Простая песня

* * *

Внезапная голубизна
над головой
в небесной выси,
и птицы белоснежной знак,
и ясность радостная мысли.
И острое желанье жить,
пронзительное и больное.
А в сердце – света миражи,
и пахнет раннею весною.
И! Зазвенело, зацвело,
защебетало, заалело…
Ты знаешь, я давным-давно
вот так от счастья не болела.

* * *

Струилась тень по мокрому стволу,
ручейно пробегала вдоль извилин.
По берегам к утру подмёрзших луж
сидели голуби, надувшись, воду пили.
Сияло солнце. Осыпались в грязь
блестящие, смеющиеся блики;
и висла простыней холодных бязь…
А вздохи были явною уликой
тому, что зарождалось в глубине.
И бедная душа моя робела:
то, тайное, любой читал во мне.
Как строки писем – чёрные на белом.

* * *

Точно следы уходящего в сумерки –
долгие, бледные сны.
Дни отболели и светлыми умерли.
Нежные дети весны.
Новые – злые. Жестокие, бедные.
Каждый – во тьму проводник.
Нежность весеннюю, нежность последнюю
если не судит, казнит.
Вновь веретённое в окнах кружение…
Слабую нитку сучит
жизнь с безразличным лица выражением.
Снег воскрешающе чист.

* * *

Божья коровка, полети на небо!
Мне б с тобою вместе
в небо, крылья мне бы!
Там, за облаками, в синем океане
ангелы целуют нежными устами.
Песни и молитвы там елеем льются.
И кусочки счастья людям раздаются.
Если будет трудной в небеса дорога,
если ты устанешь, отдохни немного.
Принеси обратно, если хватит силы,
неземного счастья – дети попросили.

* * *

По наследству достались мне
эти улицы, этот снег.
И, как с детством слабая связь, –
деревянных карнизов вязь.
С этим городом прочный брак
и декабрьский глубокий мрак.
И тревожная боль в груди,
и холодное слово – Жди.

* * *

Я здесь, на краю света, с удочкой,
ловлю удачу на голый крючок.
Что меня ожидает в будущем?
Об этом – молчок.
И это совсем сегодня не важно.
Важно, что в синий глубокий снег
льётся из окон пятиэтажки
очень домашний свет.
Пусть Старая Снежная Королева сурово
смотрит на нас в ледяное стекло.
Не бойся. Я знаю заветное слово.
В сказках добро побеждает зло.

* * *

Нет, не сорочьего ума
вот эта плавность одеянья
снегов во сны. И тени взмах
сиреневый. И вся случайность
невстреч. А стало быть, и встреч!
Вот так с поклона балерина
приподнимается, и с плеч
пух белоснежный, лебединый
летит, летит в небытие –
не вознестись, не опуститься.
И меж берёз душа плывёт
и снегу голубому снится.

* * *

– Со святыми упокой. –
Из глубин оцепененья
медленной махни рукой,
в белом мареве забвенья
утопая, над тобой
белым саваном курится
вздох последний.
Успокой –
дай с тобою помириться
на века небытия.
Золотые песнопенья
в выси птицами летят,
восхожденье, восхожденье,
восхожденье.
Обопрись
на высокую молитву,
как на посох, улыбнись,
в небеса прикрыв калитку.
– Со святыми упокой – …

* * *

Сестрица Сонечка, напой тихонечко
о светлом празднике: ля-ля-ля-ля.
Зима бесснежная. Мы нынче прежние.
Пойдём по улицам вдвоём гулять.
Всё неразменная копейка медная,
и неизменна мне судьба моя.
А жизнь болезная и бесполезная.
Но, знаешь, весело. Тра-ля-ля-ля.
Но флейта тонкая поёт негромко так,
ту боль тревожную напрасно для…
Сегодня солнышко, и в птичьем горлышке
звенит прозрачное – Тра-ля-ля-ля.

* * *

Ты пробовал меня на вкус,
как новое вино.
Мне сердце жёг пчелы укус,
и было всё равно,
что будет – прямо в небо вплыл
любви аэростат.
Дым подымался из трубы,
как гордый хвост кота.
Хоть не гасили фонари
на улице три дня,
ты шёл в потёмках,
без перил.
Ты узнавал меня.

* * *

Эти дома холодные, старые…
И мне сказала старуха одна,
что в них живут привидения парами.
Чтоб обязательно он и она.
И в этом доме, где все стены в инее,
живёт давно такая семья.
Она появляется в платье синем.
А он во фраке. Фауст а-ля.
Они пьют чай по ночам в гостиной,
как сто лет назад, на втором этаже.
А днём зайдёшь – там всё в паутине,
и даже мышей не осталось уже.
И пусть у неё нет ни тени тени,
а у него отражения нет…
Они живут в старом доме на Ленина.
Но он по осени начал болеть.

* * *

Паинькой по тротуару –
тук-тук-тук – под каблуками.
А дыханье лёгким паром.
¬– Вы читали Мураками?
Юбка – ровно по колено,
до бровей – прямая чёлка.
Чувства ярки и мгновенны.
Сердце в горле бьёт чечётку.
А в глазах, как в океанах,
всё в мятущемся движенье.
А над нею белый ангел.
Божий ангел совершенный.

* * *

       Объявление:
       “ Серьёзный порядочный мужчина 55/172/86 .
       Надеюсь, что встречу чуткую, понимающую женщину до 55 лет для серьёзных отношений. Нехорошо одному человеку”.

Нехорошо одному человеку…
И пусть привычка – вторая натура,
и было вчера ещё это не к спеху.
А надо женщину. Лучше не дуру.
Да можно и дуру. В платье с горохами,
болтушку весёлую, шумную, рыжую.
С кудрями, заботами, ахами, охами.
С мужчинами, нежностями, парижами.
С объятьями, ласкам и поцелуями.
И безмятежную. Тёплую. Слабую.
Но только, Бог упаси, не злую.
Просто женщину. Женщину надо бы…

* * *

Подъёмный кран уныло носом
клюёт.
И среди всех теней,
лежащих у его подножья,
две наши сброшены на снег.
И обнажённые надежды
в двадцатиградусный мороз
целуются на побережье
снегов рождественских всерьёз.
И рассыпаются хрустально
произносимые слова.
И по сугробам
в платье бальном
Любовь, как женщина, прошла…
И тает тёплое дыханье
в морозном воздухе. А снег
сияет.
Свято обещанье –
друг друга узнавать во сне.

* * *

И нежные полутона,
и голубые полутени,
ступая мягко по ступеням,
прозрачной лестницей идут.
Внимательны и молчаливы,
мечтательны, легки, игривы,
то равнодушны, то ревнивы
и по-кошачьи влюблены.
О, как, мурлыкая прилежно,
они свободных ждут колен
и дарят сердцу безмятежность
и сладко-приторную лень!
А в полудрёме в полусфере
бокала нежится мечта.
А звуки маленькой свирели
чисты, и истина чиста…
И жизнь торжественно и грязно
звучит.
В ней все полутона
и полутени. Полуяcность.
Природа, Нежность и Весна.

* * *

Обнажённой и плачущей встанет завтра весна.
И пахнёт духом прачечной на меня из окна.
И трусливо, по линии исчезающих льдов,
ускользнут тени зимние, не оставив следов.
Обнажённо-заплаканной
выйдет в утро душа,
боль озимыми злаками
нежно к сердцу прижав.

* * *

Он был не очень богат,
она не очень красива.
И их следы в снегопад
судьбы убегали курсивом.
Счастливее вряд ли найти.
История о геранях
на окнах. Ты не грусти.
Счастье чужое ранит.
Мне, может, лучше солгать?
Но ты сама попросила.
Он был совсем не богат.
Она не была красивой.