деле есть ещё один фигурант – наша стерва Бабай.

– Странно вышло. Вы получили по ошибке данные претендента Лихая и убрали его, а Галилей получила ваши данные, и вы убрали и её. Значит, вы дважды победили в «Прививке». Хотя окончательно всё решит суд, поэтому до суда останетесь в браслете.

Покачиваясь от боли и усталости, я вышел из кабинета следователя и увидел заплаканную жену, бросившуюся мне на шею.

 

На следующий день полицейские наводнили офис. Постепенно всё выяснилось. Бабай просто перепутала файлы и отправила мне файл, который должна была направить Андросу Блогу, старшему экономисту, моему тёзке.

Я попросту сделал его работу и спас его. Худосочный очкарик Блог, безусловно, уже был бы трупом, если бы не я. Но теперь следствие пыталось разобраться, было ли это ошибкой, или всё было подстроено или Блогом, или Бабай, или мной. И Бабай и Блог тоже украсили свои ноги браслетами.

 

Суд состоялся через пару дней. Меня полностью оправдали. Блога тоже.

Бабай, без всякого умысла, случайно перепутала файлы. Её приговорили к увольнению и к пожизненному отказу в прививках, а также к высылке из Города на расстояние не ближе четырёхсот километров от мегаполиса.

Рыдающую и трясущуюся, приставы уводили её из зала суда под руки. Когда они проходили мимо меня, я не удержался:

– Не плачьте, Бабай. Ведь вы, в отличие от нас, увидите солнце.

 

Судья предложил мне выбирать самому: или я освобождаюсь от программы «Прививка» ещё и на следующий год, потому что убрал уже двоих претендентов в этом, а Андрос Блог идёт снова в программу в этом году, или я дарю ему этого Плюху, и мы оба идём в программу на следующий год.

Ответ надо было дать электронным заявлением на сайте «Госуслуги» сегодня же.

Спускаясь по лестнице суда, я уже сочинял текст этого заявления и предвкушал два года безбедной и беззаботной жизни, как вдруг Андрос догнал меня.

Он был напуган. Его подбородок, выглядывавший из-под маски, дрожал, руки тоже ходили ходуном. Я почувствовал это, когда он схватил меня за рукав пиджака.

– Ты ведь разбил машину. Давай я отдам тебе свою, и пусть этот Плюха зачтётся мне, хорошо? Подумай сам, какая разница, год или два. Мы оба экономисты, поэтому не представляем ценности для общества и никогда не получим бронь от программы, на наше место всегда будут молодые претенденты. И сколько мы ещё протянем, неизвестно. Зато машина у тебя будет. Она новая, ей два месяца.

 

Я усмехнулся. Все завидовали Блогу, когда он приезжал на работу на серебристой, похожей на летающую тарелку, красавице-машине. Я знал, что мне такую никогда не купить, даже в кредит. Иметь в Городе такую тачку это не просто иметь средство передвижения. Это статус, это самооценка, это завистливые взгляды. Это просто другая жизнь. По магистрали на ней за два часа можно домчать до Старого Города и посмотреть Кремль и Арбат.

– С автопилотом модель? – спросил я, стараясь казаться равнодушным, хотя прекрасно знал все технические показатели этой модели.

– Конечно, это же гибридный «Сакс Гладиус», со всем фаршем. И бронирован посильнее твоего корейца. Ты уедешь на ней отсюда прямо сейчас.

– Добавишь годовой транспондер и все страховки.

– По рукам, – ответил он, и мы пожали руки.

 

Блог прав, действительно, какая разница, год или два. Я уже два раза мог погибнуть в эти пару дней. Теперь стал опытнее и сильнее и на следующий год снова смогу победить претендента.

А Блог просто купил себе год жизни за машину.

Мы вышли из здания суда.

– Давай я подвезу тебя, – предложил я.

Мы сели в напоминающую две сложенные тарелки машину. Только по эмблеме «Сакса» на фронтальной части можно было понять, где у неё перёд. После того, как Блог ознакомил меня с премудростями компьютерного голосового управления и перепрограммирования, мы бесшумно встроились в поток машин, и я перешел на автоводитель.

– Если ты не перепрограммируешь, то при слове «домой», она поедет ко мне домой… – трещал он.

– Хорошо, что хоть команду «на работу» не надо перепрограммировать.

Мы подъехали к его дому, Блог достал что-то своё из багажника и махнул мне рукой.

Я уже собрался отъезжать, когда заметил стоящую у его дома женщину со свёртком в руке. Ничего не подозревающий Блог шёл прямо к ней, не глядя по сторонам, лишь время от времени оборачиваясь на бывший свой «Сакс».

Я выскочил из машины и, указывая пальцем на женщину крикнул:

– Блог!

Но было поздно, она выхватила из свёртка огромный мачете и бросилась на Андроса. Я ринулся к ним.

Она успела ударить его по рукаву куртки, перед тем как я схватил её за запястье и повалил на землю. Затем выбил мачете, со звоном отлетевшее в сторону.

Я схватил её за горло, она сопротивлялась, но я сжимал её горло сильней и сильней.

Блог, похоже, был даже не ранен, мачете лишь порезало ему куртку, но он сидел на асфальте, в шоке уставившись на молодую женщину и тихонько выл.

Они оба были те ещё бойцы.

– Ты в порядке? – спросил я его.

– Да, да, – Блог снова трясся. – Она чуть не отрубила мне руку.

– Держу пари, что её фамилия Плюха. И она пришла мстить тебе за смерть некоего Лихая.

При этих словах женщина начала яростно сопротивляться и извернувшись, укусила меня за руку.

– Задуши её Андрос, задуши! – визжал Блог. – Она ведь не уймётся.

– Нет, ты должен это сделать сам. Возьми мачете и руби её. Это будет самооборона. А тебе, возможно, зачтут это в «Прививку». Я сейчас отпущу её, а ты хватай мачете и разбирайся с ней сам.

– Нет, нет, нет. Я не могу! – Блог вскочил и пустился наутёк в подъезд своего дома.

– Она ведь не мне должна мстить, не мне! – кричал он, убегая.

В небе слышались приближающиеся звуки лопастей. Наверняка это полицейский геликоптер.

– Тебе лучше исчезнуть, жена Плюхи, пока полиция тебя не засекла. – Я отпустил её горло. – Живи.

Подняв мачете, я медленно пошёл к машине, а когда обернулся, её уже не было. Я бросил мачете в багажник. Посмотрел на него. Мощная, хорошо отточенная штука.

Может, пригодится мне через год.

 

 

27.11.2021

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: